Письмо от тетушки

Милый мой Николаша!

В первых строках моего письма сообщаю, что корова Дуська перед рождеством в одну ночь заболела и околела.

Мы, все в трауре – этаж, какая утрата, столько мяса пропало, а еще пуще горько оттого, что в зиму остались без молока. Чем теперь поросят поить? А сена, сколько пропадет – два зарода наметали. Конечно, продадим, но очень боюсь продешевить. Народ сейчас пошел ушлый – того и гляди, вместе со штанами сожрут, и глазом не моргнут.

Ну да ладно, как- нибудь справимся с этим горем. А еще сообщить хочу, что дров в зиму не хватит, да и угля привезли – кот наплакал. Хоть по миру ходи, щепки собирай. А все оттого, что Прохор, муж мой, а значит и дядька твой, забулдыга и пьяница, во время заготовок пьянствовал, как последний сапожник, не просыпаясь. На Медовый Спас напился и до святого Николы похмелялся.

Ну и это тоже не горе, бывало и хуже – наклейками от бутылок печь топили, и не жаловались. Самое страшное вот что: Прохор, муж мой, а значит и дядька твой, в одно из светлых пробуждений решил усовершенствовать самогонный аппарат чтобы резко повысить производительность и качество. Уж больно дух был тяжелый. Пока брага бродила – пол деревни с больной головой ходило, а как гнать начинаем, то сначала очередище – не успеваешь разливать – на ходу подметки рвут. Мужики, народ оголтелый – только подавай – а потом, как дохлые мухи, валяются где, попадя, где и свиньям совестно находиться, а не то, что валяться. В общем, вся деревня бюллютенила и, вот ведь неблагодарность какая – бранила нас последними словами, от каковых и черти упали б в обморок, если б услыхали.

И вот, видя такое положение дел, Прохор, муж мой, а значит дядька твой, « идею» на благо народа узрел. В час разобрал, три дня возился и вот ведь змей проклятый, не пил, не похмелился. Собрал, запустил, а на выходе чертовщина, какая то: пока горячее – самогон, а как остынет дистидист, дист…тьфу ты, не выговоришь, ну, в общем, вода буряком воняет и мутит от неё ещё сильнее, чем прежде.

С двух деревень «спецов» приглашали – никто ничего понять не может, и все очень сильно животами мучаются,__ и еще пуще меня и Прохора, мужа маво, а значит и дядьку тваво, ругают, на чем свет стоит. Этого горя я наверно не переживу. Ведь если б выпил в дни ремонта, и голова светлей, была б, а если б похмелился и вовсе б просветлился, и может и правда, больше выходу было бы. А таперича, не то, что давеча – таперича мы в разорении и в позоре, как в навозе. Нет, этого не пережить! Как людям в глаза смотреть? Лишились последнего заработка. Вот уж теперь придется по миру ходить, запчасти на новый аппарат просить.

Мой милый Николаша!

Если будешь где на свалках, или выставках каких, достань метра два трубки, ну дрожжей пуда три, сахарку пару мешков. Верну натурой, да такой, что слезы будут в сравнении – водой. Не откажи в моей просьбе, спаси от позора, голода и разорения. На сем кончаю и прощаюсь, твоя тетка Малаша и Прохор, муж мой, а значит дядька твой.

Р.С. Совсем забыла, вот скляроз, изба наша после Прохорова ремонта сгорела, живем в коровнике на месте Дуськи. Ну да ладно, не это не беда.

Другие произведения автора:

Гордыня

Ручей любви

Продолжение