Новые
МенюПроект "Библиогрань" Глава 11 Идиллия
12 сентября 2014 — Анна Магасумова
Идиллия – от греческого эйдиллион, буквально маленькая картина, –мирное, счастливое времяпровождение на лоне природы.
Сон не сон,
Явь, не явь.
Тело спит,
Душа парит.
Хелен стояла на дороге в совершенно незнакомой местности. Под локоть её держал уже немолодой, но очень интересный мужчина в сером и длинном, до колен пиджаке. Высокий лоб с залысинами прорезала неглубокая морщинка.
Он смотрел на Хелен добродушно, прищурив глубоко посаженные глаза. И мягким, слегка приглушённым голосом говорил:
— … Спросите сегодня у молодых книголюбов:
«Что вы скажете об Эртеле?»(1)
И в ответ услышите:
«Эртель? А кто это?»
Хелен пробормотала удивлённо:
— А кто такой Эртель?
Её спутник галантно раскланялся, шаркая ногой:
— Александр Иванович Эртель собственной персоной, русский писатель.
Эртель
Хелен улыбнулась, скрывая усмешку. Это по её мнению выглядело так комично.
— Русский? А фамилия как же?
— Мой дед, Людвиг Эртель был из зажиточной, но обедневшей бюргерской семьи.
— Бюргерской?
— Милая барышня! Вы задаёте слишком много вопросов! Вы же местная, волхонская!
Хелен пришлось согласиться.
— Александр Иванович, извините, что прервала ваш рассказ, продолжайте, пожалуйста.
— Ну, хорошо. Я думал, что вы образованная барышня.
— Если бы вы знали, насколько я образованная, — подумала Хелен, но не стала отрицать, чтобы не вызвать подозрений. Она шла со своим спутником по узкой дороге вглубь соснового леса и отдыхала.
— Голоса птиц, свежий воздух, разговорчивый собеседник — чего ещё желать? — думала Хелен.
Воздух был таким ароматным, что она не могла надышаться, вдыхая полной грудью запах хвои, чувствовала, как каждая клеточка насыщается живительным кислородом.
Хелен в то же время слушала голос своего сопровождающего.
— Интересно, какое он даст объяснение? Я помню, что нам говорил профессор Виттельбург. Ведь слово бюргер и фамилия профессора были производными от одного корня burg.
- Бюргеры в Средневековье — свободные жители укрепленного города - «Бурга», от немецкого burg — крепость, за́мок, град. С конца XVIII начале XIX века бюргеры — граждане государства - Staatsbürger.
Хелен, покачала головой, соглашаясь. Примерно такое объяснение она уже слышала от профессора истории.
— Вы так интересно рассказываете!
-Знаете, милая барышня, в русской художественной литературе XIX века, а также в просторечии - слово бюргер часто употреблялось пренебрежительно-презрительно.
— А что дальше было с вашим дедом? Как он очутился в России?
— Людвигу было 16 лет, когда он вступил в армию Наполеона. В сражении под Смоленском попал в плен. Один русский офицер взял умного юношу с собой в Воронежскую губернию. Людвиг так пришёлся по душе отцу офицера, что он оставил его при себе, дал образование. Людвиг стал учить детей в одном дворянском семействе. Вскоре женился на крепостной девушке, незаконной дочери помещика и крепостной няньки, принял православие. Его стали называть Александром Ивановичем. Также как и меня. Отец назвал в честь деда.
Хелен была историком и поэтому знала, что в Германии последователи католической веры, а в России — православной, хотя XX веке были ещё и другие вероисповедания, не считая сект: иудаизм, ислам. Она только спросила:
— А ваш отец? Он занимался вашим воспитанием?
— Мои родители были совершенно разные. Отец Иван Александрович обладал трезвым умом, был справедлив, добр при наружной суровости, но вспыльчив и терпеть не мог ни малейших проявлений чувствительности. Мать, Авдотья Петровна, выросла в барском доме, где к ней относились как к родной, питала склонность к сентиментальности и мечтательному романтизму, очень хотела дать мне образование.
— И ей это удалось?
Хелен очень заинтересовал рассказ.
— По настоянию матери меня стали готовить к поступлению в гимназию.
Александр Иванович улыбнулся и продолжал:
— Меня учил пьяный конторщик, потом четыре месяца гувернантка, девица из крепостных с институтским образованием.
— Ого, — подумала Хелен.- Какие гувернантки!
— Отец мой был управляющим господским имением помещика Савельева, ни князь, ни граф. Когда я гостил в поместье, где бабушка матери продолжала нянчить господских детей, со мной занимались барчуки -правоведы. Барчуки — мои двоюродные братья-кузены, — пояснил Александр Иванович.- Когда наставники сочли, что я подготовлен к экзаменам, а было мне 11 лет, отец отвёз меня в Воронеж.
Тут Александр Иванович горестно вздохнул.
— В городе отец встретил старого товарища и загулял с ним. Тот посоветовал:
«Не отдавай сына в гимназию. Будет образованный — родителей не станет кормить».
— И что отец? — поинтересовалась Хелен.
— Отец подумал, подумал и решил не дожидаться экзаменов, увёз меня домой. Здесь он по настоянию помещика Савельева отдал меня в его дом.
— С образованием было покончено? — удивилась Хелен.
— Не совсем. Савельев привез из Парижа жену актрису Сильвию Ивановну. Она плохо говорила по русски и очень скучала. Я был для неё живой игрушкой, сначала она баловала меня и закармливала лакомствами. Я учил её русским словам, она меня французскому языку.
— Добились успеха?
— Прежде всего я научился отлично читать по- русски. Остальное время бегал с дворовыми мальчишками, гулял в саду и огромном цветнике.
— А Сильвия?
— Они с Савельевым обвенчались и её словно подменили. Добродушная Сильвия превратилась в злобную помещицу. Отец попал ей под горячую руку и был уволен из управляющих.
Хелен была возмущена.
— Вот так актриса Сильва! Как меняет порой женщину замужество! Так и надо помещику!
Александр Иванович не обратил внимания на резкий выпад своей спутницы. Ему хотелось выговориться, выложить всё, что накопилось у него на душе.
— Отец вскоре получил место управляющего в другом уезде Воронежской губернии в имении Филипповка и вздумал меня приучать к хозяйственным делам.Я многому научился. Это помогло в будущем. Так прошло 6 лет.
Александр Иванович остановился, посмотрел в небо. Солнце золотило верхушки деревьев и весело играло, посылая разноцветные лучи. Сосны высоко протянули свои крепкие стволы, и виднелась лишь небольшая полоска синего, ясного неба. Хелен тоже посмотрела вверх. Ей показалось, что она отрывается от земли и устремляется ввысь, но голос Александра Ивановича вернул её обратно на землю.
— Да, это была настоящая школа жизни. Став приказчиком, помощником при отце, я в тоже время был своим в деревне, на свадьбах, везде, где собиралась молодёжь.
— Отцу это не нравилось, — предположила Хелен.
— Да, он меня бранил и наказывал, как он говорил за «дружеские и фамильярные отношения с деревней».
— Так что же он сделал?
— Хм… Отец наконец согласился отпустить меня в другое помещичье имение, где требовался конторский служащий. Только в 18 лет я смог отдохнуть от отцовской опеки и — главное, удовлетворить свою страсть к чтению.
Хелен внимательно посмотрела на разговорившегося собеседника.
— Как вам это удалось? Мне не совсем понятна связь помещичьей конторы с чтением книг.
— Моё новое место службы находилось в 20 верстах от города Усмани, где была неплохая библиотека.
— Хм… неплохая… у нас и плохих библиотек не осталось, — пробормотала Хелен.
— Варенька, ты что — то сказала? (2)
Хелен хотелось крикнуть, что она никакая не Варенька, но промолчала, понимая, что оказалась не просто в чужом теле, но и в другом времени.
Но вот никакого дискомфорта девушка не испытывала.
— Всё это проделки хронографов! Но морок, который мне послан, на моей стороне и уже не первый раз.
Хелен было легко и хорошо в окружении природы. Дорога вдоль сосен привела к беседке в глубине сада.
— Варенька, вы, наверное, устали?
Хелен согласилась. Она уже не обращала внимания, что её называют чужим именем:
— С удовольствием!
Хелен присела на чистую крашеную скамейку, расправив платье синего цвета.
Александр Иванович сел рядом. Чуть наклонившись, сказал:
— Душенька, а вам к глазам это платье из французской вигони. Его выписали от monsieur Ворта?
Хелен промолчала.
— Хоть вы и бледны, душенька Варенька, но ваши губки улыбаются, а голубые глаза излучают радостный блеск.
Хелен сделала вид, что не слышала комплимент. Распрямив плечи, она спросила:
— Что вы говорили о библиотеке?
Её спутник посмотрел на девушку мягким, ласкающим взглядом.
— Так вот, управляла этой библиотекой дочь богатого купца Ивана Федотова (3) милая девица Машенька. Я стал постоянным посетителем. Мария была очень образованной девушкой. Мы говорили о книгах, о статьях, которые я должен прочитать. Я увлёкся ею и Машеньке я тоже не был безразличен.
— Как же! Эти добрые задумчивые глаза сведут любую, — подумала Хелен. — Только не меня. Мой идеал мужчины — Хайме.
Не надо было его вспоминать, потому что на глаза чуть было не навернулись слёзы, но Хелен вовремя дала себе установку:
-Всё будет Хо-ро-шо!
Она улыбнулась.
-Да, да! Это была любовь с первого взгляда — пылкая, безоглядная. Мы начали переписываться. Нас обуревали такие чувства, что каждое письмо могло стать рассказом, а ворох писем – «книжным романом».
Хелен смотрела на Александра Ивановича. От воспоминаний он даже помолодел. Лицо его разгладилось, а вокруг светившихся глаз образовались такие милые морщинки — лучики.
— Какое это счастье, любовь!
Хелен вздохнула, но тут же поняла, что всё у неё впереди. Осталось совсем немного. Нужно только подождать. Она углубилась в свои мысли. А Александр Иванович посмотрел на раскрасневшееся лицо девушки и сказал:
— Милая, Варенька! Всё у вас будет! И любовь, и счастье… не как у вашей ровесницы… Ой, что это я.
Он вздохнул.
— Через полтора года мы поженились. Мой тесть добрейший души человек, каких мало среди купечества, всегда нас поддерживал. А было всё, и счастье, и потери. Он, как и я был страстным любителем чтения, и оставил большую библиотеку, насчитывающую до двух тысяч томов.
— Ого, — подумала Хелен. — А сколько книг сгорело в пламени Фаренгейта… сколько библиотек разрушено. По крупицам собирали книги… Наш проект «Библиогрань» восстановит книги на электронных носителях.
Хелен опять так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как стемнело. За деревьями сада жарко догорала заря. Небо озарялось розовым цветом.
— Завтра будет тёплая погода, - уверенно сказал Александр Иванович. — Варенька, пора чаёвничать! Пойдём, душенька!
Хелен засмущалась, но встала и пошла следом за своим случайным (случайным ли?) спутником.
Они вышли по чистой дорожке к усадьбе.
— Ах! - выдохнула от восхищения и удивления Хелен .
Усадьба представляла собой двухэтажный деревянный дом, окрашенный в жёлтый цвет, с высокими светлыми окнами. Дом подпирали 4 колонны, а стоял он на кирпичном фундаменте из соснового леса, под железной зелёной крышей. Парадное крыльцо усадьбы укрывал огромный навес. А перед фасадом разместился пышный цветник с фигурными клумбами из тюльпанов, левкоев, лилий, мальвы, резеды и гордых роз.
Через переднюю Александр Иванович и Хелен прошли в длинный зал, стены которого были украшены картинами чудесных пейзажей, диковинных цветов и деревьев.
— Пройдём, душечка, в столовую, — пригласил Александр Иванович. — Надежда уже накрыла стол, заждалась нас с ужином.
Хелен стало неудобно, она почувствовала себя непрошенной гостьей.
— А ваша жена, дети? Как они отнесутся к моему присутствию?
— Нет моей Марьюшки, не пережила смерти дочери.
— А что случилось с дочкой? Сколько ей было лет?
— Ей было всего семь, она умерла от дифтерита.
Такой болезни Хелен даже не знала. Детям ещё в младенчестве делали все необходимые прививки, да и все болезни были уже в прошлом.
Александр Иванович закашлялся.
— Извини, душенька, старая болезнь иногда даёт о себе знать. Слабые лёгкие, ничего не поделаешь. Да и сердце что-то стало прихватывать. Вот врачи посоветовали уехать за город, на природу.
Только и сосновым воздухом спасаюсь. Да ещё медком со своей пасеки. Сейчас попробуешь!
Чай пили в небольшой и светлой столовой. Хелен сидела в глубоком кресле, держала в руках маленькую чашку и с удовольствием пробовала мёд - густой, золотистый, так ароматно пахнущий.
— Понравился мёд? Пахнет травами душистыми — это цветочный. А вот ещё пробуй, липовый, а это гречишный.
Александр Иванович сидел, развалившись и вытянув ноги в высоких сапогах.
На столе, покрытой белоснежной скатертью, стоял пузатый и огромный чайник, каких Хелен никогда не видела. Надежда, когда его внесла сказала:
— Батюшка, Александр Иванович! Самовар давно вас дожидался, вы припозднились сегодня.
— Да вот, Наденька, гостью встретил, Вареньку. Приготовь ей комнату.
— Хорошо, батюшка.
— Это Надежда, моя домоуправительница и помощница по хозяйству, — объяснил Александр Иванович Хелен.
Надежда посмотрела на девушку и улыбнулась. Хелен показалось, что женщина поняла, почему она здесь появилась.
Самовар, начищенный до блеска так, что Хелен видела в нём своё отражение, продолжал тихонько шипеть. Вокруг него стояли замысловатые закуски в изящных салатниках, плоское блюдо мясом, а еще фрукты и пирожные, несколько вазочек с мёдом.
Хелен откусила маленький кусочек пирожного и закрыла глаза от удовольствия.
— Вкусно!
Раздался тихий голос Александра Ивановича.
— Тебе нравится? Это бисквит. Да ещё с медком попробуй! Я устал, ты сиди. Завтра утром проведу тебя по окрестностям.
— Если я ещё буду здесь… хорошо бы! — подумала Хелен.
Александр Иванович ушёл. Девушка осталась одна.
— Как мне здесь нравится!
Хелен огляделась.
Свет от высокой бронзовой лампы, освещавшей столовую, отражался в самоваре, в серебре ложек и вилок, разливался по старинной мебели, по стенам. За окном раздавалось соловьиное пение, которое Хелен слышала только в своём комбуке на сайте «Звуки природы».
Внезапно зашумело. Стороной прошла летняя гроза. Девушка вздрогнула.
В это время, сидевший рядом с ней в книголеуме Тумбулат, поднялся с места, коснулся её плеча, приговаривая:
— Тс… спи, волнения позади....
Почувствовав нежное прикосновение, Хелен успокоилась.
Это ночь дышала своими необычайными звуками. Подул лёгкий ветерок и деревья зашептались между собой. Неслышно вошла в столовую Надежда.
— Испугалась, барышня? Гроза стороной прошла, беду унесла.
И напевно заговорила с Хелен:
— Ночь шепчет, успокаивает, навевает сны сказочные. Кто любовь ждёт, любовь найдёт, кто отдыха желает — получит. Душа успокоится, день новый придёт!
— Спасибо за чай, Наденька! — поблагодарила Хелен Надежду. — Вы хорошая хозяйка, повезло Александру Ивановичу. Вы будто сказку рассказываете или заговор читаете.
— Что ты, душенька! — отмахнулась Надежда. - Свою сказку ты сама напишешь. А мОлодец ждёт тебя, и друг охраняет твой сон.
Хелен ничего не поняла. Глаза у неё закрывались. Надежда взяла девушку под руку и повела в гостевую. Помогла Хелен раздеться и уложила в чистую, пахнущую древесными ароматами, постель.
— Чудеса!
Сон не сон,
Явь не явь,
Спи, душенька,
Отдыхай,
Силы набирай!
Произнесла заговор Надежда и тихонько вышла из комнаты. В окно заглянула луна и осветила лицо девушки.
Спи, Фанфея!
Стрелки часов на стене нехотя двигались, словно спотыкались. Время не хотело идти вперёд, но остановиться уже не могло.
В книголеуме наступила ночь. Тумбулат дремал в кресле, изредка поглядывая на спящую Хелен.
— Ей нужен отдых. Да и мне тоже. Где же ты сейчас, милая моя Фанфея?
*** Хелен открыла глаза. Луч солнца, нежно лаская, пробежался по её щеке. девушка потянулась и посмотрела на белый потолок.
— Я всё еще в прошлом.
Стало весело.
— Как хорошо! — воскликнула она.
На стенах висели портреты белолицих красавиц в старинных нарядах, разных позах. Тёмные гладкие волосы локонами касались щёк и ложились на голые плечи. В руках женщины держали розы, фиалки, белоснежные лилии. Изображения были как живые. Хелен даже показалось, что вот — вот прекрасные незнакомки сойдут с полотен.
Она встала с постели, сделала несколько упражнений и подошла к окну. К стеклу прислонилась ветка, будто просила впустить её. Хелен открыла окно. Зелёная ветка нежно коснулась её руки и опустила в ладонь яблоко, светившееся изнутри матовым светом.
Вместе с ароматным воздухом раннего утра в комнату ворвались посторонние и такие непривычные звуки: птичий гомон с хоздвора, ржание лошадей, людские разговоры, чириканье неугомонных воробьев.
Хелен завороженно прислушивалась, жадно впитывая в себя эту красоту, чтобы запомнить навсегда. Она надкусила яблоко, сок брызнул в разные стороны, отчего девушка вздрогнула. Это было так неожиданно.
— Вот это да! Не сравнить с нашими яблоками! Совсем другого вкуса и качества.
Яблоко с ветки было словно наполнено мёдом. Хелен стала рассматривать его. Мякоть была плотной, но очень сочной.
От созерцания её оторвал стук в дверь и раздавшийся вслед за ним голос Надежды.
— Барышня, вы уже проснулись?
— Входите! Я уже встала.
Дверь открылась, заскрипев тоненько и протяжно. Двери в доме были поющими, возможно петли давно не смазывали или механик скрыл секрет. Но каждая дверь имела свой голос. В столовую пела басом, входная дверь жалобно стонала: «Батюшка, я замерзла!»
В кабинет призывала бархатным баритоном, а в библиотеку — нежным контральто. Двери в кухню мягко и так сладостно.
Надежда вошла неслышно, в её руках был кувшин и небольшой тазик. Через плечо свисало белоснежное полотенце, вышитое яркими цветами. Тазик женщина поставила на прикроватный столик, сама встала рядом.
— Я вижу, ты приглянулась нашей яблоньке, раз она сама одарила тебя своим наливным яблочком. Ешь, не торопись. Потом и умыться тебе помогу, душенька!
Хелен такое было непривычно. Надежда поливала ей на руки воду, приговаривая:
— Вода, вода! С душеньки вся худоба.
Надежда не называла Хелен Варенькой. Казалось, что она догадывается обо всём, но молчит.
— И на том спасибо, — подумала Хелен, с наслаждением умываясь прохладной водой.
Вытерев лицо мягким на ощупь полотенцем, она ощутила прилив сил душевных и физических.
— Не буду мешать, душенька!
Надежда вышла, захватив с собой умывальные принадлежности. Хелен осталась одна.
Гостевая комната была светлой и уютной. В ней дышалось так легко, особенное чувство успокоение исходило от белых стен и портретов, что Хелен спала без сновидений.
— Хорошо отдохнула, только ночь быстро прошла, словно мгновение пролетело! Всё это неспроста, — решила она, — Да не стоит заморачиваться! Каждый морок очень дорог! Буду просто ловить момент, наслаждаясь каждой предоставленной минутой, часом… может и днём?
Постучали в дверь. Послышался голос Надежды:
— Барышня! Это опять я!
— Входите, зачем же стучать? Я ведь одета!
Хелен повторила про себя:
-Я ведь одета
В платье голубого цвета!
И звонко засмеялась, радуясь рифме, которая пришла ей в голову.
Надежда вошла в комнату.
— Я рада, что вам весело, милая барышня! Посмотрите, какое платье передал вам Александр Иванович.
Хелен ахнула. В руках у Надежды было чудесное платье кремового цвета и в тон ему атласные туфельки без каблуков. Она помогла девушке переодеться, причесала волосы, подобрав их в высокую причёску. Туфельки пришлись в пору.
Хелен подошла к зеркалу и не узнала себя. На неё смотрела прекрасная незнакомка в длинном, по щиколотки, платье с колоколообразной юбкой, пышными рукавами до локтей и неглубоким декольте.
— Как вам идёт это платье! Александр Иванович выписал его из -за границы, но Марьюшка так ни разу и не одела его, даже не примерила.
Надежда горестно вздохнула, смахнув с щеки непрошенную слезинку.
— Ой, что это я о грустном! Барин ждёт вас к чаю в своём кабинете. Идёмте, я вас провожу!
Хелен вошла в кабинет, сверкающий солнцем, чистотой и комфортом. Одну стену с низу доверху занимал огромный шкаф, заставленный книгами. Александр Иванович сидел в кресле за небольшим круглым столиком, накрытом к завтраку. На нём был прекрасно сшитый, без единой пылинки, костюм. В одной руке в янтарном мундштуке дымилась ароматно пахнущая папироса, в другой он держал небольшого размера книгу в тёмно-красном переплёте. Подойдя ближе, Хелен увидела на обложке название, написанное золотистыми буквами: А.И.Эртель.
— Интересно, — подумала она, — что в этой книге?
Александр Иванович поднял глаза, заблестевшие от вида грациозной фигуры молодой девушки.
— Варенька! Как вам к лицу это платье!
Хелен уже не коробило, что её называют чужим именем.
-Благодарю, Александр Иванович! Сколько у вас книг!
- Это только часть моей библиотеки. Основная – в Москве. Я бы хотел подарить вам вот эту книгу.
Александр Иванович протянул Хелен книгу, которую держал в руке.
Хелен бережно взяла книгу размером с комбук. Открыв книгу, она прочитала:
«Милой барышне с пожеланиями лучшей доли.
А.И.Эртель».
Хелен была тронута.
-Доля — это судьба, — прошептала она.
На титульном листе прочитала: «Волхонская барышня» повесть.
— Так вот почему он меня называл волхонской барышней, я напомнила ему героиню...
— Здесь, правда, трагический конец, — Александр Иванович горестно вздохнул, — моя Варенька, встретившись с народной бедой в свой день рождения, - пожаром в деревне, испытала такой ужас и потрясение, что заболела горячкой и никто спасти её не мог. А ведь Вареньке предстояла помолвка с молодым и преуспевающим купцом.
Александр Иванович ненадолго замолк.
— Как он переживает, — подумала Хелен. — Близко к сердцу принимает им написанное.
Оживившись, Эртель высказал то, отчего Хелен покраснела:
- Но тебя, я уверен, ждёт счастливое будущее… и любовь не за горами.
— Спасибо. Общение с вами, милейший Александр Иванович доставляет мне большую радость.
— И мне тоже. Все говорят, что в моих историях печальный финал. То, что я вижу вокруг и что читаю в газетах, до такой степени надрывает мне сердце, возбуждает жалость к одним, гнев к другим, что просто беда. Я пишу о жизни и не могу её приукрашивать.
Хелен чуть позже узнает, что Иван Бунин в своей книге "Воспоминания", вышедшей в 1950 году в Париже, написал об Эртеле:
«Он теперь почти забыт, а для большинства и совсем неизвестен. Удивительна была его жизнь, удивительно и это забвение. Кто забыл его друзей и современников — Гаршина, Успенского, Короленко, Чехова? А ведь, в общем, он был не меньше их, за исключением, конечно, Чехова, а в некоторых отношениях даже больше».
(1) Эртель Александр Иванович (7.07.1855-17.02.1908) — русский писатель, автор произведений: "Записки степняка", романа "Гардерины" и другие. В главе использованы зарисовки из повестей: "Волхонская барышня" и "Две пары", биография Эртеля - автор К.Н.Ломунов по книге А.И. Эртель "Волхонская барышня" Повести, Москва, Современник, 1984
(2) Варенька — главная героиня повести "Волхонская барышня".
(3) Федотов Иван Васильевич (1823-1883) — купец, меценат, основатель Усманской публичной библиотеки.
Сон не сон,
Явь, не явь.
Тело спит,
Душа парит.
Хелен стояла на дороге в совершенно незнакомой местности. Под локоть её держал уже немолодой, но очень интересный мужчина в сером и длинном, до колен пиджаке. Высокий лоб с залысинами прорезала неглубокая морщинка.
Он смотрел на Хелен добродушно, прищурив глубоко посаженные глаза. И мягким, слегка приглушённым голосом говорил:
— … Спросите сегодня у молодых книголюбов:
«Что вы скажете об Эртеле?»(1)
И в ответ услышите:
«Эртель? А кто это?»
Хелен пробормотала удивлённо:
— А кто такой Эртель?
Её спутник галантно раскланялся, шаркая ногой:
— Александр Иванович Эртель собственной персоной, русский писатель.
Эртель Хелен улыбнулась, скрывая усмешку. Это по её мнению выглядело так комично.
— Русский? А фамилия как же?
— Мой дед, Людвиг Эртель был из зажиточной, но обедневшей бюргерской семьи.
— Бюргерской?
— Милая барышня! Вы задаёте слишком много вопросов! Вы же местная, волхонская!
Хелен пришлось согласиться.
— Александр Иванович, извините, что прервала ваш рассказ, продолжайте, пожалуйста.
— Ну, хорошо. Я думал, что вы образованная барышня.
— Если бы вы знали, насколько я образованная, — подумала Хелен, но не стала отрицать, чтобы не вызвать подозрений. Она шла со своим спутником по узкой дороге вглубь соснового леса и отдыхала.
— Голоса птиц, свежий воздух, разговорчивый собеседник — чего ещё желать? — думала Хелен.
Воздух был таким ароматным, что она не могла надышаться, вдыхая полной грудью запах хвои, чувствовала, как каждая клеточка насыщается живительным кислородом.
Хелен в то же время слушала голос своего сопровождающего.
— Интересно, какое он даст объяснение? Я помню, что нам говорил профессор Виттельбург. Ведь слово бюргер и фамилия профессора были производными от одного корня burg.
- Бюргеры в Средневековье — свободные жители укрепленного города - «Бурга», от немецкого burg — крепость, за́мок, град. С конца XVIII начале XIX века бюргеры — граждане государства - Staatsbürger.
Хелен, покачала головой, соглашаясь. Примерно такое объяснение она уже слышала от профессора истории.
— Вы так интересно рассказываете!
-Знаете, милая барышня, в русской художественной литературе XIX века, а также в просторечии - слово бюргер часто употреблялось пренебрежительно-презрительно.
— А что дальше было с вашим дедом? Как он очутился в России?
— Людвигу было 16 лет, когда он вступил в армию Наполеона. В сражении под Смоленском попал в плен. Один русский офицер взял умного юношу с собой в Воронежскую губернию. Людвиг так пришёлся по душе отцу офицера, что он оставил его при себе, дал образование. Людвиг стал учить детей в одном дворянском семействе. Вскоре женился на крепостной девушке, незаконной дочери помещика и крепостной няньки, принял православие. Его стали называть Александром Ивановичем. Также как и меня. Отец назвал в честь деда.
Хелен была историком и поэтому знала, что в Германии последователи католической веры, а в России — православной, хотя XX веке были ещё и другие вероисповедания, не считая сект: иудаизм, ислам. Она только спросила:
— А ваш отец? Он занимался вашим воспитанием?
— Мои родители были совершенно разные. Отец Иван Александрович обладал трезвым умом, был справедлив, добр при наружной суровости, но вспыльчив и терпеть не мог ни малейших проявлений чувствительности. Мать, Авдотья Петровна, выросла в барском доме, где к ней относились как к родной, питала склонность к сентиментальности и мечтательному романтизму, очень хотела дать мне образование.
— И ей это удалось?
Хелен очень заинтересовал рассказ.
— По настоянию матери меня стали готовить к поступлению в гимназию.
Александр Иванович улыбнулся и продолжал:
— Меня учил пьяный конторщик, потом четыре месяца гувернантка, девица из крепостных с институтским образованием.
— Ого, — подумала Хелен.- Какие гувернантки!
— Отец мой был управляющим господским имением помещика Савельева, ни князь, ни граф. Когда я гостил в поместье, где бабушка матери продолжала нянчить господских детей, со мной занимались барчуки -правоведы. Барчуки — мои двоюродные братья-кузены, — пояснил Александр Иванович.- Когда наставники сочли, что я подготовлен к экзаменам, а было мне 11 лет, отец отвёз меня в Воронеж.
Тут Александр Иванович горестно вздохнул.
— В городе отец встретил старого товарища и загулял с ним. Тот посоветовал:
«Не отдавай сына в гимназию. Будет образованный — родителей не станет кормить».
— И что отец? — поинтересовалась Хелен.
— Отец подумал, подумал и решил не дожидаться экзаменов, увёз меня домой. Здесь он по настоянию помещика Савельева отдал меня в его дом.
— С образованием было покончено? — удивилась Хелен.
— Не совсем. Савельев привез из Парижа жену актрису Сильвию Ивановну. Она плохо говорила по русски и очень скучала. Я был для неё живой игрушкой, сначала она баловала меня и закармливала лакомствами. Я учил её русским словам, она меня французскому языку.
— Добились успеха?
— Прежде всего я научился отлично читать по- русски. Остальное время бегал с дворовыми мальчишками, гулял в саду и огромном цветнике.
— А Сильвия?
— Они с Савельевым обвенчались и её словно подменили. Добродушная Сильвия превратилась в злобную помещицу. Отец попал ей под горячую руку и был уволен из управляющих.
Хелен была возмущена.
— Вот так актриса Сильва! Как меняет порой женщину замужество! Так и надо помещику!
Александр Иванович не обратил внимания на резкий выпад своей спутницы. Ему хотелось выговориться, выложить всё, что накопилось у него на душе.
— Отец вскоре получил место управляющего в другом уезде Воронежской губернии в имении Филипповка и вздумал меня приучать к хозяйственным делам.Я многому научился. Это помогло в будущем. Так прошло 6 лет.
Александр Иванович остановился, посмотрел в небо. Солнце золотило верхушки деревьев и весело играло, посылая разноцветные лучи. Сосны высоко протянули свои крепкие стволы, и виднелась лишь небольшая полоска синего, ясного неба. Хелен тоже посмотрела вверх. Ей показалось, что она отрывается от земли и устремляется ввысь, но голос Александра Ивановича вернул её обратно на землю.
— Да, это была настоящая школа жизни. Став приказчиком, помощником при отце, я в тоже время был своим в деревне, на свадьбах, везде, где собиралась молодёжь.
— Отцу это не нравилось, — предположила Хелен.
— Да, он меня бранил и наказывал, как он говорил за «дружеские и фамильярные отношения с деревней».
— Так что же он сделал?
— Хм… Отец наконец согласился отпустить меня в другое помещичье имение, где требовался конторский служащий. Только в 18 лет я смог отдохнуть от отцовской опеки и — главное, удовлетворить свою страсть к чтению.
Хелен внимательно посмотрела на разговорившегося собеседника.
— Как вам это удалось? Мне не совсем понятна связь помещичьей конторы с чтением книг.
— Моё новое место службы находилось в 20 верстах от города Усмани, где была неплохая библиотека.
— Хм… неплохая… у нас и плохих библиотек не осталось, — пробормотала Хелен.
— Варенька, ты что — то сказала? (2)
Хелен хотелось крикнуть, что она никакая не Варенька, но промолчала, понимая, что оказалась не просто в чужом теле, но и в другом времени.
Но вот никакого дискомфорта девушка не испытывала.
— Всё это проделки хронографов! Но морок, который мне послан, на моей стороне и уже не первый раз.
Хелен было легко и хорошо в окружении природы. Дорога вдоль сосен привела к беседке в глубине сада.
— Варенька, вы, наверное, устали?
Хелен согласилась. Она уже не обращала внимания, что её называют чужим именем:
— С удовольствием!
Хелен присела на чистую крашеную скамейку, расправив платье синего цвета.
Александр Иванович сел рядом. Чуть наклонившись, сказал:
— Душенька, а вам к глазам это платье из французской вигони. Его выписали от monsieur Ворта?
Хелен промолчала.
— Хоть вы и бледны, душенька Варенька, но ваши губки улыбаются, а голубые глаза излучают радостный блеск.
Хелен сделала вид, что не слышала комплимент. Распрямив плечи, она спросила:
— Что вы говорили о библиотеке?
Её спутник посмотрел на девушку мягким, ласкающим взглядом.
— Так вот, управляла этой библиотекой дочь богатого купца Ивана Федотова (3) милая девица Машенька. Я стал постоянным посетителем. Мария была очень образованной девушкой. Мы говорили о книгах, о статьях, которые я должен прочитать. Я увлёкся ею и Машеньке я тоже не был безразличен.
— Как же! Эти добрые задумчивые глаза сведут любую, — подумала Хелен. — Только не меня. Мой идеал мужчины — Хайме.
Не надо было его вспоминать, потому что на глаза чуть было не навернулись слёзы, но Хелен вовремя дала себе установку:
-Всё будет Хо-ро-шо!
Она улыбнулась.
-Да, да! Это была любовь с первого взгляда — пылкая, безоглядная. Мы начали переписываться. Нас обуревали такие чувства, что каждое письмо могло стать рассказом, а ворох писем – «книжным романом».
Хелен смотрела на Александра Ивановича. От воспоминаний он даже помолодел. Лицо его разгладилось, а вокруг светившихся глаз образовались такие милые морщинки — лучики.
— Какое это счастье, любовь!
Хелен вздохнула, но тут же поняла, что всё у неё впереди. Осталось совсем немного. Нужно только подождать. Она углубилась в свои мысли. А Александр Иванович посмотрел на раскрасневшееся лицо девушки и сказал:
— Милая, Варенька! Всё у вас будет! И любовь, и счастье… не как у вашей ровесницы… Ой, что это я.
Он вздохнул.
— Через полтора года мы поженились. Мой тесть добрейший души человек, каких мало среди купечества, всегда нас поддерживал. А было всё, и счастье, и потери. Он, как и я был страстным любителем чтения, и оставил большую библиотеку, насчитывающую до двух тысяч томов.
— Ого, — подумала Хелен. — А сколько книг сгорело в пламени Фаренгейта… сколько библиотек разрушено. По крупицам собирали книги… Наш проект «Библиогрань» восстановит книги на электронных носителях.
Хелен опять так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как стемнело. За деревьями сада жарко догорала заря. Небо озарялось розовым цветом.
— Завтра будет тёплая погода, - уверенно сказал Александр Иванович. — Варенька, пора чаёвничать! Пойдём, душенька!
Хелен засмущалась, но встала и пошла следом за своим случайным (случайным ли?) спутником.
Они вышли по чистой дорожке к усадьбе.
— Ах! - выдохнула от восхищения и удивления Хелен .
Усадьба представляла собой двухэтажный деревянный дом, окрашенный в жёлтый цвет, с высокими светлыми окнами. Дом подпирали 4 колонны, а стоял он на кирпичном фундаменте из соснового леса, под железной зелёной крышей. Парадное крыльцо усадьбы укрывал огромный навес. А перед фасадом разместился пышный цветник с фигурными клумбами из тюльпанов, левкоев, лилий, мальвы, резеды и гордых роз.
Через переднюю Александр Иванович и Хелен прошли в длинный зал, стены которого были украшены картинами чудесных пейзажей, диковинных цветов и деревьев.
— Пройдём, душечка, в столовую, — пригласил Александр Иванович. — Надежда уже накрыла стол, заждалась нас с ужином.
Хелен стало неудобно, она почувствовала себя непрошенной гостьей.
— А ваша жена, дети? Как они отнесутся к моему присутствию?
— Нет моей Марьюшки, не пережила смерти дочери.
— А что случилось с дочкой? Сколько ей было лет?
— Ей было всего семь, она умерла от дифтерита.
Такой болезни Хелен даже не знала. Детям ещё в младенчестве делали все необходимые прививки, да и все болезни были уже в прошлом.
Александр Иванович закашлялся.
— Извини, душенька, старая болезнь иногда даёт о себе знать. Слабые лёгкие, ничего не поделаешь. Да и сердце что-то стало прихватывать. Вот врачи посоветовали уехать за город, на природу.
Только и сосновым воздухом спасаюсь. Да ещё медком со своей пасеки. Сейчас попробуешь!
Чай пили в небольшой и светлой столовой. Хелен сидела в глубоком кресле, держала в руках маленькую чашку и с удовольствием пробовала мёд - густой, золотистый, так ароматно пахнущий.
— Понравился мёд? Пахнет травами душистыми — это цветочный. А вот ещё пробуй, липовый, а это гречишный.
Александр Иванович сидел, развалившись и вытянув ноги в высоких сапогах.
На столе, покрытой белоснежной скатертью, стоял пузатый и огромный чайник, каких Хелен никогда не видела. Надежда, когда его внесла сказала:
— Батюшка, Александр Иванович! Самовар давно вас дожидался, вы припозднились сегодня.
— Да вот, Наденька, гостью встретил, Вареньку. Приготовь ей комнату.
— Хорошо, батюшка.
— Это Надежда, моя домоуправительница и помощница по хозяйству, — объяснил Александр Иванович Хелен.
Надежда посмотрела на девушку и улыбнулась. Хелен показалось, что женщина поняла, почему она здесь появилась.
Самовар, начищенный до блеска так, что Хелен видела в нём своё отражение, продолжал тихонько шипеть. Вокруг него стояли замысловатые закуски в изящных салатниках, плоское блюдо мясом, а еще фрукты и пирожные, несколько вазочек с мёдом.
Хелен откусила маленький кусочек пирожного и закрыла глаза от удовольствия.
— Вкусно!
Раздался тихий голос Александра Ивановича.
— Тебе нравится? Это бисквит. Да ещё с медком попробуй! Я устал, ты сиди. Завтра утром проведу тебя по окрестностям.
— Если я ещё буду здесь… хорошо бы! — подумала Хелен.
Александр Иванович ушёл. Девушка осталась одна.
— Как мне здесь нравится!
Хелен огляделась.
Свет от высокой бронзовой лампы, освещавшей столовую, отражался в самоваре, в серебре ложек и вилок, разливался по старинной мебели, по стенам. За окном раздавалось соловьиное пение, которое Хелен слышала только в своём комбуке на сайте «Звуки природы».
Внезапно зашумело. Стороной прошла летняя гроза. Девушка вздрогнула.
В это время, сидевший рядом с ней в книголеуме Тумбулат, поднялся с места, коснулся её плеча, приговаривая:
— Тс… спи, волнения позади....
Почувствовав нежное прикосновение, Хелен успокоилась.
Это ночь дышала своими необычайными звуками. Подул лёгкий ветерок и деревья зашептались между собой. Неслышно вошла в столовую Надежда.
— Испугалась, барышня? Гроза стороной прошла, беду унесла.
И напевно заговорила с Хелен:
— Ночь шепчет, успокаивает, навевает сны сказочные. Кто любовь ждёт, любовь найдёт, кто отдыха желает — получит. Душа успокоится, день новый придёт!
— Спасибо за чай, Наденька! — поблагодарила Хелен Надежду. — Вы хорошая хозяйка, повезло Александру Ивановичу. Вы будто сказку рассказываете или заговор читаете.
— Что ты, душенька! — отмахнулась Надежда. - Свою сказку ты сама напишешь. А мОлодец ждёт тебя, и друг охраняет твой сон.
Хелен ничего не поняла. Глаза у неё закрывались. Надежда взяла девушку под руку и повела в гостевую. Помогла Хелен раздеться и уложила в чистую, пахнущую древесными ароматами, постель.
— Чудеса!
Сон не сон,
Явь не явь,
Спи, душенька,
Отдыхай,
Силы набирай!
Произнесла заговор Надежда и тихонько вышла из комнаты. В окно заглянула луна и осветила лицо девушки.
Спи, Фанфея!
Стрелки часов на стене нехотя двигались, словно спотыкались. Время не хотело идти вперёд, но остановиться уже не могло.
В книголеуме наступила ночь. Тумбулат дремал в кресле, изредка поглядывая на спящую Хелен.
— Ей нужен отдых. Да и мне тоже. Где же ты сейчас, милая моя Фанфея?
*** Хелен открыла глаза. Луч солнца, нежно лаская, пробежался по её щеке. девушка потянулась и посмотрела на белый потолок.
— Я всё еще в прошлом.
Стало весело.
— Как хорошо! — воскликнула она.
На стенах висели портреты белолицих красавиц в старинных нарядах, разных позах. Тёмные гладкие волосы локонами касались щёк и ложились на голые плечи. В руках женщины держали розы, фиалки, белоснежные лилии. Изображения были как живые. Хелен даже показалось, что вот — вот прекрасные незнакомки сойдут с полотен.
Она встала с постели, сделала несколько упражнений и подошла к окну. К стеклу прислонилась ветка, будто просила впустить её. Хелен открыла окно. Зелёная ветка нежно коснулась её руки и опустила в ладонь яблоко, светившееся изнутри матовым светом.
Вместе с ароматным воздухом раннего утра в комнату ворвались посторонние и такие непривычные звуки: птичий гомон с хоздвора, ржание лошадей, людские разговоры, чириканье неугомонных воробьев.
Хелен завороженно прислушивалась, жадно впитывая в себя эту красоту, чтобы запомнить навсегда. Она надкусила яблоко, сок брызнул в разные стороны, отчего девушка вздрогнула. Это было так неожиданно.
— Вот это да! Не сравнить с нашими яблоками! Совсем другого вкуса и качества.
Яблоко с ветки было словно наполнено мёдом. Хелен стала рассматривать его. Мякоть была плотной, но очень сочной.
От созерцания её оторвал стук в дверь и раздавшийся вслед за ним голос Надежды.
— Барышня, вы уже проснулись?
— Входите! Я уже встала.
Дверь открылась, заскрипев тоненько и протяжно. Двери в доме были поющими, возможно петли давно не смазывали или механик скрыл секрет. Но каждая дверь имела свой голос. В столовую пела басом, входная дверь жалобно стонала: «Батюшка, я замерзла!»
В кабинет призывала бархатным баритоном, а в библиотеку — нежным контральто. Двери в кухню мягко и так сладостно.
Надежда вошла неслышно, в её руках был кувшин и небольшой тазик. Через плечо свисало белоснежное полотенце, вышитое яркими цветами. Тазик женщина поставила на прикроватный столик, сама встала рядом.
— Я вижу, ты приглянулась нашей яблоньке, раз она сама одарила тебя своим наливным яблочком. Ешь, не торопись. Потом и умыться тебе помогу, душенька!
Хелен такое было непривычно. Надежда поливала ей на руки воду, приговаривая:
— Вода, вода! С душеньки вся худоба.
Надежда не называла Хелен Варенькой. Казалось, что она догадывается обо всём, но молчит.
— И на том спасибо, — подумала Хелен, с наслаждением умываясь прохладной водой.
Вытерев лицо мягким на ощупь полотенцем, она ощутила прилив сил душевных и физических.
— Не буду мешать, душенька!
Надежда вышла, захватив с собой умывальные принадлежности. Хелен осталась одна.
Гостевая комната была светлой и уютной. В ней дышалось так легко, особенное чувство успокоение исходило от белых стен и портретов, что Хелен спала без сновидений.
— Хорошо отдохнула, только ночь быстро прошла, словно мгновение пролетело! Всё это неспроста, — решила она, — Да не стоит заморачиваться! Каждый морок очень дорог! Буду просто ловить момент, наслаждаясь каждой предоставленной минутой, часом… может и днём?
Постучали в дверь. Послышался голос Надежды:
— Барышня! Это опять я!
— Входите, зачем же стучать? Я ведь одета!
Хелен повторила про себя:
-Я ведь одета
В платье голубого цвета!
И звонко засмеялась, радуясь рифме, которая пришла ей в голову.
Надежда вошла в комнату.
— Я рада, что вам весело, милая барышня! Посмотрите, какое платье передал вам Александр Иванович.
Хелен ахнула. В руках у Надежды было чудесное платье кремового цвета и в тон ему атласные туфельки без каблуков. Она помогла девушке переодеться, причесала волосы, подобрав их в высокую причёску. Туфельки пришлись в пору.
Хелен подошла к зеркалу и не узнала себя. На неё смотрела прекрасная незнакомка в длинном, по щиколотки, платье с колоколообразной юбкой, пышными рукавами до локтей и неглубоким декольте.
— Как вам идёт это платье! Александр Иванович выписал его из -за границы, но Марьюшка так ни разу и не одела его, даже не примерила.
Надежда горестно вздохнула, смахнув с щеки непрошенную слезинку.
— Ой, что это я о грустном! Барин ждёт вас к чаю в своём кабинете. Идёмте, я вас провожу!
Хелен вошла в кабинет, сверкающий солнцем, чистотой и комфортом. Одну стену с низу доверху занимал огромный шкаф, заставленный книгами. Александр Иванович сидел в кресле за небольшим круглым столиком, накрытом к завтраку. На нём был прекрасно сшитый, без единой пылинки, костюм. В одной руке в янтарном мундштуке дымилась ароматно пахнущая папироса, в другой он держал небольшого размера книгу в тёмно-красном переплёте. Подойдя ближе, Хелен увидела на обложке название, написанное золотистыми буквами: А.И.Эртель.
— Интересно, — подумала она, — что в этой книге?
Александр Иванович поднял глаза, заблестевшие от вида грациозной фигуры молодой девушки.
— Варенька! Как вам к лицу это платье!
Хелен уже не коробило, что её называют чужим именем.
-Благодарю, Александр Иванович! Сколько у вас книг!
- Это только часть моей библиотеки. Основная – в Москве. Я бы хотел подарить вам вот эту книгу.
Александр Иванович протянул Хелен книгу, которую держал в руке.
Хелен бережно взяла книгу размером с комбук. Открыв книгу, она прочитала:
«Милой барышне с пожеланиями лучшей доли.
А.И.Эртель».
Хелен была тронута.
-Доля — это судьба, — прошептала она.
На титульном листе прочитала: «Волхонская барышня» повесть.
— Так вот почему он меня называл волхонской барышней, я напомнила ему героиню...
— Здесь, правда, трагический конец, — Александр Иванович горестно вздохнул, — моя Варенька, встретившись с народной бедой в свой день рождения, - пожаром в деревне, испытала такой ужас и потрясение, что заболела горячкой и никто спасти её не мог. А ведь Вареньке предстояла помолвка с молодым и преуспевающим купцом.
Александр Иванович ненадолго замолк.
— Как он переживает, — подумала Хелен. — Близко к сердцу принимает им написанное.
Оживившись, Эртель высказал то, отчего Хелен покраснела:
- Но тебя, я уверен, ждёт счастливое будущее… и любовь не за горами.
— Спасибо. Общение с вами, милейший Александр Иванович доставляет мне большую радость.
— И мне тоже. Все говорят, что в моих историях печальный финал. То, что я вижу вокруг и что читаю в газетах, до такой степени надрывает мне сердце, возбуждает жалость к одним, гнев к другим, что просто беда. Я пишу о жизни и не могу её приукрашивать.
Хелен чуть позже узнает, что Иван Бунин в своей книге "Воспоминания", вышедшей в 1950 году в Париже, написал об Эртеле:
«Он теперь почти забыт, а для большинства и совсем неизвестен. Удивительна была его жизнь, удивительно и это забвение. Кто забыл его друзей и современников — Гаршина, Успенского, Короленко, Чехова? А ведь, в общем, он был не меньше их, за исключением, конечно, Чехова, а в некоторых отношениях даже больше».
(1) Эртель Александр Иванович (7.07.1855-17.02.1908) — русский писатель, автор произведений: "Записки степняка", романа "Гардерины" и другие. В главе использованы зарисовки из повестей: "Волхонская барышня" и "Две пары", биография Эртеля - автор К.Н.Ломунов по книге А.И. Эртель "Волхонская барышня" Повести, Москва, Современник, 1984
(2) Варенька — главная героиня повести "Волхонская барышня".
(3) Федотов Иван Васильевич (1823-1883) — купец, меценат, основатель Усманской публичной библиотеки.
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0175870 от 12 сентября 2014 в 21:51
Рег.№ 0175870 от 12 сентября 2014 в 21:51
Другие произведения автора:
Голубая Надежда. Не последние могикане ч.1
Рейтинг: 0Голосов: 0477 просмотров
Нет комментариев. Ваш будет первым!
