СНЕЖНЫЙ АНГЕЛ.

 

 

            - Интересно, тебе хоть немного знаком человеческий фольклор?

             Серра просто обожает вычурно выражаться. Эта привычка осталась у него ещё с тех времён, когда он странствовал с кошкой, имя которой никогда не произносит. Кроме тех случаев, когда тихо беседует с её медальоном.

             - Ты это о чём? – я помотала головой, стряхнув порядочный сугроб, успевший оседлать макушку, - какой, к чёртовой матери, человеческий фольклор? И почему я должна интересоваться всякой ерундой?

             Его смех скорее ощущался, чем слышался. Лев всегда смеялся абсолютно беззвучно. Вот и сейчас мощная грудь содрогалась под тонкой материей лёгкой куртки. Мой кот замер около заиндевевшего валуна, похожего на спящего медведя и жёлтые глаза лучились весельем. Снежный ветер заставлял белоснежные волосы кружиться в безумном танце, время от времени, закрывая ими красивое лицо.

             - Стало быть, человеческий фольклор – всякая ерунда и порядочная львица не станет опускаться до презренных людишек?

             Ну вот, опять. В такие моменты очень хочется исцарапать его смазливую мордашку. Ну зачем Серра постоянно пытается напомнить о нашей человеческой сущности? Не самое приятное напоминание.

             Я громко фыркнула, а после несколько раз демонстративно втянула – выпустила когти. Кот, с интересом, наблюдал за этими манипуляциями. Кажется, они его весьма забавляли.

             - Ладно, - буркнула я, когда бешенство слегка поутихло, - теперь можешь переходить к тому, о чём хотел поговорить. Только давай, без этих твоих прелюдий! Они хороши только в сексе.

             - Ну уж нет, - он покачал пальцем, - совсем не получится. Знаешь, что такое: снежный ангел?

             В памяти вертелось нечто смутное, но у меня не было ни единого желания ворошить старые воспоминания. Поэтому я лишь сморщила нос. Серра отлично выучил все мои жесты и гримасы. Известна ему была и эта.

             - Если лежать на снегу и шевелить руками и ногами, получится отпечаток странного существа, похожего то ли на бабочку; то ли на рыбу. Люди называют этот оттиск снежным ангелом. Не спрашивай – почему, я не знаю.

             Я привстала на том колючем обломке скалы, где сидела и осмотрелась: камни, снег, ещё камни, обледеневший кустарник, низкое тёмное небо и стремительно летящие облака. Ничего подобного. Серра опять беззвучно смеялся.

             - Да нет же, Зебба, - он посерьёзнел, и я заметила тень мечтательности в его глазах, - тут скорее само понятие... Взгляни на неё, разве она не похожа на прекрасного снежного ангела?

             Я послушно посмотрела вниз.

             Да, Серра был прав. Деревушка действительно выглядела вымершей. Не лаяли вездесущие собаки – наглые лохматые твари с обрубленными хвостами, не мычала, запертая в стойлах, скотина и не было слышно обычной человеческой ругани. В общем, отсутствовали обычные звуки присущие всем поселениям, которые мы посетили до этого.

             - Можно не маскироваться, - рассеянно бросил Серра, рыская взглядом по сторонам, - если там кто-то и остался, он тяжело болен либо умирает

             А я уж было начала менять цвет волос. Даже немного обидно: выбор между рыжим и русым дался ого-го как нелегко! Маскировка, в общем-то, идея моего компаньона. Мне, лично, без разницы - заметят наше появление или нет. Вопли: «Белые демоны! Белые демоны!» даже немного забавляют. А ловля, перепуганных до полусмерти, людишек, веселит намного сильнее.

             - Хорошо, - согласилась я и начала медленный спуск с невысокого холма, откуда мы изучали деревеньку. – как думаешь, куда исчезли люди? Ушли?

             - Не похоже, - кот следовал за мной так тихо, как это умел только он, - здания в очень хорошем состоянии, нет никакого смысла их покидать, да ещё и в такой лютый мороз.

             - Мороз, да, - как я могла забыть? – какие ещё идеи?

             - Возможно – эпидемия. Хотя нет, вряд ли, на погосте не заметно свежих захоронений.

             Проклятье, как он умудряется замечать всё это? Для меня, домики, замеченные с горки, ничем не отличались от других таких же: обычное селение на берегу замёрзшей реки, в окружении невысоких деревьев, напоминающих белые скелеты.

             - Ворота, - глубокомысленно заметил лев и указал пальцем, куда нужно смотреть, - не заперты.

             И верно, массивные бревенчатые ворота, позволяющие проникнуть за высокий частокол, глухо поскрипывая, пошатывались под порывами снежного ветра. Между полуоткрытыми створками вьюга успела набросать небольшой сугроб. Ну и что?

             - Если там никого нет, зачем мы вообще идём, чёрт побери? – осведомилась я, - во имя твоего неутолённого любопытство?

             - Ага, - ехидно согласился кот и тенью нырнул внутрь.

             - А я ведь даже не голодна! – в сердцах воскликнула я, направляясь за ним, - ну на кой чёрт мне это нужно? Шли бы себе спокойно, никого не трогали, так нет, нужно непременно заползти в какие-нибудь вонючие человеческие норы и узнать, куда исчезли все эти крысы!

             - Не ворчи, - Серра внимательно изучал тушку перерубленной пополам собаки, - смотри: она бежала вдоль ограды, а не к воротам. Значит нападавшие проникли внутрь без боя.

             - Нападавшие? Я что-то пропустила?

             - Угу.

             Даже не потрудившись пояснить свои слова, кот беззвучно скользнул между приземистыми тёмно-коричневыми домиками, медленно погружающимися в растущие сугробы. Повсюду глаз натыкался на человеческие следы, уже успевшие основательно порасти колючими кристалликами. Не так уж давно, здесь топталась большая человеческая толпа.

             Скрипнула, отворяясь дверь одного из домиков, и я не удержалась, заглянула внутрь. Темно. Пришлось включить ночное зрение. Ничего другого я и не ожидала: маленькая комнатушка с низким закопченным потолком. Большую часть пространства занимает огромная печь. Похоже, на ней не только готовили, но и спали.

             Какая-то жалкая утварь в беспорядке лежала на полу, трёхногий стол бессильно задрал ножки к потолку, а воздух пропитал густой запах человеческой крови. А вот и она: полосой прошлась по стене, каплями стекая вниз по щетинистым брёвнам. Ещё больше этой гадости расплескалось в самом тёмном углу. Очаровательно! А трупов - нет.

             Кровь, - сообщила я коту, который, в некоторой задумчивости, замер на перекрёстке двух крошечных переулков, - там, в доме. Но тел не видно. Похоже, ты был прав, когда упоминал нападавших.

             - Кровь? – он удивлённо покосился на меня, - да в проклятущем поселении всё буквально провоняло этой мерзостью. Поэтому я и говорил о нападении. Кроме того, мне попались ещё две собаки. Кто-то истребил всех сторожевых псов, прежде чем приниматься за людей.

             - Может быть я столь невнимательна, потому как меня это ни капли не волнует? – язвительно осведомилась я, пиная носком сапога, влекомую ветром чашку, с отбитой ручкой, - пусть твои разлюбезные люди хоть и вовсе друг-дружку поубивают. Они же обожают это занятие.

             - Чем же ты тогда будешь питаться? – тонкая бровь Серра саркастически надломилась, - иногда ты просто неотличима от… Впрочем, не важно, судя ви, нам нужно в тот сарай.

             Его палец указал на приземистую постройку, лишённую всяких признаков окон. Похоже, обычно там держали скот, используемый людьми в пищу. Пища для пищи! Не удержавшись, я хихикнула, заработав ещё один укоризненный взгляд от компаньона.

             Теперь, когда я была намного внимательнее, от моего взора не укрылся небольшой холмик собачьих тушек, за плетёной оградой одного из домов. Кажется, рубленые трупики, в спешке бросали туда, не потрудившись найти скрытое место. Всё-таки любопытно…Нет, ни капли не любопытно. Попытка вызвать интерес к произошедшему в деревушке, с треском провалилась.

             Ворота сарая оказались подпёрты толстой рогатиной и щеголяли свежими подпалинами, словно кто-то пытался поджечь здание. Однако, отсыревшее промёрзшее дерево – не самый удачный материал, для быстрого пожара.

             Серра пнул ногой бревно, подпиравшее дверь и переломил его пополам. Потом кот решительно рванул створку на себя и пропал из виду. Пожав плечами, я последовала за ним.

            Внутри было приблизительно так, как я и ожидала: смрад и мрак. Даже луч света, проникающий через полуоткрытую дверь не рассеивал зловонной темноты. Не беда: ночное зрение ещё не подводило ни одного льва.

             - Обычный случай человеческого идиотизма, - заметила я, обращаясь к неподвижной спине Серра, - животных-то они на кой чёрт порезали? В раж вошли? Полюбуйся, вот они, твои любимые зверьки со своими любимыми развлечениями: кровь и горы трупов.

             Я нисколько не преувеличила: перед нами темнели две груды тел каких-то рогатых тварей, с огромными плоскими копытами, напоминающими лепёшки. От рогачей мерзко воняло навозом и прелой травой. От третьей кучи несло чуть меньше, но также противно. Неудивительно, ибо там лежали мёртвые люди. Их сначала раздели догола, а затем истыкали чем-то острым.

             - Ну что, доволен? – осведомилась я, зажимая нос двумя пальцами, - пошли уже отсюда.

             - Здесь есть кто-то живой, - сообщил кот и сделал шаг вперёд, - я чувствую его ауру…

             И всё же кошки – лучшие охотники, чем эти бестолковые красавчики, способные на одни глупости. Выжившего заметила именно я. Старик, обернувшийся грубой тряпкой, насквозь пропитанной кровью из огромной раны в боку. Человек, поросший седым косматым волосом, оказался на последнем издыхании и пергаментно-жёлтые веки мелко вздрагивали, словно крылья раненой бабочки.

             Видимо он ощутил наше присутствие и его глаза широко распахнулись. Человек уставился на Серра и попытался говорить, но из чёрного провала рта вырвалось только сдавленное сипение. Заперхав, старик перевернулся на живот и судорожно приподнялся. Тотчас кровь хлынула из огромной раны на пол, где этого добра и так хватало.

             - Дети, - прохрипел человек, протягивая руку к Серра, - Дети!..

             Я изумлённо склонилась над телом.

             Она, действительно, была прекрасна.

             Волосы широким ореолом рассыпались вокруг бледного лица, где бездонными провалами чернели огромные глаза, незряче глядящие в снежное небо. Изморозь превратила каждую волосинку в драгоценною нить, лежащую на белоснежном покрывале. На длинной гладкой шее едва заметно пульсировал крошечный сосудик, а пухлые губы, мало-помалу, прекращали испускать облачка полупрозрачного пара.

             Она уже не пыталась согреться и худые руки, бессильно разбросанные в стороны, напоминали крылья птицы, лишённые перьев. Тонкие пальцы были чуть согнуты, и я могла видеть, по-детски обкусанные ногти. Идеальные формы, подобающие будущему художнику или музыканту. Тому, кем она уже никогда не станет.

             Остатки жалкой одежды не могли скрыть тощего тела, имеющего все предпосылки для совершенной красоты. Впрочем, вьюга уже обеспечила девочку лучшим облачением, нежели те жалкие остатки, которые остервенело трепал ветер. Снежная туника, прикрывающая едва появившуюся грудь и длинные ноги, казалась, по-настоящему, царским одеянием.

             Ну, или – ангельским.

             - Что скажешь? – поинтересовался Серра.

             - Я тебя ненавижу, - сообщила я, - сначала, дурацкая деревушка с горами мертвецов, а теперь ещё и эта, никому не нужная погоня.

             - Расслабься, - Серра ухмыльнулся и подмигнул, - лучше посмотри, какая красота вокруг! Подумай сама: разве не прекрасно бежать вперёд и не думать ни о чём? В том числе и о смысле самого бега?

             Я только пожала плечами. Коты, они иногда такие странные. Хоть, должна признать – в чём-то он был прав. Мы быстро бежали по белому покрывалу заснеженной равнины и встречный ветер не скупился бросать нам навстречу огромные лохматые хлопья. Справа, смутными тенями, поднимались в едва различимое небо, острые верхушки гор, напоминающие клыки какого-то исполинского хищника, распахнувшего пасть в медленном зевке. Мы были там, несколько дней назад – ничего интересного: одни голые скалы и скудный кустарник. А отсюда смотрелось просто восхитительно.

             Слева тянулись пологие холмы, поросшие низкорослыми деревьями. Там водились шустрые забавные зверьки с длинными ушками, которые трусливо прятались в норы, стоило приблизиться. Похоже, люди охотились на симпатичных ушастиков, потому как я заметила странные приспособления, из палок и верёвок, скрытые под снегом.

             - И всё-таки, - Серра не отставал, - после того, как ты назвала нашу затею глупостью, я не услышал ни единого слова.

             - Очевидно, потому как я не вижу, что тут можно ещё добавить! – отозвалась я, перепрыгивая высокий сугроб, барьером вставший на нашем пути, - зачем вмешиваться в человеческие дела? Хорошо, какие-то, как ты их назвал, работорговцы, захватили деревушку, перебили всех взрослых и увели детей. Да пусть они их хоть сожрут! Кстати, детская энергия самая чистая и приятная на вкус.

             Похоже, моя шпилька достигла цели: кот, на некоторое время, замолчал. Он молчал очень долго, прежде чем вновь открыть рот. Да и то: способ нашего передвижения не располагает к длительным беседам. Чтобы скорость была выше, при беге по песку или глубокому снегу нужно по-особенному опускать ступни и постоянно посылать в ноги небольшие дозы энергии. Казалось бы – чепуха, но, рано или поздно, начинаешь ощущать определённую усталость.

             - Сделаем вид, будто я этого не слышал, - лев поморщился, - или сошлёмся на твоё раздражение. Помнится, одна моя знакомая, точно так же любила рассказывать об употреблении детей, когда мы с ней ссорились. Даже не хочу знать – правда это была, или нет.

             - Видимо, она состояла из одних недостатков, - я становлюсь очень ядовитой, если меня вывести из себя.

             Разозлить Серра так и не получилось, он лишь погрустнел и покачал головой.

             - Возможно, - кот поднял голову к небу, осыпающему нас мириадами драгоценностей, - к сожалению, мы не выбираем тех, кого любим. Прощаем им практически всё. Даже то, чего не позволяем себе. Просто, есть вещи непозволительные никому, даже самым любимым.

             О, дьявол! Похоже, я ударила по его незаживающей ране. Прости, Серра, я не хотела! Но, проклятое любопытство не давало остановиться. Тем более, кот впервые стал настолько разговорчивым.

            - Она…перешла грань?

             - Да, - коротко бросил он, - и давай, остановимся на этом. Возможно, я когда-нибудь дозрею до подробного рассказа, но пока я не готов.

             Равнина, совершенно неожиданно, превратилась в пологий склон, ведущий к блестящей змее, скованной ледяным панцирем реки. Под ногами промелькнул и захрустел слежавшийся снег, несущий следы санных полозьев. Судя по свежести отпечатков, здесь проехали те, кого преследовал Серра.

             Бежать стало намного легче, и я тут же ускорила темп. О-ох, напрасно!  Снежный пласт содрогнулся, увлекая меня за собой. Некоторое время я надеялась устоять на ногах, но лавина охватила тело колючими щупальцами и перевернув вниз головой, завертела в бушующем потоке низвергающегося снега.

             Пока я кувыркалась в белоснежной царапающейся мгле, перед глазами внезапно вспыхнула яркая картинка, напоминающая дивное сновидение: я, в коротком платье, танцую посреди цветастой лужайки, между двух приземистых скал, поросших мохнатым коричневым мхом. Цветы, под ногами, напоминают ковёр: их так много, и они так пахнут, что от единения цвета и аромата, голова идёт кругом. Светловолосый незнакомец, играющий на свирели, напоминает…

             Сильная рука выловила меня из снежного плена и бережно поставила на сверкающую поверхность реки.

             - Развлеклась? – поинтересовался ухмыляющийся Серра.

             - Ну, если это можно так назвать, - я позволила ему очистить голову от снежной шапки и лишь после этого привела в порядок одежду. От моего шикарного полушубка не осталось и следа, поэтому пришлось создать его заново, сменив белую опушку на бледно-розовую. Особенно Серра повеселило отсутствие второго полусапожка.

             - Будешь смеяться – исцарапаю, - пообещала я, но не удержавшись, расхохоталась, вместе с ним, - или закопаю в следующей лавине. Погляжу, как ты покувыркаешься.

             - Зебба, - внезапно лев стал абсолютно серьёзен, - откровенность за откровенность: мы уже не первую грань вместе, но я, по-прежнему, словно натыкаюсь на невидимую стену, когда пытаюсь приблизиться к тебе. Почему ты не позволяешь нам стать ближе?

             - Да сколько угодно! – я развела руками, пытаясь свести беседу к шуточной пикировке, - хочешь приблизиться? Вперёд! Обожаю секс на мягкой прохладной перине.

             - Ну вот, опять, - лев взял мою ладонь и легко коснулся губами пальцев, - я отлично понимаю – мы никогда не полюбим друг друга: это происходит или сразу; или – никогда. Но почему бы нам не стать немного ближе, раз уж мы странствуем в одном прайде?

             - Серра, - я пристально вгляделась в его глаза цвета жидкого золота, - ты не желаешь никого пускать в тёмные уголки своих воспоминаний, потому что это причиняет тебе боль, а я вообще не хочу иметь такие уголки. Понимаешь?

             Он прищурился.

             - Не хочешь вообще? Или добавлять к прежним?

             Я чертыхнулась вполголоса и зашипев, отвернулась. Будет продолжать в том же духе – сбегу с другим прайдом. Не впервой.

             Кот мягко, но решительно повернул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Потом, ещё раз. И ещё. Пока я не ощутила приятное тепло.

             - Извини, я больше не буду. Наверное, глупо искать чего-то большего, если и так всё хорошо. А про ту кошку я тебе расскажу. Немного позже.

             - Не очень то и хотелось, - я притворно фыркнула, но не удержалась, - она была красивее меня?

             - Конечно – нет, - он смеялся, - а будь даже так, я же не сумасшедший, признаться в подобном.

             - Сволочь!

             - Ещё и какая! Ладно, побежали. И так сколько времени потеряли.

             Мы перемахнули замёрзшую реку, задержавшись чтобы полюбоваться, как несколько сонных рыбин медленно шевелят плавниками около успевшей затянуться льдом свежей проруби. Судя по тонкой плёнке льда, работорговцы прошли здесь совсем недавно: или вчерашним вечером, или сегодняшним утром. Тем лучше: чем быстрее догоним караван, тем быстрее успокоится мой спутник.

             Миновав реку, мы устремились вверх по склону. Подъём оказался заметно круче того, где я так весело кувыркалась. Пару раз мы едва не угодили в коварные снежные ловушки, но теперь я была настороже и ускользала в сторону, стоило ощутить содрогания под ногами.

             На вершине, за высоким плоским камнем, напоминающим полуразрушенную стену, обнаружились следы стоянки: несколько холодных кострищ, следы установленных палаток, груды нечистот и три трупа. Все- детские. Следов насилия я не заметила, похоже, малыши просто замёрзли.

             - Очень небрежные работорговцы, - Серра склонился над маленькими синими телами, - или – пьяные, что в общем-то, одно и то же. Не позаботились об одежде, а мороз начал усиливаться. Так они и вовсе без товара останутся.

             - У тебя какой-то пунктик, связанный с человеческими детёнышами? – осведомилась я, - или это – старый кодекс, о котором ты желаешь мне поведать?

             Кот только пожал плечами, но в потемневших глазах плеснулась древняя печаль. Иногда я просто забываю, как давно путешествует по граням этот пралев. Он ещё помнит Сердце и тот, прежний, мир, от которого остались жалкие обломки, рассыпанные по граням.

             - Скорее рефлексы и от них почти невозможно избавиться. Ещё до Войны Тени я был кем-то, вроде воспитателя. Не все люди способны вырастить потомство, поэтому мы отбирали детёнышей, воспитывая их самостоятельно. Только самые психованные питались малышами. Ты, в общем-то права: некий неписанный кодекс у нас был. До сих пор иногда тянет подобрать беспризорного ребёнка и отвести в ясли.

             - Эк тебя сегодня прорвало на откровения, - пробормотала я, - глядишь, скоро сознаешься в том, что ты, на самом деле, переодетый львом человек. Стоп, стоп! – я взмахнула руками, стоило ему открыть рот, - знаю – знаю, когда-то все мы были людьми. Не надо, хорошо? Просто, пойдём дальше.

             - Нет, не буду. Пошли.

             Время успело перевалить через полдень и начало скатываться к вечеру. Однообразная скучная равнина внезапно закончилась, и мы ворвались в маленький лесок, почти целиком состоящий из приземистых деревьев, расставивших широкие лохматые лапы на нашем пути. Мягкие зелёные колючки поросли пушистыми белыми кристалликами и нам пришлось уменьшить скорость, потому как любое неосторожное движение обрушивало на голову снежные потоки. Хм, ну не так же часто!

             Краем глаза я успела заметить, как кот специально трусит очередную пушистую ветку за моей спиной и тут же, громко шипя, повалила наглеца в глубокий сугроб. Он, правда, совсем не сопротивлялся, громко фыркая и успевая покусывать мои ушки. Вот нахал! Однако мне это понравилось. Я даже, незаметно для самой себя, возбудилась и наша возня тут же превратилась в сексуальную игру, которые Серра просто обожал.

             Сколько времени мы кувыркались в сугробе, я не знаю, но когда мы оба, оказались более-менее удовлетворены, над нами уже нависал чёрный купол неба, слегка багровый, от застилающих его снежных туч.

             - Будешь продолжать в том же духе, наша погоня никогда не закончится, - заметила я, возвращая одежду на место, - просто поразительно, откуда у такого древнего льва, столько глупостей в голове. Видала я молодых людей, намного умнее тебя.

             - Пусть их, - отмахнулся Серра и облачился в белоснежный костюм: свободные брюки и тонкая облегающая рубашка, - люди есть люди. Они и стареют то в самом раннем возрасте.

             Я хотела пустить очередную шпильку, но лев вдруг ударил кулаком по стволу ближайшего дерева, уронив на мою несчастную голову целый сугроб. Когда я выбралась наружу и очистила запорошенные глаза, его уже и след простыл. Остался только лёгкий свежий аромат, какой бывает на море, в грозу.

             Выкрикивая угрозы (естественно не всерьёз) я помчалась следом, не обращая внимание на непроглядный снежный туман, остающийся за спиной.

             Лесок оборвался совершенно внезапно, словно его кто-то укоротил, обрезав края острым ножом. Впереди распахнулось свободное пространство, поросшее почти одинаковыми округлыми холмами. На верхушке одного из них, далеко впереди, я различила высокую фигуру, с развевающимися, на ветру, белыми волосами. Серра стоял абсолютно неподвижно и как мне показалось, изучал нечто у подножия холма. Что он ещё задумал? 

             Потребовалось совсем немного времени, и я преодолела разделяющее нас расстояние. Птицей взлетев по заснеженному склону я сильно приложила льва кулаком между лопаток.

             - Негодяй! Я тебе ещё устрою!

             Вместо ответа он указал пальцем вниз. Там, в ложбине, между соседствующими сопками, кто-то из людей устроил своеобразную защиту от ветра; установил несколько огромных камней на ребро, подперев мощными деревянными брусьями. Похоже, укрытием пользовались достаточно часто: погасший очаг выглядел так, словно его разжигали не один десяток раз. Последний, по виду углей, совсем недавно.

             Впрочем, не это привлекло внимание Серра, да и моё.

             Дети.

            Чуть больше двадцати маленьких тел прижимались друг к другу в попытке спастись от мороза и смерти. Тщетная была попытка.

             - Они избавились от самых маленьких, - пояснил Серра и начал медленно спускаться вниз, - обуза, много за них, в здешних местах, не выручишь: работники никакие, а сексуальные девианты, по большей части, встречаются в крупных городах. Такую дорогу им бы не вынести, в любом случае.

             - Интересно, - язвительно заметила я, - люди называют нас демонами, а сами способны выставить собственных детёнышей на мороз.

             - Это правда, - согласился кот, - самые главные демоны таятся внутри них самих. Возможно, если бы они поняли это и начали бороться с источником зла, истинным источником, их жизнь могла бы стать намного лучше.

             - Иди работать к ним проповедником, - хохотнула я, - объяснишь, что им нужно делать для улучшения жизни.

             - Ха, - он внезапно замер, - вот это да! Там остался кто-то живой!

            Точнее – живая.

             Мы нашли её не в общей куче окоченевших тел, а поодаль, словно присутствие недавних товарищей, обратившихся в мертвецов, мешало ей оставаться в живых. Девочка, по человеческим меркам лет двенадцати – тринадцати, проползла сквозь высокий сугроб, набросанный безжалостным ветром и замерла между двух огромных валунов, точно надеялась на их помощь.

             - Какая воля к жизни, - задумчиво сказал Серра, запрыгивая на один из камней, - остальные давным-давно мертвы, а она до сих пор держится за жизнь.

             - И что? – поинтересовалась я, мельком взглянув на тщедушное тело, усыпанное снегом.

             - Мне кажется, она заслуживает вознаграждения. Достойной награды за такое упрямство.

             Как мне показалось, я поняла его мысль.

             Действительно, чем принимать мучительную смерть от холода, испытывая ноющую боль во всём теле, словно наполняющимся колотым льдом (мне казалось – это должно напоминать наши муки голода), уж не лучше ли истечь энергией за считанные мгновения. Я уж постараюсь сделать это безболезненно.

             Волна веселья, исходящая от Серра оказалась настолько сильной, что я даже нахмурилась. Да он смеётся надо мной! Сам же сказал…

             - Да нет же! Эх, Зебба, Зебба,

             Кот подошёл к лежащей девчушке и склонился над маленьким телом. А потом поднял голову и задал свой идиотский вопрос о человеческом фольклоре. Всё время этой дурацкой беседы, меня обуревало двойственное чувство. С одной стороны, хотелось, как следует, отругать кота, с его безумными затеями, а с другой…Почему-то бледное лицо, с широко распахнутыми глазами, притягивало взор, словно магнит. Тянуло взять эти маленькие ладони в свои и попытаться…Согреть? Нелепая, неосуществимая затея. В моих силах было лишь прекратить мучения умирающей девочки.

             Но у Серра созрел совсем иной план.

             Немного странный, но мне пришёлся по вкусу.

             - Ты уверен? – с некоторым колебанием, поинтересовалась я, - одно дело – объяснить и совсем другое – спустить её на этих говнюков. К тому же, она ещё слишком слаба.

             - Заодно и покормится, - посмеиваясь, заявил лев, - да и не смогут они ничего с ней сделать.

             Рейя не торопилась избавляться от своего странного наряда: длинной, до земли, шубой с высоким воротником-капюшоном, охватывающим голову и лохматой муфтой, скрывающей длинные тонкие пальцы. Полы шубы разлетались под порывами ураганного ветра и солнечные лучи сверкали на длинных белых волосах, пляшущих в морозном воздухе.

             Когда я спросила сестру: почему она выбрала именно такую одежду, ну не мёрзнет же она, в самом деле; кошка, несколько смущаясь, пояснила, что именно так выглядит Леди Зима, из историй, которые родители рассказывали ей в детстве. Сверхъестественное существо, живущее в пурге и забирающее души заблудившихся людей.

             Мы с Серра переглянулись и лев погрузился в глубокую задумчивость. А ведь я предупреждала о возможном риске. Однако уже ничего не вернуть; что сделано, то сделано. Тем более, у всех львиц имеются свои тараканы в голове, здесь, даже я, спорить не стану. Остаётся надеяться на скорейшее преображение всего человеческого.

             - Смотри, - сказал кот, - а она – очень красивая.

             Я согласно кивнула. Странно, но никакой зависти не было. Да, новая сестра оказалась гораздо красивее меня, и я просто радовалась этому факту. Кошка казалась прелестной, словно совершенная игрушка и столь же крохотной.

             Маленькая фигурка медленно шагала навстречу небольшому каравану, тяжело пробирающемуся среди снежных заносов. Огромные угрюмые псы тащили пять саней, гружёные грязными мешками, а следом медленно плелись понурые лохматые звери с ветвистыми рогами на продолговатых головах, запряжённые в три уродливых фургона, небрежно обшитые драными шкурами.

             На мешках, вповалку, лежали здоровенные люди в тяжёлых шубах и косматых шапках, скрывающих немытые физиономии, поросшие торчащим волосом. Некоторые ездоки спали, некоторые – лениво стегали ездовых собак, а большинство горланило грубыми хриплыми голосами какую-то немелодичную чушь.

             Люди. Истребившие целое селение и бросившие малышей умирать на морозе. Везущие выживших детей в рабство, где они будут надрываться на тяжёлой работе или станут сексуальными игрушками извращенцев.

            Три десятка огромных звероподобных мужчин, вооружённых топорами, обоюдоострыми ножами и длинными копьями.

             И крохотная, почти игрушечная, кошечка медленно, но решительно шагающая им навстречу.

             Исход предопределён.

             Нам, с вершины высокого холма, возвышающегося над долиной, было хорошо видно, как управляющий головными санями косматый исполин, привстал и оглушительно свистнул. Потом отбросил меховой капюшон с грязной головы и удивлённо уставился на замершую фигурку кошки. Понятно, какой вопрос засел в голове ошеломлённого человека: кто это?

             Караван остановился. Горланившие песни, понемногу утихли и начали неуклюже выбираться наружу из низких саней. Кто брал с собой оружие, кто – нет, но ни один не обратил внимание на поведение ездовых собак. А стоило бы. Животные, жалобно поскуливая, пятились назад и шерсть на их загривках стояла дыбом. Обычная реакция на встречу со львом. А ведь именно им ничего не угрожало.

             В наступившей тишине, сквозь посвистывание ветра, стал хорошо различим протяжный плач, доносящийся из фургонов.

             - Эй, Хунар! – завопил один из работорговцев, тяжело ковыляя по глубокому снегу, - смотри, какая красотка! Ты же не собираешься трахать её сам?

             - На всех её не хватит! – рявкнул тот, кого назвали Хунаром, - а мне, одному – в самый раз. Как думаешь, Сильфи, откуда здесь взялась такая киса?

             - Здесь, недалеко, санный путь из Швеедома. Наверное, что-то случилось и теперь красотка ищет, кто её согреет. Не будь жадиной, тут на всех хватит.

             Хунар отмахнулся и легко, невзирая на габариты, прыгнул в снег. В руке человек держал короткое копьё с длинным зазубренным наконечником. Он был опытен, этот убийца и подозревал неладное. Только это ему не помогло.

             Рейя внезапно раскинула руки в стороны, словно была птицей, намеревающейся взлететь. На мгновение мне показалось будто за спиной кошки вспыхнули два белых крыла, а в следующий момент она набросилась на лохматого великана и вцепилась когтями в его горло.

             Обычно мы стараемся уберечь пищу от боли. Однако, если не стараться или делать это неумело, человек начинает истошно вопить от жутких страданий.

             Рейя не старалась.

             Совсем.

             Перед смертью бородач вопил так, что его товарищи в испуге замерли на месте, ошарашенно наблюдая, как их предводителя выпивают досуха. И лишь после того, как верзила перестал орать и рухнул в снег, работорговцы схватились за оружие и набросились на львицу.

            То есть, это им, вначале так показалось.

            Опытных бойцов видно сразу: эти люди привыкли участвовать в сражениях и оружие, для каждого, было продолжением руки. Ни одного лишнего движения: чётко выверенные выпады и мгновенные уходы в защиту. Никто не путался у соратника под ногами и не попадал под удар дружественного меча. Толстые шкуры, мешавшие передвигаться, отлетели в сторону и на мощных, слегка обрюзгших телах, сверкнули крепкие кольчуги.

             Рейя дралась неумело, да и когда она могла научиться? Кошке был день, от роду! Никакого оружия, кроме коготков и никакой защиты, кроме иллюзии одежды на маленьком совершенном теле. Но жёлтые глаза пылали, словно две звезды, а оскаленные клыки сверкали, ярче снега.

             И она убивала людей, одного за другим.

             Кого – выпивала, а кого и просто полосовала когтями, превращая прочные доспехи в лохмотья из прорубленного металла. Рослые умелые воины раз за разом промахивались, истошно вопили, выкрикивали непристойные ругательства, отпрыгивали назад…

             И умирали, умирали, умирали.

             - Очаровательно, - сказала я Серра и облизнулась, - она мне нравится! Смотри, как она этого толстяка, а?

             - Она же их искренне ненавидит, - без всякого энтузиазма, заметил кот, - чисто по-человечески, ненавидит. Ну, да ладно. Пришло и наше время. Пора принимать участие, пока некоторые участники представления не успели покинуть сцену.

             Кое-кто, из людей, поумнее остальных, вовремя сообразил, каким будет исход схватки и решил дать дёру.  Пятеро красных, словно зимнее светило, исходящих зловонным паром, работорговцев погрузились в сани и жёстко стегая визжащих собак, пытались дать дёру. Сани неуклюже поворачивали, и эта их медлительность, помноженная на вопли гибнущих товарищей, доводила седоков до умопомрачения.

             Стоило Серра закончить фразу, и я мгновенно сорвалась с места, устремившись к той повозке, где разместились трое, орущих друг на друга, ублюдков. Я мчалась так быстро, что животные увидели меня лишь тогда, когда их компания увеличилась на одну великолепную кошку.

             - Привет, мальчики, - надо же быть вежливой, - кто там хотел поразвлечься?

             И свернула шею приземистому коротышке, мечтавшему трахнуть нашу кошечку. Похожий на кусок неотёсанного дерева великан, у которого волосы, похоже, не росли только на глазах, попытался нанизать меня на длинный нож. Я тотчас вернула оружие владельцу – прямо в распахнутую вонючую пасть. Последний попытался удрать, и я позволила ему это.  Выпила досуха.

             Серра, как я заметила, не стал играть с пищей и методично употребил обоих одного за другим. Потом бросил трупы собакам. О, а я и не подумала о бедных голодных тварюшках!

             Когда мы вернулись к каравану, Рейа почти закончила. Везде в живописных позах лежали убитые ею работорговцы. В живых оставался лишь один: высохший, словно щепка, с бородой, напоминающей куски рыжего мха. Он стоял на коленях перед маленькой сестрой и умолял сохранить его жизнь. Просил, клялся всеми богами, придуманными на этой грани, рассказывал о множестве детей, ожидающих папашу.

             Мы остановились, наблюдая.

             Момент истины.

             Внезапно, Рейя, застывшая перед коленопреклонённым человеком, начала громко кричать. Совершенно безумный вопль, не похожий ни на что, слышанное мной прежде. Продолжая издавать этот, сводящий с ума звук, кошка положила обе ладони на голову человека.

             От мощного взрыва сани, стоявшие рядом, опрокинулись на бок, а я едва не повалилась в снег. От работорговца не осталось ничего. Только вытаявшая проплешина в снежном покрывале.

            - Ого! – ошеломлённо выдохнула я и повернулась к Серра, - и что это было?

             - Скажем, я знаю, как такое сделать, - он покачал головой, - но сам никогда не пробовал. На это уходит целая прорва энергии. Видимо оно того стоило.

             Рейя перестала кричать и некоторое время стояла молча, опустив голову и бессильно уронив руки вдоль тела. Потом, не поднимая головы, медленно зашагала вперёд. Кошка прошла между нами, не взглянув ни на меня, ни на Серра. Куда она направлялась, не было и тени сомнения. Поэтому, услышав звук ломающихся запоров, я ничуть не удивилась.

             - Как поступим с пленниками? – поинтересовалась я, наблюдая за чумазыми истощёнными подростками, выбирающимися наружу.

             - Странный вопрос, - кот ухмыльнулся, - мне кажется, всё давно решили и без нас.

            - Уверен? – я недоверчиво покосилась на него, - это, даже как-то смешно!

             - Абсолютно, - он склонился над лежащей девчушкой и бережно убрал снег с её лица, - люди часто бывают глупы и жестоки, выбрасывая то, что им кажется бесполезным и ненужным.

             Я подошла ближе: очень красивый ребёнок. Кажется, чувства не до конца покинули её: тёмные глаза пытались сфокусироваться на лице льва. В общем-то я уже приняла его решение и согласилась с ним. Однако я не позволю считать себя белой и пушистой кошечкой.

             - Это не значит, что нужно подбирать весь их мусор, - проворчала я, отворачиваясь. Коту совсем ни к чему видеть выражение моего лица.

             - Разве она похожа на мусор? Она прекрасна, как цветок! – я не выдержала и повинуясь его интонации, повернулась к лежащей девочке, - думаю, из неё получится очаровательная кошка.

             - Ещё никто не обращал детей, - признаться, по-настоящему меня беспокоило лишь это. Я присела на камень, - скажи честно, тебе просто хочется немного поэкспериментировать.

             Ухмыляясь, лев достал свой заветный медальон и распутав цепочку, осторожно приподнял голову лежащего ребёнка. Снег осыпался с распущенных волос и повис в воздухе, словно нимб вокруг бледного лица. В этот момент девочка, как никогда, напоминала того ангела, о котором говорил Серра. Как люди могли убить подобную красоту? Животные, что с них взять!

             - Может быть, а может и нет. Уже не имеет значения, - кот бережно одел украшение на тонкую шею и медальон коснулся обнажённой груди, - дело сделано.

             Девочка изогнулась дугой и закричала, вцепившись пальцами в блестящий пятак, с изображением львицы. Потом вскочила на ноги и её незрячие глаза начали наполняться бледным пламенем. Я вопросительно взглянула на Серра: так и должно быть? Уж такой старикан должен знать, как происходит обращение. Кот выглядел сбитым с толку.

             Он нахмурился, подошёл к вновь обращённой и взял её на руки. Потом растерянно уставился на меня:

             - Слишком быстро, - пробормотал он и слегка вздрогнул, когда тонкие руки обняли его за плечи, - такими темпами, к утру она уже превратится в полноценную львицу. Забавно…

             - Забавно? Тебе забавно?! – я медленно закипала, - а ты не подумал, долбанный экспериментатор, о голоде, который будет её терзать? К утру, кошка начнёт умирать от жажды! А вокруг нет ни единого селения!

             Маленькая кошечка, на руках Серра, потянулась и сладко плямкнула губами. Потом приподнялась и положила голову на плечо льва. Воздух, вокруг её тела, дрожал.

             - Странный сон, - прошептала она, - но такой приятный. Нейя…

             - Так тебя зовут? – мягко спросила я и приласкала девочку.

             - Рейя, меня зовут Рейя, - она приоткрыла один глаз и посмотрела на меня, хмуря тонкие бровки, - а вы кто? Ангелы?

             - Ангел здесь только один, - я улыбнулась, - это – ты.

             - С едой проблем не будет, - Серра оправдывается? Передо мной?! – догоним караван. Людей там будет много.

             Не то слово.

             Досчитав до восьмого десятка, я сбилась со счёта и бросила дурацкое занятие. Рейа просто сломала все засовы на дверях и теперь подростки, один за другим, выбирались наружу, щурясь от яркого света. Одни чуть старше тех, замёрзших; другие – почти взрослые. Все одеты в жалкие лохмотья, избиты и испуганны, до смерти.

             Дети нервно косились на трупы своих похитителей, стараясь сбиться в одну тесную толпу, как это заведено у всех стадных животных. На нас они глядели со смесью страха и восхищения. Приблизиться и заговорить или поблагодарить, никто не решался.

             Чуть в стороне стояли двое: наша маленькая кошечка и девушка, неуловимо напоминающая её. Нетрудно было догадаться, что это – сестра Рейи, из её прошлой жизни. Они держали друг друга за руки и заливались слезами. Так, по-человечески.

             - Слишком быстро, - виновато сказал лев, наблюдая за ними, - обращение прошло чересчур быстро. Тело успело трансформироваться, а сознание – лишь частично. Осталось очень много человеческого.

             - Умничаешь? – проворчала я, - не человек, не лев. Ну и как же её теперь называть?

             - Ангел, - Серра печально улыбнулся, - снежный ангел.

  

 

 

                               ЧЕЛОВЕК НА КОЛЕНЯХ.

 

             - Есть возможность развлечься, - сообщила Зебба, впорхнув через распахнутое окно и развалившись на пушистом покрывале софы.

             Серра приоткрыл один глаз и посмотрел на неё, продолжая почёсывать у меня за ушком. Не знаю, почему, но я просто обожала, когда он делал так и готова была целую вечность ощущать прикосновение его нежных пальцев. Это нисколько не отвлекало, напротив, я ощущала вдохновение, когда лев ласкал меня.

             Сегодня я пыталась изобразить сестру в самый разгар охоты. От первоначальной задумки с красками, я отказалась, остановившись на пастели, угле и чёрном карандаше. Искусство Зеббы скрываться в тенях требовало лишь два цвета: чёрный и белый.

             С самого начала Серра саркастически хмыкал и пытался давать советы. Подождав немного, я больно укусила его за мочку уха и пригрозила совсем отгрызть второе. Только после этого кот успокоился и позволил мне опереться на его мускулистую грудь. Я же положила планшет на колени и принялась за дело. В голову, при этом, лезла совершенная ерунда про странствующее семейство мышей и кошку, следящую за ними. Эта чепуха очень даже здорово ложилась на музыку и лев смог героически вытерпеть полсотни куплетов, прежде чем жалобно взмолился о пощаде. По его словам, злополучные мыши начали ему мерещиться в каждом углу.

             К тому времени я уже успела набросать изящный силуэт, проступающий из ползущих пятен тени. Зебба выходила, как живая. Особенно здорово получился её пронзительный взгляд, словно рассекающий морок и тьму. Довольная ходом работы, я забросила ногу за ногу и потёрлась затылком о грудь льва. Так приятно было ощущать рядом его мощное тело, словно я пряталась за несокрушимой стеной, способной удержать любые неприятности. Впрочем, так оно и было.

             - И кто тебя надоумил соорудить этот кошмар? – невинно поинтересовался кот, кивая на мои тапочки, - похожи их сшили мыши, из твоей песенки. Или, из них.

             - Мне – удобно, - отрезала я и придала объём развевающимся волосам сестры на рисунке, - я же тебя не кусаю из-за твоей привязанности к этим странным белым плащам. Кстати, почему ты предпочитаешь именно эти неудобные штуки?

             - Это уже привычка, - задумчиво пробормотал лев, - просто старая привычка. Раньше, давным-давно, я очень нравился кое-кому именно в белых плащах.

             - А, эта твоя кошка, о которой ты никак не желаешь рассказывать? – я почти закончила с Зеббой и оставалось лишь поработать над тенями, чтобы они хоть немного напоминали тот волшебный морок, создаваемый сестрой.

             - Ты не просила – я не рассказывал, - Серра пожал плечами и вытянул шею, - ух-ты, как живая! Пожалуй, я заберу его себе.

             Я озадаченно уставилась на него, временно позабыв о незаконченном рисунке. Лев перехватил мой взгляд и улыбнулся, согревая меня теплом своих ласковых глаз.

             - Хорошо, я не просила. Но ведь сестра постоянно надоедает тебе с просьбой рассказать о твоей бывшей подруге, а ты ей обещаешь сделать это чуть позже. Мне кажется…

            - Правильно тебе кажется, - кот щёлкнул по моему носу и крепко прижал к себе, - девочка ты умная и понимаешь всё. Я никогда не стану рассказывать Зеббе о Шариот, потому как на то имеются очень важные причины.

             - Например? – я перевернулась на живот и медленно растворила одежду, ощущая, как соски касаются кожи моего брата. Это возбуждало.

             - Как думаешь, сестре было бы приятно узнать, что она очень напоминает одну безжалостную кровожадную стерву, которую я сам и убил?

             - Внешне? – о-ох, соски затвердели, а в животе поселилась медленно ползущая вниз огненная змея.

             - Не только. Да, лицом Зебба очень напоминает Шар, но это – далеко не главное. Характер, склад ума и даже некоторые привычки. Когда я первый раз увидел нашу сестру, то, честное слово, даже испугался. Но, мёртвые не возвращаются. Ах ты, развратная киска! Чего удумала?

            Я остановила его поползновения.

            - Рассказывай дальше. Развлечения потом.

             - Нет, отличия, естественно есть. У Зеббы имеется какой-никакой контроль за своими поступками, и она не столь кровожадна, как Шариот. Шар… Не знаю, где она потеряла свой прайд, но она не признавала никакого верховенства, напротив – весьма обожала повелевать. И я, с радостью, подчинялся, пока в один миг не пришёл в себя. Это, как посмотреть в зеркало и увидеть одержимого убийством хищника, бредущего по граням и оставляющего, за спиной горы трупов. Страшно, пусто и холодно внутри.

              - Ужасно, - тихо сказала я и поцеловала льва в щёку, - бедненький.

             Он вернул мне поцелуй, потом я ему, потом он и нам, всё-таки пришлось, на некоторое время, прервать сеанс воспоминаний. У меня были и другие любовники, кроме Серра и все они пытались доставить мне максимум удовольствия.  Но такого, как он, не мог никто. Кот был так нежен, когда ласкал моё тело, словно я была игрушкой из тончайшего стекла. Его касания напоминали хлопки крыльев бабочки, а поцелуи – столь мимолётны, словно порывы тёплого ветерка. Когда я пыталась вернуть ласку, кот нежно останавливал меня и продолжал, доводя до настоящего безумия. А потом весь мир взрывался, и я летела в грохочущую бездну, полную блаженства.

             Даже странно было обнаружить себя на том же месте, рядом с ухмыляющимся братом. Серра успел соорудить кисточку из моих волос и теперь щекотал ею мой живот.

             - Хух, - сказала я, - продолжай.

             Лев расхохотался и протянул мне листок с незаконченным рисунком.

             - Ты – тоже. В общем, когда я попытался объяснить Шар, насколько всё это неправильно, кошка словно взбесилась. И только тут до меня дошло: она же считала меня своей собственностью! Странно, правда? Но у неё были и другие странности, я же рассказывал, - Серра вдруг задумался, - хм, львица упоминала, как она едва ускользнула от порчи… А если, не совсем? Не важно. В общем, мы повздорили, и она попыталась меня убить. Знаешь, котёнок, я бы позволил ей это сделать: любовь – страшная штука. Чистая случайность, в самый последний момент я перехватил её руку и попытался объясниться. А Шар заорала, будто я убиваю её своим безразличием и бросилась на тресп.

             - Но, ты же не виноват!

             - Виноват, не меньше, чем если бы сам проткнул её.  И довольно. Она ушла, я – остался.

             – Это хорошо, - удовлетворённо кивнула я и поцеловала его грудь, - уж лучше она, чем такой великолепный экземпляр.

             - Возможно, - он невесело усмехнулся, - настоящий перст судьбы. Именно поэтому Зебба никогда ничего не узнает о Шар.

             Рассказ он закончил крайне вовремя. Стоило брату последний раз упомянуть погибшую львицу, как моя сестра уже успела возникнуть на подоконнике, с обычной своей ехидной ухмылкой. Она разглядывала нас и на её красивом лице вдруг появилось странное выражение.

             Львица соскользнула на пушистую софу и мурлыкнула.

             - Есть возможность поразвлечься, - сообщила сестра и подмигнула коту.

             - Зебба, - со вздохом, ответил тот, - развлечение – это прыжки со скалы в водопад, бег от лавины или катание на наших четвероногих тёзках. Спроси, например, Рейю, как она понимает развлечения.

             - Ну, это – танцы, - не задумываясь ответила я, нанося последние штрихи, - песни, секс.

             Зебба громко фыркнула и подняла ноги к потолку, демонстрируя совершенство линий. Ну и что, у меня хоть и не такие длинные, но формы ещё лучше. Серра так говорит, и сестра сама признаёт.

             - Вот о чём я и говорю. Трудно назвать развлечением визит в резиденцию охотников, в облике жены местного мэра и её сестры, - мы переглянулись и оглушительно зафыркали, - хорошо, ты как следует, повеселилась, гоняя этих засранцев с дурацкими приказами. Но, объясни, на кой чёрт вам потребовалось снимать маскировку в тот момент, когда они организовали общий сбор, по случаю визита важной дамы?

            Тут я уже не выдержала и расхохоталась: эти лица! А как они вопили!

            - Смешно? – Серра осуждающе покачал головой, -- а когда полсотни людей, вооружённых боевыми треспами, гнались за вами, едва не истыкав, было уже не так забавно?

            - Ну-у, - сестра рассеянно поболтала ногами в воздухе, - признаюсь, это волновало намного больше, чем догоняющая лавина. Но, всё закончилось хорошо.

            - Да? А чем бы всё закончилось, если бы я не сломал ворота? У тебя, вроде бы, не получилось?

            Кошка замурлыкала, перетекла к нам и потёрлась головой о плечо кота. В её жёлто-зелёных глазах прыгали и танцевали чёртики. Один из них прыгнул в сторону завершённого рисунка, и сестра тотчас протянула руку. Серра хлопнул её по пальцам.

            - Моё, - строго сказал он, - ты тут намного лучше, чем в жизни. Послушнее. Спокойнее.

            - Так что там, насчёт развлечения? – поинтересовалась я и Зебба даже прищурилась от удовольствия.

            - Охотники, - протяжно прошипела она и лев застонал, взявшись за голову, - да всё нормально – всего один взвод: пятеро или шестеро. Совсем рядом. Кто-то пустил слух о прайде, и теперь доблестные воины обшаривают окрестности. Правда, командир считает слухи досужими выдумками, поэтому проверяет лишь местных девок и крепость пива деревенского трактира.

            - Ну и какие планы? – поинтересовался Серра, без малейшего проблеска любопытства.

            Зебба вскочила на ноги и запрыгала по комнате, хлопая в ладоши. Внезапно она остановилась и повернулась к нам, выставив перед собой пальцы, с изготовленными к бою, когтями. Глаза львицы сверкали ярче солнца.

            - Поохотимся, - зловеще прошептала она и сделала шаг вперёд, - погоняем охотников. Я знаю, какой дорогой они пойдут, там есть совершенно очаровательное местечко: путь выходит из леса и начинаются скалы. Целая куча огромных кусков камня – настоящий лабиринт. О, там можно долго бегать, скрываясь от злобных львов.

             - С чего это ты взяла, что они станут удирать? – я нахмурилась, - они же приехали охотиться? Значит постараются нас убить. Тем более, у них есть оружие и численное преимущество.

            Серра, как-то снисходительно, потрепал меня по голове, словно я была маленькой девочкой, не понимающей самых простых вещей.

            - Это же – люди! – в голосе сестры прорезалось торжество, - лю-ди. Они боятся, болезней, ран, а больше всего – смерти. Да они вообще всего боятся. Большинство этих животных способны напасть на льва, если он окажется один, а их будет не меньше пары десятков.

            - Конечно, есть и исключения, - Серра осторожно поставил меня на пол, - но они встречаются настолько редко…

            - Ну? – львица подпрыгивала, от нетерпения, - идём?

            - Хорошо, - лев просто излучал недовольство, - погоняешь ты их по скалам, а дальше?

            - Убью, - не задумываясь, выдохнула Зебба, - одного, за другим. Это же, человеческое отродье. Причём, самые худшие, из них.

            - Человеческое, угу, - лев саркастически кивнул. Время от времени, он напоминал нам, кем все мы были, в прошлой жизни. Меня это совсем не беспокоило, а вот сестра приходила в настоящее исступление. Людей она ненавидела лютой ненавистью хоть, если подумать, у меня, для этого, было гораздо больше оснований.

            Не потрудившись ответить на шпильку, Зебба подошла к стене, увешанной моими работами. Как обычно, её внимание привлёк мой автопортрет. Почему-то эта картина нравилась кошке больше всех остальных, и она часто рассматривала её, касаясь коготками гладких мазков, будто пыталась ощутить живое тепло.

            Странное дело, всякий раз, мне начинало казаться, будто Зебба пытается передать портрету нечто, невыразимое словами. Пусть. Я и так знала, какие бездны нежности и любви скрываются, под внешней грубостью. Прошлое, про которое она не желала рассказывать, вынуждало кошку скрывать истинные чувства. И ещё, мне казалось, её отношение к Серра чуточку отличалось от наших, с ней, взаимоотношений.

            - Снежный ангел, - загадочно пробормотала Зебба и выразительно взглянула на кота.

            Всё время, пока мы сидели в кроне огромного, заросшего змеями лиан, дерева, Серра рассказывал истории давних времён, когда империя львов охватывала тысячи граней, связывая их настоящей сетью стационарных порталов. Рассказ оказался крайне интересным, ведь кот не очень часто делился подобным воспоминаниями, но в некоторые вещи верилось с огромным трудом, а некоторые и вовсе казались сказкой.

            Нет, ну мыслимо ли это: летать в каких-то прозрачных повозках по небу и даже выше, там, где и воздуха совсем нет? Нам, конечно воздух не нужен, но по словам льва, туда брали и людей. На какие-то безжизненные шарики, куда невозможно проложить портал.

            - Если я правильно понимаю, порталы соединяют лишь те грани, где существует жизнь? – задумчиво осведомилась Зебба, покачиваясь на лиане.

            - Ну, или там, где она возможна, - уточнил кот, почёсывая мою спинку, - а ну, иди ко мне. Не спрашивай, почему, я не знаю. И никто не знает. Какой-то странный побочный эффект. Когда создали браслеты перехода и построили первые стационарные порталы, выяснилось – они ведут в миры, где возможна жизнь. Нам это оказалось лишь на руку.

            Над головами оглушительно громыхнуло и бурые лепёшки туч, всё утро беременные дождём, наконец-то разрешились от бремени. Огромные капли звонко зашлёпали по широким мясистым листьям, раскачивая их из стороны в сторону. Шелест становился единственным звуком, раздающимся со всех сторон. Лишь иногда, трескуче громыхал гром и сине-зелёная сеть молний вспарывала болото неба.

            Прищурившись, я разглядывала небосвод, размышляя, какой техникой воспользоваться, отражая всё это великолепие. Было так уютно сидеть на тёплом Серра и щуриться от мокрых брызг, отлетающих в лицо.

            - Хм, пять-шесть, говоришь? – пробормотал Серра, - вот уж не предполагал, насколько у моих кошек плохо, со счётом.

            - Ну, может быть, я слегка и обсчиталась, - Зебба изящно спрыгнула со своей лианы и потянулась, - но ведь так – намного интереснее.

            По мощёной старыми каменными плитами дороге, змейкой, истекающей из леса, медленно выбиралась группа людей в мокрых плащах. Капюшоны опущены, плечи сгорблены: сразу видно – никто не рад начинающемуся дождю. И да, Серра прав, их было ровно полтора десятка.

            Никакой организации, просто небольшие, по два-три человека, группки. Самый высокий и плотный, шагал впереди, изредка останавливаясь и подгоняя отстающих резкими возгласами. Сразу видно командира.

            - Давайте начнём, хм, развлечение, - Серра, определённо не радовался предстоящей охоте, - Зебба, я тебя умоляю, не увлекайся, присматривай за Рейей.

            - Ну, конечно,- сестричка обняла меня и ласково поцеловала в макушку, - надо же её придержать. А не то, наша великая охотница сама переловит всю добычу.

            Я стукнула её локтём в бок: могла б и не напоминать, насколько я никудышный ловчий. Я не могу переломить себя и заставить радоваться процессу охоты больше, чем забавному узору на камне или изящному силуэту вечерних облаков. Зебба – совсем другое дело: когда она охотится, кошку охватывает настоящее исступление. Уследить за гибкой фигуркой почти невозможно, а создаваемые облака тени, так и хочется тотчас запечатлеть на бумаге или холсте.

            А после охоты, львице требуется немедленный горячий секс и горе её партнёру, если он – не лев: его запросто затрахают до смерти. Вот такая она, моя старшая сестричка – самое близкое мне существо.

            - Вперёд! – мяукнула она и соскользнула с дерева, тотчас, пропав из виду.

            - Рейя, - Серра внимательно посмотрел мне в глаза и поцеловал, - постарайся не отвлекаться, как обычно. Эти люди могут быть опасны. Береги себя.

            Коротко кивнув, я кувыркнулась вниз, по пути успев оттолкнуться от толстой, пружинящей лианы. Гибкая поросль подбросила меня вверх и на мгновения я ощутила себя птицей, в свободном полёте. Серра, как-то рассказывал полумифическую историю о летающих львах. Выдумки, должно быть. Но сейчас, я парила над мокрой травой, над верхушками низких деревьев и сшибала капли воды, разлетающиеся драгоценными брызгами.

            - Впечатляюще, - одобрительно кивнула Зебба, когда я опустилась за её спиной, - обязательно попробую сама. Эй, люди! Вы не заблудились? Может кого-то ищете?

 Сестра уже шагала вперёд, туда, где ошарашенные охотники, начинали сбрасывать капюшоны и вертеть головами. Никто и не подумал выхватывать оружие. Поверить в столь вопиющую наглость люди просто не могли.

            А кошка совсем не шутила. За её спиной уже начал формироваться шлейф мрака, который чуть позже, рассыплется на множество ползущих теней, укроющих львицу. В этот момент Зебба казалось царственно прекрасной, и я тотчас захотела изобразить её ещё раз. Для себя. Да, скорее всего, при переходе на следующую грань, все мои картины и рисунки останутся здесь, но их отпечатки в памяти не сотрутся никогда.

            - Лю-уди, - почти пропела Зебба и когти сверкнули на её пальцах, - такие беззащитные, такие глупые, такие…Вкусные!

            В этот момент она прыгнула. Но понять, куда именно, оказалось совершенно невозможно: десятки чёрных отражений плясали повсюду и даже я, не успевала следить за их безумным танцем. Охотники сумели сообразить, какие именно гости к ним пожаловали и теперь лихорадочно выдёргивали треспы из-под мокрой одежды. Слишком поздно. Львица ворвалась в их нестройные ряды и начала раздавать несильные оплеухи.

            Целью Зеббы, как она и говорила, было исключительно развлечение, поэтому все кричащие охотники оставались живыми. Но вопили и размахивали оружием они, будь здоров! Однако, вряд ли это может помочь поймать неуловимую тень, порхающую между ними.

            - Ну и на кой чёрт мы ей вообще нужны? – хихикнул Серра, незаметно подкравшийся сзади, - полюбоваться?

            - Почему бы и нет? – я пожала плечами, - разве это не красиво?

            Несколько охотников, то ли самых умных, то ли самых трусливых, выскользнули из безумного хоровода и со всех ног бросились бежать в сторону нагромождения невысоких скал. Тот самый каменный лабиринт, который упоминала сестра.

            - Нельзя их отсюда выпускать, - Серра перестал смеяться и тяжело вздохнул, - развлечение закончилось - начинается работа. Пошли, моя девочка.

            Мне тоже очень не хотелось превращать несколько затянувшуюся шутку в бойню, но брат был, как всегда, прав. Если хоть один из беглецов сумеет добраться до гарнизона, вполне вероятно, следующей охоты мы не переживём. И ещё, люди, торопливо удиравшие под защиту камней, не первый день охотились на братьев и сестёр, сделав это своей работой. Возможно, кое-кто, из них уже успел совершить убийство и теперь гордо щеголял красной нашивкой на лацкане куртки – я уже видела такие.

            Последний раз полюбоваться сестрой: её танец стал хаотичным, словно бешеное стрекотание крыльев осы и несколько охотников, утомлённых пляской, неподвижно лежали на дороге, не подавая признаков жизни. С такого расстояния я не могла точно сказать: живы они ещё или уже нет. Вообще-то Зебба убивает людей без рассуждений и проволочек.

            Камни оказались намного ближе, чем виделось из леса. Справа, от меня, лев одним длинным прыжком оседлал глыбу, напоминающую вздыбленную волну и махнул рукой, указывая направление. Понятно. Я нырнула между двумя поникшими кустами колючего кустарника, расцвеченного звёздочками жёлтых ягод и скользнула в узкую щель, чернеющую в щербатой, тёмной от влаги, поверхности скалы.

            Мокрая земля, скользящая под ногами, сменилась светло-коричневым песком, с вкраплением синих камней. Казалось, я бегу по лицу щербатого исполина, пристально следящего за мной мириадами равнодушных глаз. Я было остановилась, пытаясь представить, как же может выглядеть великан целиком, но вспомнила наставление Серра и с тяжёлым вздохом, продолжила охоту. Но потом, всё-таки, нужно будет вернуться сюда и познакомиться с гигантом поближе.

            Узкая тропинка, петлявшая между холодными скалами, вывела на утоптанную площадку, с грустным деревцом и следами, смытых дождями, кострищ. Похоже на заброшенное логово каких-то бродяг, может – разбойников.

            Открытое пространство разбегалось ручейками тропок в добрый десяток проходов. Около одного топталась грузная фигура с обнажённым треспом. Увидев меня, человек коротко всхлипнул и пропал за поворотом. Где-то, в глубине лабиринта, раздался истошный вопль и тут же умолк: похоже, Серра не терял времени даром. Проклятье, ну почему я даже не голодна? Был бы хоть какой-то стимул! Азарта охоты, о котором так любила рассказывать сестра не было и в помине. Какая же я, после этого, львица?

            Я лениво затрусила по дорожке, куда убежал охотник и тут же услышала чьи-то нетвёрдые шаги. Нет – это не тот, кого я видела: намного моложе и легче. На мгновение, я задумалась, а потом решила подождать.

            Дождь припустил ещё сильнее и видимо поэтому, парень, вынырнувший из каменной арки слева не сразу сообразил, с кем его угораздило встретиться. Он устало отбросил со лба длинную чёлку и потёр глаза, силясь разглядеть, кто перед ним. Оружия у него не было вовсе, а длинный плащ превратился в лохмотья, словно его владельца волокли по острым камням.

            - Лервод? – он сделал пару шагов вперёд и всё понял, - проклятье…

            - Мне очень жаль, но я не могу тебя отпустить, - я уже была рядом и смотрела в его, полные отчаяния, чёрные глаза, - но я обещаю: боли не будет. Зажмурься, так будет легче.

            Охотник послушно закрыл глаза, и я легко коснулась его шеи кончиками пальцев, ощущая, как парня сотрясают судороги ужаса. Однако он не кричал и не молил о пощаде, как это обычно делают люди. Это мне понравилось. В качестве вознаграждения, я послала в руку особый импульс. Брат и сестра никогда такого не делали, считая напрасной тратой энергии, но я иногда жалела добычу и пыталась доставить ей удовольствие, пока питалась. Вот и сейчас, молодой охотник запрокинул голову и застонал, от удовольствия. Потом его ноги подломились, и он рухнул на тёмный песок.

            Неподвижное тело на светло-коричневом фоне и тысячи синих глаз, равнодушно взирающих на усопшего. Я засмотрелась, и лишь несильная оплеуха вывела меня из задумчивости. Серра только головой покачал.

            - Приди в себя, - лев показал мне три тёмно-красных шеврона, с болтающимися нитками, - среди них есть опытные убийцы, а ты, в своём репертуаре: поймала мелочь и уже вся в задумчивости. Зебба закончила свои игры и загнала уцелевших в лабиринт. Может, мне остаться с тобой?

            - Не стоит, - я легкомысленно отмахнулась и кот тяжело вздохнул, - нет, ну правда, Серра, миленький, это – самый последний раз! Я уже собралась, честное слово.

            Мой брат скорчил недоверчивую гримасу. Естественно, он не поверил ни единому моему слову. Ну и ладно. Я показала ему язык и запрыгнула на верхушку округлого гладкого камня, перепорхнув оттуда на соседний, топорщившийся, словно гребень дракона. Теперь мне стало хорошо видно, насколько сильно это сборище валунов, напоминает настоящий лабиринт. И в этих запутанных переходах, торопливо перебирали ногами семеро уцелевших охотников.

            Над головой громыхнуло, и бледно-фиолетовая ветвь сорвалась с тёмных туч. Казалось её бесчисленные отростки, словно щупальца неведомой твари тянутся к земле. Воздух насытился кипящей энергией и стал ароматен и свеж. Я громко мяукнула и спрыгнула вниз. Вновь загрохотал гром, и я увидела, как молния вонзилась в самый высокий камень, расщепив его верхушку на две половины. В ослепительной вспышке, посвистывая, разлетелись осколки. Красиво! Хотелось петь и танцевать какой-нибудь, совершенно безумный танец. И пусть вокруг рушатся бледные факела молний, а воздух звенит подобно мириадам серебристых струн.

            Из пляшущих теней вынырнула гибкая фигурка и Зебба, с довольной мордочкой, чмокнула меня в щёку. Потом, не говоря ни слова, потащила за собой. В волосах сестры застряла колючая ветка с мокрыми шариками ягод и рассмеявшись, я сняла её, отбросив прочь.

            - Нравится? – спросила сестра, когда мы перепрыгнули тело толстого бородача, распростёртое поперёк тропинки, - может мне ещё удастся превратить мою сестрёнку в настоящую охотницу?

            - Вряд ли, - она скорчила недовольную гримаску и я поцеловала её руку, - но всё равно, спасибо. Тут так красиво! И ты, такая красивая!

            - Кто бы говорил, - но Зебба не могла скрыть удовольствия, - так, смотри, они пытаются выбраться наружу и некоторые почти добрались до края лабиринта.

            - Это им поможет?

            - Не-а, - она рассмеялась, - просто, здесь всё было намного веселее. Когда я выпрыгивала, они даже на задницы падали, а один и вовсе обмочился. Ладно, гляди: вон там – бегут двое, а там – ещё один. Он – твой. Давай, сестрёнка, погоняй этот мешок с дерьмом.

            Мгновение назад кошка была рядом и вот тени уже поглотили её, превратив в смутное пятно, исчезнувшее в тонком пунктире дождя. При вспышке очередной молнии я успела заметить изящный силуэт, скользнувший за камень.

            Ну ладно, пойдём гонять мешки.

            Сестра, как обычно, оказалась права: несколько десятков шагов, пара крутых поворотов между колючими мшистыми глыбами и перед глазами открылось чистое, без единого деревца, поле. Далеко, в стороне, виднелась тусклая полоска дороги, а совсем рядом петлял неглубокий овраг, по дну которого, судя по звуку, мчался бурный поток.

            Прямо, передо мной, стоял худой человек в рубашке без рукава и кожаных штанах, состоящих, казалось, из одной большой прорехи. В костистой ладони мужчина сжимал короткий тресп, а второй – опирался о колено. Охотник тяжело дышал и пытался ловить тонкогубым ртом капли дождя.

            Казалось отчаяние выбившегося из сил человека смешивалось с унынием пейзажа превращаясь в олицетворение вселенской тоски. Охотник, по-прежнему, не замечал меня, пытаясь восстановить рваное дыхание.

            - Проклятые твари, - пробормотал он и выпрямился, - отряхивая капли с лица, - ну ничего, мы с Грасти и не в такие переделки попадали. Мы ещё покажем…

            Пронзительный вопль, слившийся с раскатом грома, прервал его монолог и вынудил вертеть головой. Увидев меня, охотник как-то боком отпрыгнул в сторону, но поскользнувшись на мокрой траве, шлёпнулся в грязь, обронив своё оружие. Как ни странно, но выражение его лица было скорее торжествующим.

            Я сделала шаг вперёд и тощий человек заорал, выпучив бесцветные глаза:

            - Грасти, бей! Убей, проклятую сучку!

            И тут я поняла. Моя рассеяность вновь сыграла со мной скверную шутку: я не обратила внимание на гнетущее чувство присутствия постороннего, за спиной, а шум дождя с громыханием грома скрыли звук шагов. Теперь то я ощущала тяжёлое дыхание и чувствовала напряжение изготовившегося к удару убийцы. Страха не было, хоть я и понимала, что живу последние мгновения. Было просто жаль расставаться с этим низким дождливым небом, мокрой травой и унылой равниной. Брат и сестра, прощайте!

            - Грасти! Ну что же ты! Грасти…

            Я обернулась: огромный, крепко сложенный, мужчина, с одутловатым бесстрастным лицом, стоял рядом, занеся тресп для удара. Однако, смотрел он не на меня. Шагах в десяти, от нас из каменного лабиринта выбрались Зебба и Серра. Кот был испуган и встревожен, а львица – взбешена до крайней степени. Помешать удару они бы не успели: наши силы не безграничны, однако, убийца был обречён.

            - Грасти!!

            И под этот отчаянный вопль, охотник отбросил тресп и медленно опустился на колени. Его мокрое, то ли от дождя, то ли от пота лицо, было бледным, словно меньшая луна этой грани и теперь выражало патологический ужас.

            Кто-то врезался в меня, крепко прижав к себе. Зебба. Кошка облегчённо вздохнула и вдруг изо всех сил стукнула меня по затылку. Я не обиделась ни капли: оплеуха честно заработана.

            Осуждающе покачивая головой, Серра прошёл мимо и спокойно свернул шею лежащему в луже охотнику. Кажется, тот плакал. После этого, лев нежно поцеловал меня и потрепал по голове.

            Мы собрались вокруг нашего нечаянного трофея. Тот стоял на коленях, низко опустив голову и старательно прятал глаза. На добротной кожаной куртке, с обвисшим меховым воротником – семь красных нашивок. Зебба подняла брошенный тресп и показала нам семь жёлтых точек на рукояти. Похоже, наш улов так гордился своими преступлениями, что ставил упоминания о них везде, где только можно.

            По лицам брата и сестры можно было легко прочитать приговор убийце, и он это чувствовал: по широкому лбу коленопреклонённого человека скользили мутные капли и шлёпались на поникшие стебельки травинок. Я же была в растерянности: с одной стороны, это был охотник – убийца моих сородичей, с другой – он только что сохранил мою жизнь.

            - Назови хоть одну причину, по которой нам стоит пощадить тебя? – поинтересовалась Зебба и приложила лезвие оружия к горлу вздрогнувшего мужчины, - ведь ты так гордишься убитыми львами. Стоит ли принимать милость из лап хищников?

            - Я пощадил одну из вас, - прохрипел человек, пытаясь убрать шею подальше от листовидного клинка, - а мог и убить.

            - Вот только точечку поставить уже бы не успел, - ухмыльнулась львица и подмигнула мне.

            - Только не говори о своём милосердии, - Серра посмотрел в низкое небо и отбросил прядь белых волос, упавшую на глаза, - думаю, ты просто струсил.

            - Да, я хочу жить! – человек поднял белые, от ужаса, глаза, - и думаю это – вполне справедливый размен. Я не стал забирать жизнь, и вы должны оставить мне мою, а-а!

            Зебба ткнула его когтём в щёку и по бледной коже побежал алый ручеёк.

            - Да ты никак спятила, обезьянка? Мы тебе ничего не должны. Отпустить тебя и дальше убивать наших братьев и сестёр? Думаешь мне не попадались такие ублюдки, как ты? Окажись кто-то из наших, в подобной ситуации, ты бы и на мгновение не задумался.

            - Вот только львы не молят о пощаде и не стоят на коленях, - тихо добавил Серра.

            Человек, прищурившись, посмотрел на него, словно пытался запомнить эти слова. Смешной, честное слово. Не думаю, что когда-нибудь мне придётся оказаться в такой ситуации, но мой брат прав: просить человека о пощаде никто не станет.

            Зебба хлестнула охотника ладонью по физиономии, и он рухнул в грязную лужу, закрываясь руками. В этот момент он был нелеп и жалок, и я не могла ненавидеть человека, даже зная, какие преступления он совершил.

            - Убить его? – спросила Зебба, поигрывая треспом, - по-моему, всё и так ясно.

            Серра выглядел задумчивым. Он посмотрел на человека, который тяжело выбрался из лужи и вновь стал на колени, а потом перевёл взгляд на меня и покачал головой.

            - Его жизнь – в твоих руках, сестрёнка, - сказал он и взъерошил мои волосы, - чем бы он не руководствовался, но ты – жива и теперь вольна решать его судьбу.

            Я задумалась, глядя на жалкую фигурку измазанного грязью человека. Потом обернулась: дождь почти прекратился и молнии перестали разрывать тёмное небо. Неподвижное тело распростёрлось среди блестящей травы, чуть поодаль, на края оврага лежат ещё двое; когда это брат с сестрой успели? Трупы, трупы… Развлечение перестало быть таковым, превратившись в мрачный и напряжённый фарс. Я же не бог и не могу решать, кто достоин жизни, а кто – нет. Я – всего лишь маленькая львица, которая любит рисовать, танцевать и петь песни.

            - Пусть живёт, - прошептала я, - пусть уходит и живёт дальше.

            - Это – ошибка! – почти выкрикнула кошка и в ярости запустила треспом в землю, загнав по самую рукоять, - этот говнюк вернётся с оравой дружков и даже не вспомнит о её милости, когда станет резать наши глотки.

            - Значит, мы уйдём отсюда, - рассудительно заявил Серра и поцеловал меня в щёку, - это – её решение и мы не в праве его оспаривать. Рейя – свободная кошка, как и ты. Я – ваш вожак, лишь до тех пор, пока вы принимаете это.

            - Это – ошибка, - ещё раз повторила Зебба, злобно глядя на коленопреклонённого охотника.

            - Давайте уйдём, - жалобно попросила я и прижалась к Серра, - мне как-то не по себе.

            - Живи, тварь! – львица пнула человека и не глядя ни на кого, гордо удалилась в глубины каменного лабиринта.

            Когда мы покидали проклятое место, лев обернулся и нахмурился. Человек продолжал сохранять униженную позу, прижимая ладони к лицу.

            - Знаешь, - задумчиво сказал кот, - такое ощущение, будто он всегда стоял на коленях и этого уже не изменить.

 

 

                                    РАНЕНЫЙ ЛЕВ.

 

 

            - Нам не уйти, - сказал Серра.

            О, брат мой!

             Гости начали прибывать сразу, после обеда. Поначалу незначительные: какие-то мелкие и средние клерки, купцы и члены магистрата. Шушера, - как окрестил их начальник охраны – огромный человек, с пузом, напоминающим аэростат. Впрочем, скажи я ему это, и он пропустил бы оскорбление мимо ушей, не найдя в нём ничего обидного. Здешняя грань небрежно донашивала остатки нашего могущества, неуклонно деградируя. Впрочем, пояснение давалось не мне, ведь столь важное животное не снизойдёт до общения с презреннейшим, из пленников.

             Просто, рядом с жирным куском мяса, стоял ещё кто-то, невидимый из-за ширмы. Похоже – важная шишка, возможно, даже тот, в честь кого состоялось сегодняшнее мероприятие. «Шушера» робко приветствовала его и ковыляла дальше, пытаясь хоть одним глазком заглянуть за чёрную плоскость ширмы. Однако, мой личный страж, решительно пресекал эти поползновения. Нет, он не пытался сохранить мой покой, просто выполнял чёткий приказ: демонстрировать пленную львицу гостям не ниже среднего ранга. Таковых, пока, не было и я могла беспрепятственно корчиться от боли в своём узилище.

             Сто дней! Ничего себе юбилейчик состоялся. Скажи мне кто прежде о столь длинной голодовке, никогда бы не поверила. Да и сейчас, сквозь жуткую боль, терзающую каждую клеточку тела накатывало изумление: как я всё-таки смогла? Серра, брат мой, почему ты отослал меня, тогда? Уж лучше бы мы остались вдвоём. Я бы могла ещё несколько мгновений видеть тебя рядом, касаться твоего мощного тела и слышать твой слегка хрипловатый голос.

             Брат мой!

             - Почему бы не устроить охоту? – поинтересовался незнакомый мне голос. Сквозь густые наслоения безразличия, я ощутила странную заинтересованность, - сейчас она почти не опасна, да и прежде, согласно отчёту, не была источником опасности. Думаю, нашлось бы немало молодых защитников, желающих отточить мастерство преследования.

             - В свете последних событий, - начальник охраны зевнул, до лязга челюстей, - я сильно сомневаюсь в получении подобной санкции. Это же - опасная авантюра. Хоть, должен признать, замысел весьма забавный.

             В свете последних событий? Ха! Это они имеют в виду смерть своего императора. И не только. Один из наших, точно ураган, ворвался в столицу и запустил мощный портал в подвале этой башен, оправившись в Сердце Льва, нашу родину. По слухам, погибла целая сотня людишек, в том числе и местный правитель. Я чувствовала присутствие брата и даже на расстоянии смогла оценить его невероятную мощь. Никогда прежде, мне не встречались подобные львы. Жаль, брат не смог или не успел ощутить присутствие маленькой сестры, запертой в клетке на верхних этажах. Но я не огорчалась и не обижалась, только радовалась его успеху.

            - Кому вообще пришло в голову, держать львицу взаперти, - вновь тот же, незнакомый голос, но теперь в нём звучало неодобрение, - почему бы её просто не прикончить?

             - Чувствуется старый защитник, - громко и отвратительно расхохотался начальник охраны, - знаю, знаю, какие у вас рефлексы: увидел льва – убей его. Но это – не моя идея. Кто-то, сверху, решил подзаработать деньжат, демонстрируя пленников, подобного рода.

             - Ну, и много вы заработали? – голос сочился ядовитым сарказмом.

             - До сих пор – немного. Сам знаешь, их очень трудно взять живыми. Только с этой особых проблем не было.

             - Я читал отчёт, - теперь неодобрение оказалось таким сильным, что его заметил и толстокожий собеседник.

             - Ну да, мои парни могли несколько увлечься. Ты должен их понять: дружок этой твари, перед смертью, успел убить и изуродовать три десятка человек. И это, во время массового загона! Проклятый ублюдок! Вот ребята и обозлились.

             Увлеклись. Обозлились.

             Когда они пригвоздили треспами мои руки и ноги к земле, кто-то предложил развлечься с беззащитной тварью. И они собирались насиловать меня, пока я буду истекать синим дымом своей жизни. Может так было бы лучше – я успела бы умереть, пока они удовлетворяют животную похоть, но подошёл кто-то из офицеров и приказал сунуть меня в клетку.

             О брат мой! Я видела то место, где они оставили твоё тело и вернулась защитить его от поругания. Касание пальцами недвижной груди, и ослепительная вспышка унесла того, кто всё это время был со мной, шептал нежные слова и любил меня.

             - Серра, брат мой!

             - Эта картина, - незнакомый голос запнулся, точно его обладатель пытался сформулировать вопрос, - почему ей дали возможность написать её?

             Начальник охраны кашлянул и неуверенно хихикнул. Похоже, эта тема не относилась к числу его любимых. А собеседник, как назло, задавал самые неудобные вопросы.

             - Дурацкая история получилась, - он вновь издал тихий смешок, - мои бестолочи не уследили, и дочка служанки как-то сумела залезть в клетку к людоедке. Когда дура-мать хватилась, кто-то вспомнил, как спиногрызка вертелась около ширмы. Ну, думали, всё! Голодная львица запросто прикончит невинное дитя. Ан, нет. Глядь, а они сидят рядышком: одна, с одной стороны клетки, другая – с другой. И эта тварь учит дурёху рисовать.

             Я вспомнила девочку и улыбнулась, преодолевая боль. Пожалуй, единственное светлое воспоминание, за все бесконечные дни моего заточения. Искушение выпить человечка, хоть немного утолив жажду, казалось почти непереносимым, но я вспомнила всех, встреченных ранее детей и переборола себя. Да, потом она превратится в потасканную шлюху или разжиревшую домохозяйку, но сейчас, рядом со мной, сидело большеглазое существо в уродливом платьице и восхищённо следило, как я набрасываю углём на куске деревяшки её портрет. Жаль, но больше я её не видела.

             - А потом, рисунок попался на глаза Резе – леди-управительнице. Ну и ведьма сказала, будто это – намного лучше мазни её бездарей-художников. Этой, - в голосе явственно ощущалось презрение, - дали краски и холсты, приказав рисовать леди-управительницу и её семью. Все позировали, людоедка рисовала, а потом вдруг выяснилось: одна из картин – не портрет, а вот это.

             - Хорошее полотно, - одобрил неизвестный, - лучше всего остального.

             - Да? – сомневаясь, переспросил начальник охраны и замолчал, видимо разглядывая картину, - я, конечно, не разбираюсь во всей этой маз…Нет, ну с точки зрения ловчего, конечно! Победа над пойманным хищником. Раненый лев, которого вот-вот прикончат.

             Теперь смешок издал невидимый мне охотник.

             - Вообще-то я имел в виду именно художественную ценность. А насчёт всего остального…Как раз триумфа ловчих я здесь и не наблюдаю.

             Хм, странно. Этот человек оказался первым, заметившим это. Мне не было нужды видеть своё творение, оно и так стояло перед глазами, как и сама трагедия, запечатлённая моими руками. Притаившись на склоне холма, среди высоких трав, я пристально следила за финалом нашей драмы. Порывы сердца, требующего спешить на помощь брату, натыкались на остатки здравого смысла, удерживающего на месте и это разрывало меня на куски. Как боец я была абсолютно бесполезна, и брат хорошо понимал это, взяв с меня обещание спасаться бегством.

             О брат мой! Я тоскую по тебе! И эта боль гораздо сильнее голодных конвульсий.

             - В любом случае, это было не моё решение, - начальник охраны коротко гоготнул, - вся эта мазня мне до одного места. Ты, конечно, совсем другое дело. Столько миров…

             - И все – одинаковые, - с непонятной тоской возразил незнакомец, - сначала ещё ищешь какую-то разницу, а потом…Да ещё и пять лет на тревожной станции. В общем, надоело всё до чёртиков.

             - Ну тогда, отставка – это самое то, - неизвестный неразборчиво хмыкнул, - нет, ну я не в том смысле. Теперь можно остепениться, купить себе домик, посмотреть на баб, в конце концов. А то и так все мужики говорят, дескать твоя злоба - она от недотраха. Может и не моё это дело, но не век же убиваться за женой.

             - Это, действительно, не твоё дело, - лязгнул металл, - сам разберусь.

             Послышались тяжёлые шаги, и главный тюремщик подошёл к моему телохранителю: два жирных куска мяса – один больше другого.

             - Ну, как эта?

             - Сидит на жопе, не рыпается! Да и куда ей деваться, хе-хе? Видал я, перевидал этих упырей взаперти: через полсотни дней становятся шёлковыми, а опосля и вовсе – бревно бревном. Хвать их тогда и в землю.

             - Добро, убирай ширму. Шушера прошла. Теперь пойдут гости посолиднее, а они свои денежки уплатили и несомненно возжелают поглазеть на тварюку.

             - Ишь, зыркает как!

             Трудно удержаться, когда два человека обсуждают твоё ближайшее будущее. Теперь я знаю, что происходит с нами, после того, как мы впадаем в голодную кому. Нас просто зарывают в землю. Меня едва не трясло: вечность полная мрака и боли! Почему я не умерла вместе с братом?! Если бы я только могла вырваться из этой клетки!

             - Так бы и сожрала проклятая упыриха, отродье Горделя! – охранник, с видимым усилием, потащил в сторону чёрную пластину, заслоняющую мир от моих глаз, - ну ничего, скоро ты присмиреешь, а там и в земельку.

             Но мне уже не было никакого дела до этого зловещего бреда. Передо мной открылась панорама гостевого зала, со всеми его креслами, диванами, торшерами и картинами. Картинами, да! Некоторым людям не откажешь в таланте, и они способны создавать неплохие полотна. Среди них попадаются даже способные тронуть струны моей души.

             Здесь таких было, к сожалению, весьма немного: миниатюра с плачущим мальчиком, прижимающим к груди лохматого пса; девчушка, поднявшая край платья, перед тем, как ступить в лужу и триптих, со снежной крепостью. Остальные: или напыщенная чушь балов, или дурацкий пафос войн.

             Сейчас мне было не до них.

             Мой брат, я успела соскучиться!

             - Нам не уйти, - сказал Серра и оглянулся.

             В его мудрых глазах плеснулась тоска.

             Брат мой!

             Мой холст разместили в самом неосвещённом месте, определив между двумя, неряшливо исполненными, пастелями каких-то чиновников. Тем не менее, большинство зрителей интересовалось именно моей работой. Люди всматривались в изображение и бормотали: «Так ему и надо!», «Проклятый упырь!» или «Да благословит Мотрин защитников!», но на бледных лицах читалось нечто иное. Страх? Преклонение? Осознание собственного ничтожества? Может быть.

             Но у меня не было намерения ставить человека на его место, и я не собиралась восхвалять свой род. Зачем? Все и так понимают, кто есть, кто. Я вообще не собиралась писать это полотно. Просто моя тоска, моя боль, требовали выхода, и он оказался именно таким.

             Лицо Серра, обращённое к зрителю…Нет! Только ко мне!

             Его лицо было первым, что я увидела в своей жизни, вынырнув из ледяного мрака, за которым осталось всё прежнее существование. Прекрасное бледное лицо, обрамлённое потоками белоснежных волос и глаза, горящие тёплым золотом. Сначала это лицо, разогнавшее тьму и холод, потом – голоса.

             - Ты уверен? – мелодичный женский голос, - это даже как-то смешно.

             - Абсолютно, - его губы шевельнулись и лицо стало больше. Приблизилось, - люди бывают глупы и жестоки, выбрасывая то, что кажется им бесполезным и ненужным.

             - Это не значит, что нужно подбирать весь их мусор, - проворчал женский голос.

             - Разве она похожа на мусор? Она прекрасна, как цветок. Думаю, из неё получится очаровательная кошка.

             - Ещё никто не обращал детей. Признайся, тебе просто хочется немного поэкспериментировать?

             - Может быть. А может и нет. Уже не имеет значения. Дело сделано.

             И невыносимо горячее лезвие пронзило мою грудь, протягивая огненные щупальца во все клеточки моего застывшего тела.

             Брат мой смотрит на меня и в этом взгляде нет ни боли, ни страха, ни мольбы. Серра прощался со мной. Он знал – я ослушалась его приказа и спряталась на холме. В свой последний миг он сумел установить эту связь, посылая мне всю свою поддержку и любовь.

             Мощное тело истекало голубым туманом жизненной силы из множества порезов и десяток треспов оставались в ранах. Льва не хотели, да и не смогли бы взять живым, как меня. Его хотели убить.

             И убили.

             Брат мой!

             Моя рука навечно остановила миг, отделяющий его от смерти, наделив утраченным бессмертием.

             Физиономии охотников полны ликования и радостного азарта. Но, если присмотреться, то можно разглядеть груду неподвижных тел, за спинами триумфаторов. Десятки жизней, за одну. Но людям нет дела до подобных мелочей: их женщины нарожают ещё.

             Кто заменит моего брата?

             Я немного погрешила против истины: в тот день небо скрылось за плотными облаками и холодный ветер гнал волны по траве, где я скрылась от цепкого взгляда охотников. На моём полотне, солнце бросало ослепительный луч на лежащего льва и его растрёпанные волосы горели благородным золотом, в то время, как ликующие силуэты охотников медленно поглощала тень.

             Нет. Тот человек был абсолютно прав. Совсем не триумф убийц был изображён на картине.

             Кстати.

             Я повернула голову. Мой сторож, глухо ворча, складывал ширму в специальный ящик. Его начальник, важно кивая сплющенной головой, беседовал с парочкой иссохших стариков, в дорогих раззолоченных камзолах. Гостевой Зал наполнялся прочей почтенной публикой: дамами в нелепых аляповатых платьях и их спутниками смешных коротких штанишках, модных последнее время. Среди взрослых, мелькали детские фигурки. Их было немного, но я радовалась и этому.

             Его я узнала сразу, хоть до этого слышала лишь голос: невысокий поджарый мужчина средних лет с загорелой кожей и абсолютно седыми волосами. Мундир определённо охотничий, но нет ни знаков различия, ни наград.

             Охотник пристально смотрел на меня, но в его лице не было ни страха, ни презрения, ни хотя бы любопытства – всего того, что обычно отражают лица людей, при виде льва. Непонятное выражение, неожиданное. Больше ни у кого, из присутствующих, такого не было. Жалость? Нет. Сочувствие – вот верное слово. Очень странно. И это предложение об охоте…Должно быть голод порядочно иссушил мои мысли, и я не могла сообразить, о чём это говорит.

             Да и нужно ли? Имеет какой-нибудь смысл попытка понять человеческие поступки, если через десяток – другой дней я не смогу подняться и меня швырнут в грязную яму, забросав землёй? Смогу ли я хотя бы увидеть небо, перед этим и ощутить последнее прикосновение ласкового ветерка?

            Брат мой, дай мне силы!

             - Мама, мама, а почему тётя голая и в клетке?

             Какая то девчушка, проскользнув за спиной толстозадого охранника, прильнула к прутьям клетки. Я даже пошевельнуться не успела, а ревущего, от испуга, ребёнка оттащили назад. Какая-то белая, словно мел, узколицая уродина в платье отвратительного фиолетового цвета, злобно отчитывала девушку, в непроницаемом чёрном плаще, явно неуместном на этом празднике идиотских расцветок.

             - Моя дочь едва не угодила в лапы этого монстра! – изо рта человека летели наружу клочья слюны, ты – самая бестолковая, из всех служанок, которые попадались мне. Моё терпение лопнуло, считай, это – последний день работы. Завтра утром тебя, бестолочь, вышвырнут на улицу! Пошла вон!

             Странное дело, хозяйка, одетая в пышное платье, изобилующее драгоценными украшениями, почему-то казалась ничтожеством, рядом с девушкой, скрывающейся под ничем не примечательным тёмным плащом. И это чувствовала не только я. Взгляды большинства мужчин, не задерживаясь, скользили по благородной даме, останавливаясь на служанке.

             Охотник, заинтересовавший меня, тоже повернулся в сторону любопытной парочки. Сначала бросил косой взгляд, потом присмотрелся и вдруг нахмурился.

             Мимо клетки торопливо прошла женщина с причёской, в форме ступенчатой башни. Ассиметричное платье, бледно голубого цвета едва слышно шелестело по полу. Мадмуазель Мерриат. Она частенько бывала здесь и даже пыталась несколько раз беседовать со мной

             Всякий раз у меня возникало ощущение, будто этот человек чего-то недоговаривает, будто опасается подслушивания. Да и темы, выбираемые ею для разговора…Странные они были. Про времена, когда эта грань принадлежала нам, про отношение львов к людям и сексуальные связи, между ними. Я подозревал мадмуазель в принадлежности к тайному ордену, поклоняющемуся нам и сожалеющему о минувших временах. Я слышала, про такой. Лояльные имперцы называли его членов покорившимися, а сами себя они именовали – Верными.

             Не знаю, так это было или нет, но Мерриат оказалась излишне осторожной и стоило мне задать один единственный прямой вопрос, тут же перестала общаться со мной. Вот и сейчас, бросив испуганный взгляд в сторону клетки, женщина просеменила к моему полотну.

             - Привет, пленница, - тучная мадам Жистор почтила меня своим зловонным присутствием, - слышала, где-то, в соседнем мире, прикончили одного из ваших. Стало быть, воздух стал ещё немного чище.

             - Спорное утверждение, пока существуют люди, принимающие ванны из ароматических вод.

             Толстуха расхохоталась, потряхивая желеобразными телесами, упакованными в громоздкие кружева. Этот человек часто приходил ко мне и вёл долгие беседы, наполненные оскорблениями и рассказами об убийстве очередного собрата. Правда это была или выдумка, с целью уязвить посильнее – не знаю. Как ни странно, но я не ощущала злости или ненависти, скорее – прилив сил и желание жить дальше, вопреки всем кускам мяса. Иногда мне даже казалось, будто за обидными словами скрывается некий неясный подтекст.

             - Проваливай, жиртрест, Мотрин тебя побери! – толстуха махнула рукой, отгоняя моего охранника и сделала попытку присесть, - пошёл прочь, от тебя дурно несёт, и я могу потребовать возмещения ущерба за оскорбление моего благородного носика. Пусть твой начальник лично помоет тебя. И ты, милочка, иди прогуляйся.

             Это она – служанке: тощей особе, в уродливом платье, на два размера больше, чем необходимо. Служанка, сведя воедино толстые гусеницы бровей над тупыми тусклыми глазами, поразмыслила и широкими мужскими шагами утопала за пределы видимости. Охранник, тем временем, тщательно обнюхал рукав и скорчил обиженную физиономию. Толстуха нахмурилась и ткнула в него коротким толстым пальцем.

             - Я имею намерение побеседовать с пленницей о её картине, а вонь твоей туши способна аккомпанировать лишь разговорам о проблемах свиноводства. Жиртрест, я ведь вовсе не шучу и обязательно расскажу начальнику, как ты домогался меня.

            Человек испуганно окинул взглядом трясущиеся телеса Жистор, нервно хрюкнул и почти бегом, бросился прочь. Мадам тотчас переместилась ближе к моему узилищу и поманила пальцем.

             - Поди ка сюда, хищная тварь. Думаю, после такой долгой голодовки, ты бы, с удовольствием, прикончила старую толстую Жистор, - я приблизилась, и толстуха перешла на шёпот, - и я бы, с радостью, отдала свою никчемную жизнь вам, повелительница. Жаль, но это уже невозможно: мне, как и большинству Верных приходится покидать столицу. К сожалению, мы так и не смогли освободить вас. Простите, повелительница.

             - Ты – верная?! – я не знала, смеяться мне или плакать.

             - Да, госпожа. Меня специально послали к вам, поддерживать у вас волю к жизни. Ваши страдания и ваша стойкость…Я рыдала всякий раз, когда возвращалась домой. Но, Горделем проклятая Тайная канцелярия, после гибели императора ужесточила поиски Верных. Много соратников пали от рук имперских палачей, а оставшихся слишком мало, для вашего освобождения. Простите…

             - Я не сержусь. Спасибо, за помощь – беседы с тобой, действительно, заставляли ощущать себя живой.

             - Ваша картина, госпожа, - толстуха помолчала, - я клянусь сохранить её в неприкосновенности. Важно, для всех Верных, и нынешних, и грядущих, знать, кому они служат и поклоняются. Одно дело – лживая пропаганда, совсем другое – гордость и величие перед ликом смерти. Картина восхитительна!

             Даже лицо человека, сидящего передо мной, преобразилось: казалось, через уродливую пористую шкуру струится неведомый свет, превращающий тучную старуху в нечто иное, прекрасное. Моя сестра назвала бы меня фантазёркой, но я своими глазами видела это преображение. Жаль, я слишком поздно узнала о своём тайном друге.

             - Какая жалость, теперь тебя некому будет третировать, - старуха выпрямилась и отвратительно закудахтала, косясь на подошедшего начальника охраны, за спиной которого топтался мой страж, -к сожалению, я вынуждена ненадолго покинуть столицу и не смогу сообщать тебе о твоих, Горделем проклятых, сородичах.

             - Мадам, - начальник охраны раздувался, от бешенства, - я очень долго терпел ваши выходки, но эта переходит все границы! Перед вами – смертельно опасное существо, а вы ведёте себя подобно маленькому ребёнку. Боюсь, я вынужден ограничить ваши беседы.

             - Очень надо! – Жистор вскинула голову и направилась к моей картине, не преминув пихнуть локтем зазевавшегося сторожа, - пошёл прочь, хамская морда!

             - Ну всё, закрывай её, - начальник нервно вытер вспотевший лоб, - два происшествия за вечер – это чересчур. К тому же, у меня – дурное предчувствие. Сам не знаю, почему. Ещё этот придурошный отставник, на мою голову! Закрывай! И смотри, в оба!

             Чёрная пластина, под недовольное ворчание сторожа, медленно поползла, скрежеща по доскам пола и закрывая, от меня, Гостевой зал, где гости начали отвратительный ритуал потребления пищи и напитков. Маленький мальчик напоминающий пышный цветок, из-за множества кружевных рубашек, открыв рот, изумлённо смотрел на меня, никак не реагируя на щипки, стоявшей рядом девочки. Я перехватила последний взгляд мадам Жистор и поразилась: никогда не предполагала, насколько могут быть выразительными человеческие глаза.

             Серра, брат мой! Ты вновь исчезал с моих глаз и оставалась лишь гадать, когда я вновь увижу тебя.

             Появилась потная физиономия стражника, ненавидяще разглядывающего меня.

             - С каким же удовольствием я забросаю твоё поганое тело землёй, - проворчал он, потирая красные ладони, - а ещё, некоторые наши очень любят трахать сучек, когда те перестают шевелиться. Я думаю, мне это тоже понравится.

             - Несомненно, - сказала я, ощущая приступ омерзения, - такой, как ты, способен заниматься сексом лишь с покойниками. Ну, или с животными.

             - Тварь!

             Он плюнул, но его зловонная слюна не долетела, а подойти ближе человек не решился. Яростно дёрнув за край ширмы, сторож полностью закрыл нишу, где располагалась моя тюрьма, погрузив её в тень. Я осталась совершенно одна.

             Или нет?

             - Привет, сестрёнка.

             Откуда она взялась здесь? Провинившаяся служанка в непроницаемом чёрном плаще. Она появилась из теней, окруживших моё узилище и теперь медленно сняла капюшон, вместе с уродливым чёрным париком, скрывавшим большую часть лица. Теперь я могла видеть гладкую бледную кожу, ослепительно белые волосы и сияющие жёлтым светом, знакомые глаза.

             - Сестра моя! Ты! Как я рада тебя видеть!

             - Я бы могла сказать то же самое, если бы дела обстояли несколько иначе. Стоило оставить вас двоих всего на пару дней и вот к чему это привело. Ну, ладно ты, бестолковое создание, но Серра! Как он мог допустить такое?

             Она закрыла глаза и склонила голову. По щеке прокатилась крошечная слезинка и я ощутила спазмы в горле.

             - Как всё это случилось? – тихо спросила львица, - почему вы не воспользовались браслетом?

             - Нам не уйти, - сказал Серра и оглянулся.

             В его глазах застыла тоска.

             Мы бежали среди пологих холмов, поросших жёсткой серебристой травой и высоким колючим кустарником. Впереди тянулась череда таких же возвышенностей, а за ними, я точно знала, бежит глубокая узкая река с высокими берегами и каменистым дном. В прозрачной воде всегда скользили яркие рыбы, хорошо различимые с глинистого обрыва.

             Сейчас два загнанных льва напоминали этих блестящих чешуйчатых созданий: такие же доступные для пристальных взглядов. Охотники, преследовавшие верхом нас всю первую половину дня, успели охватить нас с обеих сторон и оглядываясь, я видела их тёмные силуэты на фоне сумрачно серого неба.

             Меня убивало чувство вины: во всём была виновата я и только я. Серра ни разу не упомянул об этом, но мне не требовались резкие слова сестры для понимания этой нехитрой истины. Поэтому милосердное молчание брата вынуждало страдать ещё больше.

            Люди устроили засаду в том селении, где я обучала их детёнышей основам живописи и танца. Никто из нас ни разу не питался в проклятой деревушке, а Серра так и вовсе не пересекал границ посёлка. Сестра моя десяток дней назад ушла в свободную охоту, небрежно упомянув о защите, которую большой лев способен предоставить чокнутой кошечке.

             Как выяснилось, она заблуждалась.

             - Если мы доберёмся до реки, уйдём вниз по течению, - сказала я, не замедляя бега, - там – скалы и острые камни, их звери не смогут нас преследовать. А сами они – слишком медлительные, для погони.

             - Впереди – засада, - коротко бросил лев и начал замедлять бег, - очень много ловчих. Похоже, они смогли просчитать наш маршрут. Моя ошибка.

             - Не говори так! – я схватила его за руку, - это – я! Я, во всём виновата…

             - В чём? – он остановился и тяжело вздохнул, - в том, что эти животные настолько сильно нас ненавидят? В их неспособности различать мрак и свет, добро и зло? Добро…Ты сама всё видела.

             Да, видела.

             Этим утром я, как обычно, пришла на площадку с солнечными часами, на окраине деревушки. Обычно зверята радостным визгом приветствовали меня и бежали навстречу, размахивая деревяшками и угольками, зажатыми в грязных лапках. Взрослые опасались приближаться к месту наших занятий, и я могла, без помех, показывать, как правильно соблюдать пропорции, определять перспективу и наносить тени. Ближе к полудню, прогнав мальчиков, я преподавала грязнулям в мешкообразных платьях основы хореографии.

             Мне очень нравилось, когда полтора десятка резвых сорванцов висли на мне, точно плоды на деревьях. Эти радостные вопли и бесконечный поток просьб и вопросов…

             В то утро меня встретила тишина. И полтора десятка мёртвых маленьких тел, выложенных в ряд. Все – задушены.

             Я оторопела и в замешательстве замерла, глядя на убитых детей.

             Зачем?

             За что?

             Если бы не Серра, меня бы убили там же. Лев, с рёвом, вырвался из-за ближайшего сарая, который местные, почему-то, именовали домом и вбил в чёрную дощатую стену истошно вопящего охотника. В тот же миг, воздух разорвали истошные возгласы множества глоток и десятки вооружённых треспами ловчих, набросились на нас.

             И не отставали до сих пор.

             - Дай мне свой тресп, - спокойно сказал Серра, пристально глядя мне в глаза.

             - Зачем? – я отступила на пару шагов, ощущая некий подвох в его просьбе.

             - Рейя, - он приблизился и поцеловал меня, - ты – моя любимая кошка и когда я вижу тебя, моё сердце наполняется светом. Поэтому я хочу, чтобы ты осталась жива.

             Только теперь до меня дошло, к чему он клонит и это привело меня в ужас. Жить без Серра? Нет! Лучше умереть вместе с ним. Я замотала головой и лев ещё раз поцеловал меня.

             - Мы не можем уйти и бросить Зеббу здесь. Кроме того, я слишком давно питался и у меня просто не достанет сил, открыть переход. Придётся принять бой. Рейя, я живу очень давно и понимаю – это сражение не выиграть. Останемся вдвоём – умрём оба.

             - Пусть так! Я не боюсь!

             - Я боюсь. Боюсь, за тебя. Хочу, чтобы ты жила. Живи и расскажи сестре, как погиб я.

            - Нет, нет!

             - Дай мне обещание, что ты останешься жить! Во имя нашей любви.

             Я разрыдалась: Серра и сестра – вот и вся моя жизнь. Другой не было, да я и не желала ничего иного. Мне всегда виделась целая вечность впереди и вдруг она резко оборвалась. Мой любимый лев должен был умереть, а я не могла уйти следом. Что может быть хуже?

             Тогда я ещё не знала.

             Серра крепко обнял меня, ещё раз поцеловал и осторожно вынул из поясных ножен мой тресп - скорее красивую игрушку, нежели оружие. Я стряхнула набежавшие слёзы и отчаянно обернулась: через гряду холмов перевалили тёмные силуэты всадников и устремились к нам. Кольцо преследователей сжималось. И всё меньше оставалось отпущенного нам времени.

             - Серра, - сумела выдавить я, но он улыбнулся и прижал палец к моим губам.

            - Сестра моя, - едва слышно произнёс он и коснулся моей щеки своей, - обещай мне остаться в живых. Обещай и дальше радовать братьев и сестёр. Обещай найти новую любовь и поддержку. Обещай.

            Он был настойчив, и я молча кивнула. Я просто не могла, была не в состоянии произнести всё это вслух! Тогда лев широко улыбнулся и легко толкнул меня в грудь.

            - Беги, - сказал он, - спрячься. Им будет не до поисков маленькой прелестной львицы. Этим животным предстоит рандеву с огромным страшным львом.

             - Ты спряталась? – негромко спросила сестра. Её глаза тускло светились в полумраке.

             Я кивнула. Помешкав, она кивнула, в ответ.

             - Это – правильно. Всё равно, в бою ты бы только помешала ему. Жаль, меня там не было, когда…

             - Его бы это не спасло, - горько вздохнула я и закусила губу, - их было слишком много. Наверное, ловчие очень долго готовили эту ловушку.

             Сначала они попытались поймать окружённого льва. Но из-за страха приблизиться, сети летели мимо, а с десяток Серра поймал и отправил обратно. Охотники казались такими медлительными и неуклюжими, словно сделанными из дерева. Мне начало казаться будто всё обойдётся. Кот сумеет ускользнуть от этих неловких животных, и мы убежим. Множество всадников мешали друг другу, толкались крупами коней, цеплялись упряжью и злобно переругивались.

             Лев, напротив, сохранял ледяное спокойствие. Стоя в центре пульсирующего кольца, он презрительно поглядывал на ловчих, сжимая в опущенных руках два треспа: свой – боевой лист, с широким лезвием и мой – маленький клинок, с инкрустированной драгоценностями рукоятью. Чуть позже, они потребовались оба.

             Как выяснилось, охотники были неловкими лишь тогда, когда пытались изловить кого-то живым. Стоило им отказаться от этой мысли и поведение ловчих разительно изменилось.

             Затрещали арбалеты и лев, поморщившись, пошатнулся, сбивая вонзившиеся в грудь метательные треспы. Эти негодяи собирались расстрелять его издалека, надеясь обойтись лёгкой кровью! Но Серра был умным и опытным львом, поэтому не собирался изображать беззащитную жертву.

             Прижавшись к земле, я наблюдала, как его мощное тело напряглось, перед прыжком и вдруг размазалось в воздухе. Через мгновение, кот оказался среди галдящих всадников, нанося удары во все стороны. Завопили раненые и безвольно падали мертвецы. Лошади, ощутив запах хищника, начали подниматься на дыбы, сбрасывая живых к мёртвым. Казалось, этой паники достанет брату, для спасения и он сумеет прорваться к свободе. У меня вновь вспыхнула надежда и закусив губу, я скользнула ближе к подножию холма, на тот случай, если потребуется моя ничтожная помощь.

             Не получилось.

             Всё-таки нас преследовали не обычные крестьяне, а специально обученные убийцы. Ещё несколько человек рухнули вниз, оставив опустевшие сёдла и Серра вырвался на открытое пространство. Мощное тело истекало синим туманом жизни, а из оружия брат сумел сохранить лишь мой крошечный клинок. Лев небрежно отшвырнул безжизненное тело охотника и пошатнулся. Его глаза словно пытались что-то отыскать.

             Кого-то. Меня.

             - Нет! – рыдания рвались из моей груди, - оглянись!

             Десяток спешившихся ловчих, воспользовавшись мгновенной заминкой, подобрались ко льву сзади и почти одновременно вонзили оружие в беззащитную спину. Мне хотелось закрыть глаза и не видеть этого. Мне хотелось умереть вместе с моим братом…

             Серра медленно, точно нехотя, смёл нападавших, и тут же новая волна орущих охотников захлестнула его, повалив на землю. Треспы, на длинных древках, пронзили мощные ноги, сильные руки и надёжную грудь. Лев запрокинул голову и меня пронзила боль, когда я увидела выражение страдания, на его прекрасном лице. Но даже в этот момент он не издал ни звука.

             Оружие выпало из пальцев брата, когда убийцы принялись полосовать его клинками. Я видела их физиономии, искажённые животной радостью, их уродливые тела, полные суетливого и постыдного самодовольства.

             Это и был момент, запечатлённый на картине. Из последних сил Серра сумел отыскать меня, притаившуюся на склоне холма. Его глаза послали последнее: «Люблю».

             И мой брат умер.

            Погас мой свет. Казалось, я умерла вместе с ним. Будто это меня истыкали треспами, радостно галдящие людишки, деловито собирающие трупы сородичей и вопящие о том, что это – совсем ничтожная цена, за такую добычу.

            Брат мой!

             - Я убью их! – прошипела Зебба и в её тихом голосе прозвучала холодная ярость, - убью их всех, с их паршивыми детёнышами и тупыми самками! А потом, вытащу тебя. Мерзкие твари! Ненавижу! Ненавижу…

             Ах, если бы её обещание могло быть исполнено.

             - Их слишком много, - печально сказала я и протянув руку через прутья, коснулась пальцами прекрасного лица, изуродованного гримасой ярости, - прости меня, сестра моя. Из-за меня уже погиб Серра, и я не хочу, чтобы и твоя смерть оказалась на моей совести. Да ты и сама знаешь: ключом от клетки ты воспользоваться не сумеешь всё равно.

             Глаза кошки вспыхнули точно два яростных солнца и тут же погасли. Можно было сколько угодно приходить в бешенство, шипеть и выпускать когти, но против правды не пойдёшь: освободить меня львица просто не могла. Даже если бы ей, каким-то чудом, удалось перебить всех животных в башне, проклятый ключ просто сжёг бы ей ладонь.

             - Я могу заставить кого-нибудь, из этих тварей, - медленно пробормотала кошка и хищно прищурилась, - под страхом смерти, они и мать родную прикончат.

             Хорошая мысль. Наверняка, она приходила в голову и моим тайным поклонникам. К сожалению, я точно знала, где находится уродливая штуковина, запирающая замок клети.

             - Ключ в комнате начальника охраны, - устало сказала я и опустила голову, - и он – единственный, кто может им воспользоваться. Прости, но спасения – нет.

             Зебба тихо зарычала. В этом звуке звучала тоскливая безысходность и искренняя боль. Мне было безумно жаль мою несчастную сестру. Я была так виновата перед ней! Перед ней и Серра. Всё случилось из-за меня.

             - Когда-то, - негромко сказала кошка и протянула руку, сплетя свои пальцы с моими, - очень давно, я потеряла свой прайд. Тогда же, я утратила льва, которого любила. Они все погибли, а я ничем не смогла им помочь. Я даже не успела признаться любимому в своих чувствах, - львица крепко сжала пальцы и смахнула свободной рукой какую-то пылинку с щеки, - я не смогла защитить братьев, но поклялась отомстить. Не отомстила. Когда боль утраты терзала меня, я обещала никогда больше не привязываться ни к одному льву. Чем утратить близкого – лучше умереть! – она помолчала, закрыв глаза. Две слезинки мерцали на матовых щеках, - я опять не смогла сдержать обещания.

             - Прости меня, сестра, - я поднесла её пальцы к губам и поцеловала, - Серра…

             - Глупая! Серра был замечательным другом, хорошим вожаком и великолепным любовником. Знаешь, сколько таких я встречала? Охотилась с ними, занималась любовью и просто путешествовала, с грани на грань. Потом мы разбегались. Но ты… Такая маленькая, беззащитная и сумасбродная львица. Я не смогла защитить тебя, но хотя бы признаюсь: ты была самым лучшим из того, что я встретила за все эти десятилетия. Словно тёплый лучик, который растопил лёд, внутри меня. Чудо, разогнавшее мрак и попавшее в лапы злобных невежественных тварей. Тварей, убивающих этот живой свет.

             Она протянула вторую руку и погладила меня. В сияющих глазах стояли слёзы.

             - Что мне делать?! – почти выкрикнула она, - как я могу уйти и оставить тебя здесь? Как я могу жить дальше, зная о твоих страданиях и приближающейся гибели? Рейя, любимая сестра моя, как я должна поступить?

             Зебба, моя сестра, которую я всегда считала образцом выдержки и хладнокровия, не стесняясь, рыдала и я плакала вместе с ней. У меня не было ответа, да и какой совет могла дать маленькая глупая львица, запертая в клетке? И всё же одна разумная мысль сияла крошечной блестящей льдинкой, посреди хаоса бешено мчащихся мыслей. Мысль, такая же гладкая, сверкающая и совершенная, как кусок льда. И такая же холодная.

             - Сестра моя, - я ещё раз коснулась губами её пальцев, - я очень люблю тебя и мне радостно видеть тебя рядом. Прости, но чем дольше ты остаёшься здесь, тем больше вероятность попасться людям на глаза. Прошу тебя об одном: когда будешь уходить – оставь мне своё оружие.

             Зебба замерла, потом её глаза закрылись, а голова опустилась на грудь. Казалось, кошка задремала, но я ощущала вздрагивание нервных пальцев. Львица, несомненно, понимала в чём смысл моей просьбы, но она должна была осознать – иного выхода просто нет. Или я продолжу медленно и мучительно угасать, пока не превращусь в живой труп, или смогу разом прервать весь этот кошмар.

             - Твоя картина, - прошептала она, не открывая глаз, - как ты её называешь?

             - Раненый лев, - ответила я, - кажется, у людей есть другое название, но я его не запомнила.

             - Раненый лев? – кошка, с тоской, взглянула на меня, - звучит, словно приговор, для всех нас. Мы, точно раненые, мечемся с грани на грань, теряем друг друга, умираем…

             - Не говори так, сестрёнка, - я прижалась щекой к её нежным пальцам, - ты продолжишь жить дальше. Найдёшь кого-нибудь и будешь счастлива вновь.

             - Счастлива? – кошка криво ухмыльнулась, - счастлива я стану сегодня ночью, когда уничтожу тварь, служанкой которой притворилась. Убью её, всех её поганых родственников и слуг. Надеюсь – это станет достойной панихидой по моей любимой сестрёнке.

             На её лице я прочитала ледяную уверенность в этом.

             - Пожалуйста, сделай мне маленькое одолжение, - я просительно сжала её ладонь, - не трогай детей. Да, я знаю, какой чепухой ты считаешь подобные просьбы, но исполни эту. Ведь я уже никогда больше ни о чём не попрошу!

             Зебба печально улыбнулась и кивнула.

             - Как раз за такую чепуху я и люблю тебя, милая. Глупое, нелепое милосердие к жестоким животным, даже на грани смерти, - она несколько раз поцеловала мои ладони, - прощай, моя маленькая сестричка. Я всегда буду помнить тебя.

             И силуэт кошки растворился в мерцающей тени, оставив мне лёгкий аромат полевых цветов, чего-то насыщенного, точно жаркая ночь…И холодную рукоять треспа.

             Я едва успела спрятать оружие за спину, как ширма с глухим шелестом, скользнула в сторону. В образовавшейся щели маячила уродливая физиономия моего сторожа, узкие глазки которого подозрительно обшарили меня с ног до головы.

             - Сама с собой треплешься, тварюка? – он криво ухмыльнулся, обнажив чёрно-жёлтые пеньки зубов, - умишком начала двигаться? Давай, давай. Ничего, ничего, уже скоро…

             Велико было желание подозвать урода ближе и освободить от невыносимой, для него, тяжести жизни. Но успею ли я, потом, ускользнуть следом? Вряд ли. Пусть живёт.

             Охранник, даже не подозревающий, о моём щедром подарке, ещё раз оскалился и пропал, оставив щель незакрытой. Мне достался небольшой участок гостевого зала: несколько кресел, столик, лениво болтающие люди и парочка миниатюр, на стенах. К сожалению, мой холст остался вне поля зрения.

            Странный охотник, привлёкший ранее моё внимание, неторопливо прошёл мимо, задумчиво глядя в мою сторону. Чего он хотел? Почему я так интересовала его? Эти вопросы, как и многое другое, мало-помалу бледнели и растворялись.

             Важно – иное. Я перестала быть пленницей. Моя сестра подарила мне надежду на освобождение. Дала ключ к секретной двери, недоступной ранее.

             Сегодня ночью, когда все животные отправятся спать, я достану свой ключ и отопру ворота в мир, где нет страданий и боли; нет раненых львов, ожидающих смерти.

             Свобода!

             Спасибо тебе, моя сестра.

             Прости меня, мой брат.

             Прощайте.

 

Другие произведения автора:

Прайд. Книга 4. Сердце Льва. Часть 2.

Немного огня

В горе и в радости