Новые
МенюИнь Ян. Оттенки прошлого. Глава 38
15 июня 2015 — Анна Магасумова
Музыка Люлли
Всё выше и выше, и выше!
Не пройдя все круги Ада, не поймёшь, что такое Рай
Не пройдя все круги Ада, не поймёшь, что такое Рай
(Веселин Георгиев)
Как только спустишься вниз до конца, дорога может вести только вверх.
(Александра Рипли «Скарлетт»)
Спал Данте недолго, считанные минуты, но проснулся хорошо отдохнувшим. Открыв глаза, он сначала не мог осознать, где находится. Но раздался знакомый голос.
— Алигьери!
— Вергилий! Ты! Я спал? Или до сих пор сплю?
Данте покачал головой, словно хотел, чтобы мысли встали на место.
— Сон не сон, сон про сон… сумеречная ночь, сумеречный сон. Вот и сплю — не сплю...
Вергилий подтвердил:
— Верно! И спишь, и не спишь. Грезишь наяву!
— И я наяву грежу, — подумал Хайме. — Что-то грёзы мои затянулись.
Но тут вздрогнул от слов Хроноса.
— Может пройти вечность, пока ты вернёшься обратно, в то место, откуда началось твоё путешествие.
— Ты как всегда успокоишь...
— А что ты хочешь услышать? Что тут же перенесёшься в своё время? — Хронос ехидно засмеялся. - Я же уже говорил, всему своя минута, свой час, свой день, свой год...
Хайме перебил:
— Ты ещё скажи: век, сто лет!
— Да ну тебя, с тобой не интересно! Ухожу-у-у...
— Надолго ли, — подумал Хайме.
— Навсегда, а может нет...
— Шутник, однако! Что ты ко мне привязался? Нет других забот? — пробормотал недовольно Хайме. — Раз уж я здесь, дай досмотреть странствия Данте. Такого я больше не увижу!
— И да, и нет...
Видя, что лицо Хайме начинает краснеть от гнева, Хронос попытался его успокоить.
— Всё-всё! Ещё немного, ещё чуть-чуть...
Напряги и голос, и слух.
Говорю я, как с духом дух.(1)
Хайме вздохнул. А потом непроизвольно вырвалось:
Пусть так теряют смысл слова,
И забываю бредни я...
— Ты хочешь сказать, что всё это бредни? — Хронос разозлился не на шутку.
Теперь Хайме пришлось успокаивать.
— Всё, всё, всё! Больше не буду! Ладно, раз я здесь, прошу… пожалуйста, не мешай!
Чистилище
Голос Вергилия разбудил Данте, но рядом его не было. Подняв глаза, он увидел ангела с обнажённым сверкающим мечом. Остриём меча ангел пишет ему на лбу семь раз букву Р (peccato — грех).
Алигьери сносит это беспрекословно.
— Терпимо...
Боли не было, только лёгкое покалывание.
Опять слышится голос Вергилия. Он объясняет:
— Таким образом тебя впускают в Чистилище уже не в виде пассивного лица, каким ты был в Аду. Тебе тоже нужно очищение.
— Ты появишься, наконец?
— Буду рядом. Но помочь не смогу.
— Будешь рядом — и то хорошо!
Успокоился Данте, а Хайме, глядя на него размышляет:
Успокоился Данте, а Хайме, глядя на него размышляет:
— Данте сильный духом, но не догадывается об этом. Как писала поэтесса Серебряного века в 60-е годы века XX?
Хайме задумался, вспоминая. Эти строки не раз декламировала ему Хелен. Анна Ахматова была её любимой поэтессой.
Поэт не человек, он только дух -
Будь слеп он, как Гомер,
Иль, как Бетховен, глух, -
Всё видит, слышит, всем владеет...
— Или вот это:
Увы… лирический поэт
Обязан быть мужчиной,
Иначе всё пойдёт вверх дном...
— Эти стихи Ахматовой можно отнести и к Данте.
Пока Хайме вспоминал, двери Чистилища открылись, зазвучал торжественный гимн.
И жёсткие звуки влажнели, дробясь,
И с прошлым, и с будущим множилась связь.
(Анна Ахматова)
Данте не выдерживал и громко воскликнул:
— Ах, как эти ворота не похожи на адские! Сюда мы входим при звуках музыки, туда — при страшных воплях.
— Да, общего мало, — соглашается Вергилий. — Но души тоже здесь искупают грехи. И методы искупления более изысканные, если можно так сказать, не менее мучительные.
— Да… моею Музой оказалась мука. Она со мною кое-как прошла.(1) До сих пор идёт по пятам туда, где можно и куда нельзя.
— Что ты знаешь о муках! Ты видел, как страдают души в Аду, но сам страданий не испытывал, — глухо произнёс Вергилий. — Тебе предстоит пройти семь кругов Чистилища. Поверь, это не лучше Ада.
— Всего семь? — перебил Данте.
— В каждом очищается один из семи смертных грехов, — продолжал Вергилий, не обращая внимания на вопрос. — Гнев, похоть, зависть, леность, гордость, алчность и чревоугодие.
— И мне придётся всё это пройти?
— Да, пройти придётся. Неужели у тебя не было хотя бы намёков на подобные грешки? — ухмыльнулся Вергилий.
Данте нахмурился, но подтвердить пришлось.
— Всего понемногу. Я же обычный человек.
Нет, Данте не было страшно. В Аду он видел муки пострашнее, правда, сам не испытывал. Но с уверенностью произнёс:
Нельзя, чтоб страх повелевал уму,
Иначе мы отходим от свершений.(2)
Вергилий задумался над произнесёнными словами, а Данте продолжал:
— Что ж, придётся вместе с грешными душами пройти все испытания Чистилищем, чтобы найти истину и вернуться домой.
— А вместе с тем возвыситься, — хитро усмехнулся Вернилий. — Дойти до Рая, встретить Беатриче.
Данте горько вздохнул, не обратив внимание на слова о возвышении. Он только пробормотал:
— Мимо, мимо, до ужаса мимо...(1)
Данте горько вздохнул, не обратив внимание на слова о возвышении. Он только пробормотал:
— Мимо, мимо, до ужаса мимо...(1)
Но пройти мимо Чистилища не удастся, иначе вверх, а значит и домой, не вернуться.
Дорога в Рай не розами усыпана,
Хотя у розы тоже есть шипы.
Дорога не прямая, не разбитая,
Петляя в закоулках бродишь ты.(3)
Первый круг представлял огромное каменистое плато, по которому медленно двигались тени людей, сгибаясь под тяжелой ношей.
— Это горделивые, — понял Данте. — Гордость — тяжёлый груз. С ним справиться нелегко.
Только он это подумал, как на плечи, обхватывая шею, опускается деревянное ярмо. Такое Данте видел на сплетницах. Постоянно ругаясь, они доводили соседей своими криками до исступления. Так женщин прикрепляли друг другу, пока те не успокаивались.
Хайме видел подобное в музеуме, где оживали картины прошлого.(4) Постоянную композицию движущихся восковых кукол в определённые дни заменяли студенты — будущие актёры театра и кино. Фигуры галдящих сплетниц всегда привлекали посетителей.
Хайме с сочувствием наблюдал за Алигьери. Тому пришлось сделать не один десяток шагов. Солёный пот струился по лицу, застилая глаза так, что их щипало. Да ещё солнце нещадно пекло, прибавляя мук.
Прошёл то ли час, то ли два, а может и день, и месяц. Время в Чистилище, так же как в Аду, понятие растяжимое, не объяснишь, как течёт.
— Не напрасно я носила
Двадцать лет ярмо -
Я почти что получила
От него письмо...
Когда вступала я
В волшебный круг...(1)
Простонала женская тень с дубовыми колодками на шее. Ей вторила другая тень, неуспокоенная душа:
— Для суда и для стражи незрима,
В эту залу сегодня войду.
Данте слушал с таким вниманием не то разговор, не то плач. Заговорили сразу несколько душ:
— Чьи нас душили кровавые пальцы?
— Врачуй мне душу, а не то
Я хуже чем умру.
— Что мы наделали, Боже...
С кем поменялись судьбой?
— Я выбрала тех, с кем хотела молчать...
— Сон? — что как будто ошибся дверьми...
— Я призрак, тень укора.
— Нет нас ни завтра, ни сегодня.
Рухнула незримая гора,
Совершилась заповедь Господня.(1)
Ярмо спало само по себе, словно не было, и Данте перешёл на второй круг.
Здесь завистливые, опираясь один на другого, как магнитом притянуты к высокой скале. Наряд их - грубые холщовые одежды цвета камня.
Их тело власяница облекла,
Они плечом друг друга подпирают,
А вместе подпирает их скала.(5)
Веки завистливых прикрыты и сшиты железной проволокой.
...как для прирученья
Их зашивают диким ястребам. (5)
Данте ощущает, что его тело корябает грубый холст и притягивает к огромному камню. Нет сил противостоять этому. Тогда он просто закрыл глаза, приняв как должное, и отключился, а когда очнулся, оказался в непроницаемом мраке.
Густой смрадный дым проник в ноздри, защипало так, что Алигьери непроизвольно чихнул. Тут его кто-то толкнул под локоть, потом в спину.
— Что это? Кто это?
Данте почувствовал, как в нём нарастает приступ гнева, но тут же взял себя в руки. Тем более, что услышал голос Вергилия.
— Алигьери! Успокойся! Не гневайся! Ты попал в круг, где ходят в непроглядной тьме и дыму гневливые. Это им наказание за гнев. Вот так и толкают постоянно друг друга, пока совсем не успокоятся.
Только Вергилий договорил, как раздался раскатистый удар грома. Спотыкаясь, толкаясь, гневливые побежали искать убежище. Прижавшись спинами, они спрятались под утёсом. Один умиротворённо, прикрыв глаза сказал:
— Лишь запахи я вдыхаю
Сырость, прелость, ненастье
И мимолётный дымок.(1)
Данте успел до дождя перейти на другой круг. И что же он увидел?
Бледные, исхудалые, некогда дородные люди, что кожа свисает складками, женщины и мужчины, бегают толпой и не могут остановиться. Такое наказание они терпят за свою лень.
Данте не заметил, как прибавил шаг и бросился бегать вместе с остальными. С выпученными глазами, не понимая, почему он это делает Алигьери то замедляя, то ускоряясь, пробежал не один десяток километров, а может и больше.
«В самом деле — сотни километров,
Как ты и сказал мне, — сущий вздор»
(Анна Ахматова)
Расстояние — эта величина была более существенна в Чистилище, чем время.
Границы времени
«Самое причудливое и пугающее порождение человеческой мысли — представление о времени»
(Элиас Канетти)
Время представлялось Данте извилистой рекой с крутыми берегами. Также и жизнь. Идти или плыть приходится каждому, кому-то долго, а кто-то не успевает пройти намеченное расстояние, отмеренное ему судьбой количество лет.
Третьи уходят молодыми. Как Беатриче. Это несправедливо! Не должны матери и отцы пережить своих детей. И дети должны расти в любви и заботах.
Данте рассуждал так:
— Некоторые пытаются заглянуть за поворот, другие борются с течением. Но мудрые, такие как я...
Здесь Алигьери даже расправил плечи, продолжая в тоже время бегать по кругу.
— Такие как я — на течение не смотрят, отводят глаза от воды, и занимаются поисками спутника, который разделит с ним жизненный путь.
— Надеюсь, ты имеешь в виду меня?
Данте остановился, и его оттолкнули в сторону.
— Учитель! Вождь! Тебя, кого же ещё?
Он не удивился, что Вергилий прочитал его мысли, привык к этому.
— Учитель! Тебя, тебя, кого же ещё? Ты мой самый верный спутник, друг, единомышленник!
Вергилий на эту льстивую речь ничего не сказал. Зато на Хайме это произвело огромное впечатление.
— Хорошо Алигьери, ему повезло с спутником, — вздохнул он и заёрзал в кресле.- А я один странствую...
— Допустим, один ты не бываешь никогда.
Хайме от неожиданности сполз вниз и чуть не свалился с кресла.
— Хронос! Что за привычка лезть в мою голову, да ещё не вовремя! Ты что ли мой спутник? Тебе-то самому не кажется странным подобное утверждение?
Хронос сделал вид, что ничего не слышал.
— Пространство выгнулось и пошатнулось время,
Дух скорости ногой ступил на стремя
Великих гор и повернул поток...
Здесь Хронос сделал небольшую паузу и продолжил:
Как дальний свет на дальнем маяке,
Несу, а в недрах тайно зреет семя
Грядущего.(1)
— О грядущем мне остаётся только мечтать. — тут опять Хайме вздохнул. — Я помню всё в одно и тоже время,
Вселенную перед собой, как бремя
Нетрудное в потянутой руке...(1)
Хронос ответил тоже стихами:
— В прежних жизнях мы с тобою счёты
Плохо подвели, о бедный друг! (1)
Хайме нечего было больше сказать.
— Надо же, Хронос меня назвал другом,- подумал он. — Ну и пусть мои мысли слышит.
— Слышу, слышу… всё, ухожу...vale et me Faveas/будь здоров и благословен ко мне.
— Vale/будь здоров!
Никогда не будьте скупы на добрые слова, они вернутся к вам. Ведь всё возвращается бумерангом. Получишь то, что отправил в троекратном размере. Делаешь добро — трижды получишь добро. Если зло — оно возвратится к тебе с тройной силой.
Так говорили друиды — жрецы древних кельтских народов, судьи и врачеватели.
Чем выше, тем чище
Добро возвращается, как благосклонность судьбы, удача в делах. Ведь не зря говорят:
«Не оскудеет рука дающего».
Эта пословица указывает на то, что человек мудрый всегда найдёт возможность помогать другим.
В Библии подобной формулировке идеи милосердия можно найти аналоги:
«Давайте, и дастся вам» (Лук.6:38).
«Человека, доброхотно дающего, любит Бог, и недостатки дел его восполнить» (Прит.22:8)
«Кто сеет скупо, тот скупо и пожнёт; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнёт» (Новый Завет, послание апостола Павла к коринфянам) (6)
Скупость и доброта кажутся совсем несовместимыми, однако не исключают друг друга, ибо скупость — от характера, а доброта — от сердца.(7)
На каждой новой ступени Данте встречает ангела, который кончиком белого крыла стирает с его лба одну из написанных букв «Р».
Чего только не испытал Данте! И тяжесть деревянных колодок, и бег по кругу, и грубые холщовые одежды.
Но подобного он не ожидал! Никогда не был ни расточительным, ни скупым. То, что Данте увидел в следующем кругу Чистилища, его просто потрясло.
Люди- тени, тени-души лежали на земле ничком со связанными руками, спиной, вернее, хребтом, вверх, головой вниз.
— Кто это? За что? — в изумлении воскликнул Данте.
— Это скупые и расточительные, мечтавшие о земных благах, — пояснил Вергилий.
Неожиданно Данте упал на землю ничком. Руки сами собой стянулись верёвкой, появившейся ниоткуда.
— А ведь верно сказал Сенека: «Короткий миг можно поменять местами вверх и вниз», — мелькнуло в сознании Алигьери. — Вот и я теперь смотрю вниз и виду только грязь.
На ум пришло несколько выражений:
" Чем больше скупой имеет, тем ненасытнее он".(8)
«Скупому проткни живот — и кровь не потечёт».(9)
«Скупость правит там, где щедрость напоказ».(10)
— Да Данте — ума палата, — подумал Хайме. — Но как держится! Можно позавидовать.
Тут перед ним материализовался столик с едой: мясная и сырная нарезка, ломти белого хлеба, кувшин, наполненный оранжевой жидкостью.
— Апельсиновый сок, — решил Хайме.
Подняв голову высоко вверх, с чувством произнёс:
— Спасибо, Хронос! Я очень проголодался. Не думал, что ты вернёшься.
— Не за что! А я и не уходил. Меня здесь нет физически, но ментально я тут, рядом с тобой.
— Всегда? — встрепенулся Хайме.
— Нет, когда ты больше всего уязвим.
— Как это?
— Когда голоден, зол, напуган. В экстремальных ситуациях.
— Ты хочешь держать всё под контролем?
— А ты хочешь выжить, хочешь дожить до седин рядом с Хелен, в окружении детей, внуков и даже правнуков?
— Да, естественно, хочу! А ты всё держишь под контролем удачи?
— Это не вопрос удачи, это вопрос времени.
Хайме вздохнул и произнёс, поднимая фужер с соком:
— Как сказал мастер детективного жанра XIX века Артур Конан Дойл: «Времена меняются, и нам приходится меняться вместе с ним».
— Время, время — оно расставит пр местам, а твоё не удержать, как ни старайся. Твоё найдёт себя само.(11) Ладно, ешь, мешать не буду! Я знаю, что ты не обжора. Смотри!
— При чём здесь это? — удивился Хайме.- А! Ещё один человеческий порок...
Только он успел поднести бутерброд ко рту, как увидел на экране, казалось бы, обычную картину:
Над водным потоком, спадающим с остроконечной скалы, раскинуло ветви огромное персиковое дерево. Сочные плоды, переливаясь внутренним светом, так и просятся в рот.
Хоть Хайме и завтракал, чуть слюной не подавился. Он потянулся к экрану, но наткнулся на препятствие. Усевшись поудобнее, стал внимательно всматриваться в происходящее. Сначала замелькали тени, потом стали появляться один за другим страшно худые люди. Их души, действительно, как тени. Озирая всё вокруг бесцветными глазами, они подошли к дереву и встали кругом.
До плодов далеко, не достать, не дотянуться. Попытались дерево раскачать, но ни одна ветка даже не дрогнула. Сколько ни пробовали, ничего не получилось, только запыхались, во рту пересохло.
Но и попить не удаётся — не в чего воды набрать, и в ладошки не получается — сквозь пальцы жидкость стекает, не оставляя ни капли.
А жара, пекло настоящее, как ни в одном кругу Чистилища.
Чтобы очистить душу
Тоже нужен труд,
И повторенье мук,
Без жалости
И состраданья.
Что ж, за грехи
Приходится платить,
Ни у кого не сыщешь
Пониманья.(3)
— Испытания голодом и жаждой только для чревоугодников и сладкоежек, — в этом Хайме оказался прав. — Скажу Хелен, чтобы не увлекалась сладким.
— Ты занимайся в библиотеке, а я пойду съем что-нибудь сладенькое, конфеты, например, или пирожное.
Так сказала Хелен в тот вечер, когда он необычайным образом оказался в Анкаране.
— Женщины любят сладкое слушать, а не кушать.
Улыбаясь ответил Хайме, но он знал, что Хелен не такая как все, особенная. Она обожала сладкое, но не поправлялась, то есть не набирала вес. Хелен говорила:
— Люблю сладкое, а моя любимая сладость — сладкий сон.
— Сон… может, всё же я сплю? Но сон, увы, не сладкий.
Хайме закрыл глаза ладонью, посидел недолго в таком положении, потом оторвал руку. Вздохнул.
— Ничего не изменилось, я неизвестно где, неизвестно зачем.
— Опять заморачиваешься… зачем, почему? Эти вопросы взрослым задают маленькие дети.
Хайме, услышав Хроноса, вздрогнул.
— Ты же обещал больше не беспокоить.
— Обещал, обещал… Сам потом будешь ждать моих кОм-мен-та-риев, сидя в биб-лиО-те-ке
Последние два длинных слова Хронос произнёс по слогам, делая упор на букву «О».
— Вот и у Данте сон отнюдь не сладкий.
— Ну, да! Смотри! Ты видишь, где он?
— Заметил среди голодных и голодающих.
— Алигьери попал в круг, где бывшие обжоры проходят очищение голодом и жаждой. Были толстые — стали худые.
Хайме покачал головой.
— Муки поистине адские. Видишь плоды, а снять их с дерева не можешь. Вода близко, наклонишься, а не напьёшься...
— Да, точно! Непереносимые муки. Глаза видят, а руки не возьмут.
— Раньше говорили несколько по другому: глаза боятся, а руки делают.
— Знаю, знаю! Это о работе, которую считаешь непосильной, трудной, но выполнимой.
— Хронос! Ты меня удивляешь! Всё знаешь. Дополню только, когда не хочется, но нужно, необходимо.
— И нужно, и необходимо. Такое бывает… Довольно людей кормили сластями. У них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства и едкие истины. Болезнь указана, а как её лечить — это уж один Бог знает. Я себя не считаю исправителем людских пороков.(12)
— Хронос! Ты же Время, а люди с давних времён называют тебя «Доктор Время». Один начинающий поэт даже стихи написал:
Говорят, что Время доктор,
Всех он лечит, исцеляет,
Но какие инструменты
Он на деле применяет?
Может, лечит наши души?
Только как? И не напрасно?
Может, это и не нужно?
В душу лезть небезопасно!
Растревожит, разволнует,
Успокоить время может?
Позабыть всё, что случилось,
Может, время и поможет.(3)
— Поможет, поможет! Помогу! Если надо — забудет, если хочет — вернётся!
Хайме вспомнил детскую загадку и задал её Хроносу:
— Висит груша, нельзя скушать. Что это?
— И что? Я не знаю!
— Эх, Хронос! Ты же всезнающий… Это лампочка стеклянная. В общем стекло. Проводник света.
Хронос не стал спрашивать, что такое проводник, лампочка, не успел, потому что Хайме засмеялся.
— И что смеёмся?
— Я вспомнил ещё одно выражение, характерное для женщин.
— И какое?
— Муж объелся груш!
— Как это?
— Так говорят, когда мужья уходят из семьи.
Хронос не удивился.
— К любовнице?
— К другой женщине. Такое бывает.
Хайме опять засмеялся.
— Ещё что вспомнил?
— Раньше говорили: прошла любовь, завяли помидоры.
— Хм… интересно! А ты знаешь, куда сейчас попадёт Данте?
Хайме лишь покачал головой. Потом проговорил, думая, что Хронос не видит:
— Нет. «Божественную комедию» дочитать не успел, но после подобного приключения, — Хайме горько вздохнул, — обязательно найду время прочитать до конца.
— Не вздыхай, и вижу, и слышу, и не только сказать, но и показать могу.
На экране застывшая до этого картинка ожила. Хайме, как в слайд-шоу, вновь видел передвижения Данте по Чистилищу.
Для читателя вашего времени понять Данте будет трудно, — продолжал Хронос. — Он напишет так образно, что тот, кто примет его условия, войдёт в его сумеречный сон пройдёт тем же путём от Ада, через Чистилище до Рая. Только люди с крепким сознанием поймут и выйдут обновлёнными, познающими истину, одухотворённые.
Через череду препятствий, неприятностей, через боль и муки человек идёт по жизни.Трудности лишь для восхождения души, или для падения вниз.
«Сделав шаг в пропасть уже не остановишься» (13)
Постоянно ходим по лезвию бритвы, шаг влево, шаг вправо, как в танце. Если нет страховки — можно упасть и расшибиться.
Моно/диалог о чувственной любви
Женщина:
— Запал ты в сердце мне...:
— Запал ты в сердце мне...:
Мужчина:
— Была как птица заперта ты в клетке...
— Была как птица заперта ты в клетке...
Женщина:
- И света белого не видела сто лет.
- И света белого не видела сто лет.
Речами сладкими попал ты в сердце метко...
Мужчина:
— Но ты мне не сказала: «нет»!
Женщина:
— В твои объятья попадая,
Кружатся в вальсе рай и грех...
Мужчина:
— К твоим губам я припадая,
Хочу поцеловать твой смех...
Женщина:
— Я в чувствах и любви хочу купаться,
Твердит мне разум: ты его забудь!
… У нас нет будущего...
Есть у меня семья...
Мужчина:
— И у меня семья...
Женщина:
— На что польстилась даже и не знаю.
О, господи, не осуди,
Что я украдкой,
Тайком к нему бегу опять ...
Мне страшно, горько, стыдно, сладко...
Всех чувств моих не передать...
Любовь и счастье не для всех,
А тень любви к утру растает...
Мужчина:
— А тень любви к утру растает...
Чужая женщина,
Чужая женщина,
Как я тебя люблю!
Как сладки краденые ночи.
И снова на любовь запрет...
Окончен бал… погасли свечи.(14)
Женщина:
— О, Боже! Не осуждай меня, не надо,
Ты накажи, всё стерплю.
Не испугают муки Ада -
За то что сильно так люблю.
— Ну, что, слышал разговор двух грешных душ?
Почти одновременно произнесли Вергилий и Данте. Дальше продолжал Вергилий:
— Муки, не хуже адских испытывают любовники в Чистилище, — очищение огнём.
Хайме увидел на экране колеблющиеся тени, охваченные голубым сиянием.
Это увлекавшиеся чувственной любовью искупают свой грех в необычного цвета пламени. Синий огонь исходит из горы яркими длинными языками.
Ветер сбивает языки пламени обратно, но это не мешает им возвращаться опять. И так беспрерывно. Снова и снова.
Вместе с бывшими любовниками (а как иначе можно назвать увлекающихся запретной любовью) проходил пламя, сгорал и возрождался вновь.
— Как птица Феникс сгораю… вот опять горю! — метался дух Данте.
Не входи в запретную любовь
Запретная любовь -
Ты словно сладкий яд.
Так будоражит кровь
Твой пряный аромат.
То в облаках паришь,
То вдруг бросает в дрожь,
И не заговоришь,
Ведь все признанья — ложь.
Пьёшь красное вино,
Как будто сладкий сок,
Пьянеешь всё равно -
Так действует порок.
Не знаешь никогда,
Что будет впереди...
В запретную любовь
Ты больше не входи!(3)
(1) Анна Ахматова
(2) Данте «Божественная комедия. Ад»
(3)стихи автора
(4) музеум — музей восковых фигур в Эленеуме
(5) Данте «Божественная комедия. Чистилище»
(6) из словаря-справочника Н.Г. Николаюка «Библейское слово в нашей речи»
(7) Илья Шевелёв
(8) немецкая пословица
(9) туркменская пословица и поговорка
(10) Лев Красоткин
(11) Вероника Мелан
(12) М.Ю.Лермонтов «Поединок», Предисловие
(13)Светлана Чигинцева
(14) по мотивам стихов dav-angelа и других авторов из Интернета
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0204362 от 15 июня 2015 в 14:40
Рег.№ 0204362 от 15 июня 2015 в 14:40
Другие произведения автора:
Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История девятая ч.4
Рейтинг: 0Голосов: 0681 просмотр
Нет комментариев. Ваш будет первым!
