Дети Луны - Глава 1

28 сентября 2012 — Кравчук Лариса

Я проснулась от лёгких шагов. Кто-то шёл к моему дому. Трое мужчин - лёгкую, почти бесшумную поступь невозможно спутать с чем-то другим - хотя, на мой взгляд, мальчишки. Приближались они быстро, я соскочила с высокой кровати и начала одеваться. Хотели застать меня врасплох. Ишь чего!

И что они втроём сунулись? Одному что ли страшно? Тьфу, щенки! Ну, хорошо, хоть не всей гурьбой. Такого набега мой маленький дом не выдержал бы. А держался он после очередной гулянки исключительно на хлюпком честном слове, чествуя хозяйку своим существованием. Иногда мне приходило в голову перед сном, что в грядущее утро я проснусь под обломками.

Может, они пришли, чтобы предложить помощь? Или отплатить за гостеприимство новеньким домом? Ха! От них дождёшься! Легче самой взяться за топор, чем дождаться такой щедрости и благородства.

Они ввалились в дом, чуть не выбив дверь, которая жалобно скрипнула, прося пощады.

- Ста-а-ась, пожрать есть?!- Возопил детина, больше похожий на шкаф, чем на полноценного человека.

Я злобно рыкнула, и тишина была восстановлена. Трое "мальчишек" компактно сжались, и кто-то из них робко поинтересовался:

- Ты чего?

- Не с той ноги встала, с вашего позволения! - Рявкнула я.- Чего припёрлись? Вчера куриной ножки не досталось?

- Мы, это... За тобой.

Долго злиться я не умею. Махнула на них рукой и поплелась во двор. "Шкафы" почтительно расступились, а после потянулись вслед за мной. Кто-то хлопнул дверью, и она, протяжно взвыв, окончательно отвалилась. Я выругалась, за спиной притихли, кажется, дышать перестали. Всё-таки лестно, что уважают. Тебя пришлую, подобранную и не имеющую по сути право голоса.

Они сами нашли меня, когда я... умирала. Скорее всего, замёрзла бы. Дело было зимой. Летом всё бы обошлось, хоть и нанесённые раны были далеки от пресловутых царапин. Левая рука чуть ли не болтается вместе с плечом, ног вообще не чувствовала, дышать больно. Каждый вдох сопровождается ощущением острого лезвия в груди... Жуткие ощущения.

Меня выхаживали месяца полтора, и даже поначалу не надеялись на моё восстановление. Но вопреки всем законам природы умирать я не собиралась. И к радости стаи в десять особей, пополнила к весне её ряды.

Как единственная женщина в стае, я удостоилась таких почестей, каких не оказывали самому вожаку. Здесь не было строгой иерархии, а надо бы. В таком количестве стая нуждалась в этом, как никакая другая. Иначе вожак не продержался бы и месяца. Но этот держался, а его самого любили и уважали. Стая оказалась сплочённой и дружной, они могли поделиться с её членами самыми откровенными тайнами. А я, поддерживая статус женщины, окутывала себя ореолом таинственности. Это восторга не вызывало, и полного доверия ко мне никто не испытывал. Или почти никто...

Ругать их за скончавшуюся дверь я не стала. Мрак с ней. За спиной облегчённо вздохнули. Занять их чем, что ли?

- Елька, воды принеси,- распорядилась я.- Миха, а ты печь затопи!

Умылась, причесалась. На затылке появилась маленькая косичка (длинных волос я не любила).

Елька быстро справился со своей задачей, а Михею с непривычки пришлось долго повозиться. Скоро по домику расплылся сухой жар, а ещё через пару минут он стал мокрым и вкусно пахнущим.

Елька, Сеня и Михей подсели к большому столу в ожидании завтрака. Я разогрела на огне мясо, оставшееся с вчера, пожарила яичницу с колбасой на огромной сковороде. Юноши аж заулюлюкали, а кто-то и радостно взвыл. В голову тут же закрались подозрения, что прийти должен был всё-таки один, а вызвались все, надеясь на жутко вкусный и тёплый приём.

Всех моих стараний хватило минуты на три. Я досадливо застонала, потому что насытиться ещё не успела. Три пары глаз жадно уставились на уцелевший кусочек мяса в моей руке, и я поспешила запихнуть испугавшуюся частичку бывшего барана в рот. Послышались тяжкие вздохи, юноши молча скорбели, отслеживая последний путь съедобного кусочка. Я поперхнулась, и они виновато потупились.

- А...

- Нету!- Выпалила я, вставая из-за стола.

Где-то у меня были пирожки. Н-да, в том то и дело, что были, убедилась я, заглянув в тарелку на подоконнике.

Всё, заели и объели! И сегодня ещё пришли. Ну и наглость! Пришлось взять монетку, чтобы запастись едой в местной корчме.

- Через деревню пойдём.

- Пялиться будут,- заворчал Елька.

- Переживёшь! Съел и не подавился, а женщине, жаждущей внимания, и не подумал!

- Ой! Стась, прости. Хочешь, я тебе поросёнка печенного куплю? А?- Залебезил Елька. - Только Леру не говори! А?

- Пирожки купишь.

- Ста-а-сь! Ты прелесть!

- Без тебя знаю,- буркнула я, а настроение смилостивилось и решило подняться.

Кое-как вставив дверь на место, мы потопали к корчме, существующую без названия со времён её основания. Так её и прозвали “безымянной”.

Шлёпающие в одних шортах и лёгких сандалиях рослые мужчины вызывали восхищённые возгласы и вздохи девок. Перед нами расступались (точнее, перед ними), улица пустела. Наша “банда”, как нас здесь окрестили, пользовалась уважением и дурной славой. Но за помощью всё же обращались. То по двору подсобить какой-нибудь бабке, то лисицу от курятника отвадить, а кого-то волки беспокоили. Территорию деревни мы не метили, поэтому твари забредали сюда порой. Иногда просили и сопровождать в дороге, кому было боязно.

Ко мне же в гости повадилась ходить девчушка Ильга десяти лет. Она мне нравится и не надоедает, как другие дети. Часто мы вместе ходили по грибы и ягоды. Я научила её ловить рыбу и распознавать полезные травы. Мы даже как-то рыскали по лесу в поисках ползуч-корня, который то и дело уползал от нас в буквальном смысле слова. В деревню мы вернулись затемно (ловили до последнего), чумазые и довольные. Нас встречала вся стая в полном составе и перепуганные родители малышки.

Увидев их перекошенные бурными чувствами лица, мы с Ильгой, переглянувшись, осели на землю от сотрясающего нас хохота. Наши корзинки опрокинулись, и трава принялась улепётывать во все корни. Мы с криками и обрывающимся смехом поползли за ней. Я успела ухватиться за кончик, когда корень почти зарылся в землю. С воплем “Держи-и-и, уйдёт зараза-а!” я вытащила-таки корень, но он решил напоследок поиздеваться надо мной и, выскользнув из рук, стрелой метнулся на голову матушки Ильги.

От её визга мы дружно зажали уши. Летучие мыши позавидовали бы её частоте, услышь они эту ультразвуковую атаку. Я снова оказалась на земле, дрыгая ногами и держась за живот.

Представьте только: вопящая женщина в возрасте, на голове которой шевелиться ползуч-корень, пытаясь вгрызться в “землю”, её муж, скачущий вокруг жены с зажатыми ушами и при этом пытающийся помочь своей ненаглядной.

После этой истории Ильге запретили дружить со мной, что ничуть не мешало оному действию. В тот вечер и мне перепало от Лера. Они игнорировали меня целых два дня, а на третий пришли сами, подвывая от нехватки пищи мною сотворённой. И на коленях умоляли (конечно же Лер стоял в сторонке, возмущённый таким произволом, но я заметила, как он смеётся в кулак), чтобы я простила их горячность и поскорее накормила их. Ну и отыгралась на них в угоду душе своей и самолюбию!

Елька сбегал в корчму и принёс мне пять пирожков и бутыль морса. Я так обрадовалась его щедрости, что захотела расцеловать , но передумала, воззрившись на него снизу вверх. Ещё сочтёт это приглашением к дальнейшим действиям. Его можно, конечно, разуверить, но ссориться не хотелось бы.

По дороге к Общему дому, я слопала все пирожки, а морс отдала Михею, пусть допивают, не пропадать же добру. Выйдя за деревню, я свернула в ближайшие кустики.

- Э, куда?- Начал было Сеня.

- Ты что, пешочком прикажешь топать?- Осведомилась я.

Залезши в кустики, огляделась. Вроде не просвечивают. И что скрывать? Пока меня лечили, полтора года назад, всю и рассмотрели, особенно Лер, больше других просиживая со мной.

Повесив одежду на сук дерева, я на мгновение сосредоточилась на смене ипостаси. Мышцы забегали под кожей, тело сотрясла мощная волна. Я оказалась на четвереньках.

«Как быстро»,- промелькнула мысль.

Встряхнувшись, я осмотрела себя, насколько позволяла новая форма тела. Так, хвост на месте, угольно-чёрная шкура тоже. Я призывно рыкнула, и передо мной предстали три гиганта, один серый, другой песочного цвета, третий бурый. Песочный Елька оскалился, я в ответ щёлкнула зубами.

Мы тронулись одновременно и через каких-то десять минут были на месте. А в человеческом обличье сюда топать и топать. Встретил нас сам Лер.

- Почему так долго?- Грозно осведомился он.

Елька, Сеня и Михей разом заскулили. Я рыкнула на них, мол, как щенки нашкодившие.

Рест (старше вожака на десяток-другой) вынес нам одежду.

Здесь перекинуться, что ли? Слюнявить одежду не хочется, а тут так и вылупились. Ждут и лицезреют. Ай, ладно. Была не была.

Вот гад! Лер даже не смутился. Да ещё пробежался по моей фигуре оценивающим взглядом. Я быстренько влезла в длинную рубаху и штаны; заметив, что Лер всё ещё смотрит на меня, вздёрнула верхнюю губу, обнажая ровный ряд зубов. Вожак дёрнул щекой и отвёл глаза.

- Давайте в дом, дело у нас появилось.

Что это за дело? Полтора года живу с ними, а серьезных собраний никогда не проводилось. Что-то новенькое, наконец-то.

Когда мы уселись, кто где, Лер сразу приступил к делу.

- Рест нашёл следы чужака. Он за границу не заходил, по отпечаткам довольно крупный. И… Стась, это ОН.

Внутри что-то ухнуло, по спине пробежали мурашки. Комната наполнилась глухим рычанием. С удивлением обнаружила, что источником звука являюсь я.

- Полегче, Стась,- мягко сказал Лер.

ОН пришёл. Зачем? Зачем?! Узнал, что я выжила? Ему не хватило моей маленькой сестры?!

Я вскочила на ноги. Пара рук попыталась меня удержать. Не повезло кому-то. Ой, как не повезло!

Уже выскакивая из дома, я услышала страшную ругань, которой позавидовал бы и матрос.

Одежда затрещала, тело начало изменяться. Я перевоплотилась на бегу. До меня донеслись крики Лера.

- Ста-а-ась!!! Сто-о-ой!

Лапы вгрызались в землю, неся меня всё дальше. К облюбованному на днях раскидистому дубу. Ветки кустов хлестали по бокам, колючки цеплялись за густой мех. А внутри – буря.

Рухнув под дерево, я заскулила. Звуки становились всё громче и громче, переливаясь в завывания. А через мгновение воздух пронзил протяжный вой. Всхлип. Снова протяжный вой.

Я заново переживала тот день. День, когда потеряла сестру и чуть не погибла сама. Как больно! Я-то думала, что справилась с этим. А оказывается, просто отгородилась от боли и ненависти.

Рыдания прекратились, слёзы высохли. А полный соплей нос отказывался воспринимать запахи. Уже стемнело… сколько же я здесь пролежала?

Я поднялась и не спеша затрусила домой. Наверно, Ильга приходила. Надеюсь, дверь её не прихлопнула.

Хрупнула ветка, и справа от меня появился молочно-белый оборотень. Я досадливо фыркнула.

Некоторое время мы молчали. Потом мне это надоело: ну чего он припёрся?

-Что тебе нужно?- Спросила я не очень-то приветливо.

-Я беспокоился,- последовал ответ, исковерканный перестроившимся горлом.

- С каких это пор?- Слабенько взъерошилась я.

- С тех пор, как ребята нашли тебя,- Лер был спокоен, как вода в колодце: ни волн, ни ряби.

Я прошлась по его боку лбом (всё равно выше не достану) в знак благодарности. Эдак, поблагодарила за то, что его парни не ломились ко мне с утешениями, что дал мне свободно выплакаться, пережить всё заново.

Зверь фыркнул. Он явно был рядом, когда меня захлестнули чувства, просто не выдавал себя. А я была в таком состоянии, что не заметила бы и бегущую на меня ораву деревенских с вилами и топорами.

Лер был вдвое крупнее меня. В холке я доставала ему до тощего брюха (совсем не свойственного вожаку, нужно заметить) и легко могла пробежать под ним, чуть пригнувшись.

Если бы он был чуть помельче, то не ушёл бы живым. Хвост даю на отсечение! Подглядывальщик бесов! Но, когда он рядом, чувство безопасности не покидает меня. А он это прекрасно знает и бессовестно этим пользуется.

- Я сегодня у тебя ночую,- как бы между прочим сказал вожак.

Что?!!!

Хорошо, глаза ползать не умеют, а то бы точно уползли на лоб или ещё дальше. Лер сказал, что я принадлежу ему, хоть и не открытым текстом.

Я вздыбила шерсть, сразу став чуть ли не в два раза больше, оскалилась и зарычала. Лер попятился и… дал дёру! Н-да, день побегушек. То я от всей стаи, то сам вожак от меня. Не ожидала, что он так поступит. Я постояла ещё немного, а потом, когда до меня дошло, что произошло, я свалилась в редкую траву и зашлась кашляющим смехом (для тех, кто не понял, почему «кашляющим» - потому что с волчьей пастью и смеяться и говорить трудновато).