Зелёные небеса. Глава 3.

                                               Глава третья.

  К обеду крыша курятника была готова, отец махнул рукой на приступы бережливости, извлёк из сарая несколько новых листов шифера, которые мы положили вместо старых, совсем потрескавшихся и сточенных дождями.

- Сто лет теперь простоит! – довольно изрёк батя, любуясь на результаты наших трудов. – Инструмент собери, да пошли обедать.

Я взглянул на небо – ни облачка, завтра будет тяжёлый трудовой день, комбайнёры в любом случае будут херачить, как угорелые, навёрстывая упущенное время.

- Весело время проводишь, - услышал я за спиной Санькин голос. – Я вот только встал, вообще!

- Ну это понятно! – усмехнулся я. – Герой любовник.

- Я такой! – довольно ответил друг, гладя себя по животу. – Нормально оторвался со своей.

- Перекусишь с нами? – предложил я Саньке.

- Не, не лезет что-то, - тот отрицательно покачал головой. – Если только чаю!

      Через полчаса мы с Саней уже шли к дому Лаптевых. Как оказалось, ночью, высадив меня, ребята отъехали к летнему домику у Лебединого озера, и как следует оттянулись с подругами, и пили, и танцевали и то самое было… У меня аж какая-то зависть промелькнула на сердце – парни отдыхают, а я как бобёр какой-то, домой и спать, да курятник ремонтировать.

- О, здорово! – завидев меня улыбнулся Вован и протянул замасленную пятерню. – Как выспался?

Братаны вовсю ковырялись в моторном отсеке «копейки», перемазались до бровей. Поздоровался с Виталиком, заглянули под капот.

- Свечки прокалить решили! – объяснил Вовка, размахивая руками. – Троить начало, только вот не хватало... Ну и масло поменяли, а то как мазут было. – братан взглянул на меня. – Я своей задание дал Оле по ушам проехать, чтобы всё чики-пыки было, а то от компании отбился совсем…

   Он что-то говорил ещё, но я его уже не слушал – мозг сковало словно огненным обручем, я аж упал на коленки. Боль усилилась, мозг словно рвало щипцами, непередаваемые ощущения. И одновременно что-то чужое пыталось влезть в мой разум, подчинить себе, сознание путалось, я был на грани отключки. Но также понимал, что это вторжение терпит неудачу, им не под силу попасть мне в мозг, и это вполне реально их злит, я чувствовал концентрированную ненависть всем телом. Меня скрючило на земле, так и лежал, обхватив голову руками…

Напасть пропала так же резко, как и началась. Приподнялся на корточки, и меня вырвало недавно съеденным обедом, упёрся дрожащими руками в землю, сил встать не было совершенно.

- Лёха, что с тобой? – услышал я испуганный голос Саньки. Ребята присели рядом со мной на корточки, увидел в их взглядах испуг и растерянность.

- Может за врачом сбегать? – предложил Виталик. – А то ещё «кондратия» схватишь…

- Нет! – ответил я каким-то загробным голосом. – Всё нормально сейчас. Я лучше на скамейку присяду, нормально всё…

Парни помогли мне подняться с земли, и усадили на широкую скамью у гаража.

- Посиди пока, сейчас свечки вкрутим и отвезём тебя! – видеть реально обеспокоенного Вована приходилось исключительно мало, а тут он сразу посерьёзнел, постоянно кидал на меня тревожные взгляды. Меня и самого предельно озадачил происшедший сейчас со мной приступ – неужели я чем-то неслабо болен?

    Минут через десять меня высадили около калитки, хотели проводить до двери, но я отказался, нечего пугать родителей. Отлежусь, всё будет нормально. Вошёл в дом и завалился на свою койку, состояние как после долгой и изнуряющей болезни, лишний раз пошевелиться в тягость. Заметил про себя, что дома никого, что было очень странно. По воскресениям родители крайне редко выходили за ограду, занимаясь домашними делами, по гостям тоже не шастали. А тут оба куда-то запропастились. Так размышляя, и уснул.

Проснулся под вечер, встал, обошёл весь дом – никого. Да что же это такое, я уже начал переживать за своих «предков». Уселся на лавочку во дворе и со смаком закурил сигарету, слушая рёв коровы и ругань соседки – рогатая тварь ни в какую не хотела заходить в сарай, вернувшись из общего стада, в котором прошлялась весь день. Хорошо, хоть мы скотину не держали, ну, куры конечно, не в счёт, те сами по себе, у них свои дела.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил отец, они с матерью входили в калитку, направив тревожные взгляды на меня.

- Нормально! – пожал я плечами. – А что такое? Где вы были?

По лицу отца скользнула мрачная тень:

- Пошли в дом!

Заметил странный серый пепел в волосах матери, та посмотрела на меня, и я отметил, что такого взгляда как сейчас, раньше у нее видел, полностью сосредоточенный и напряжённый, неженский взор.

- Так де вы были? – спросил у отца, когда мы вошли в дом.

- В гостях, - отрезал тот таким тоном, что я сразу понял, что ему не до разговоров.

Со двора внезапно раздался звук автомобильного сигнала, меня поразило то как отреагировала на это мать – она очень быстро встала рядом с окном и слегка высунулась, посмотрев наружу, затем на отца. Мне даже показалось на мгновение, что её глаза стали полностью чёрными, вместе с белками.

- Тихо, Люда, всё хорошо, - успокаивающе произнёс батя. – Это Лёшкины друзья. – он перенёс взгляд на меня. – Иди, жду ведь.

- Какие-то вы странные сегодня! – сказал я родителям, и вышел во двор.

А на улице стояла синяя «копейка», вокруг неё братья Лаптевы и Саня, рядом с ними их подружки, о чём-то тихо треплются, попыхивая огоньками сигарет.

- Ну чё ты, как самочувствие? – заботливо спросил Санька.

- Да нормально, - скривился я, не люблю, когда обо мне слишком много пекутся. – Отлежался, всё в норме.

- Тебе Оля привет передаёт! – загадочно улыбнулся Вовка.

- Да? – а на душе прямо весна наступила, и под ложечкой засвербело сладостное чувство, я был реально рад известию. – Это хорошо! И ей тоже передавайте.

- Передадим! – Любка озорно блеснула глазами. – В лучшем виде!

- Ладно, мы поедем, - сказал Виталик, усаживаясь за руль. – Дела…

Попрощался с ребятами, и «жигулёнок» взревев движком, покатился по улице.

А дома родители, как ни в чём ни бывало смотрели телевизор, сидя на диване, какое-то американское кино, попивая чай из больших кружек.

- Я тебе рабочую одежду постирала, - совершенно обыденным тоном сообщила мать, от недавней напряжённости не осталось и следа. – И кепку новую возьмёшь.

- Спасибо, мам! – буркнул я и ушёл к себе в комнату, где включил на магнитофоне Цоя.

                        «Группа крови на рукаве.

                             Мой порядковый номер на рукаве…»

Что же с «родаками» случилось сегодня, не пойму, странные очень, как роботы какие-то… Осторожно выглянул из комнаты – те так и смотрят телек, только мать успела укутаться в плед.

     Понедельник не задался с утра – накосили бункер зерна, стали выгружать в самосвал и у нас «полетел» подшипник выгружного шнека.

- Пипец! – дядя Петя вложил в это слово всю душу, он стоял на подножке комбайна, сжав кулаки. – Просто пипец.

- Чё делать –то будем? – спросил я у него, понимая, что вдвоём в поле нам не справиться с этой проблемой.

- Что – что? – заорал тот, вылупив глаза. – Ведром черпать, лезь в бункер, нагребай и мне подавай.

Пришлось мне взять ведро и выполнять его команду. Бункер у «Енисея» большой, две тонны, против полторы «Нивовского». И это преимущество встало у нас сейчас поперёк горла, в переносном смысле, естественно. Но торопиться особо некуда, агроном умчался уже на «УАЗике» в мастерские искать подшипник, да и прихватить слесарей в помощь, время много ещё.

Часа за два, с перекурами, вычерпали наконец зерно, еле живой вылез на свет Божий. Пошатываясь, спустился вниз и присел на злополучное ведро у колеса нашего «дракона», налив горячего чая из большущего алюминиевого термоса.

- Уплыл москвич! – угрюмо произнёс дядя Петя, усевшись на подножке. – Васька оторвётся, хрен догонишь. С такой оказией как бы на третье место не скатиться.

Я лишь кивнул в ответ, это и дураку понятно.

Через час приехал агроном, один, без слесарей, и с хреновыми известиями – оказывается на складе есть подшипники, но только для «Нив», а они меньше в диаметре и не подойдут на наш рыдван. Заявку, конечно оформили, но пока снабженцы найдут нужную «гравицапу», уйдёт куча времени.

- Так что езжайте в мастерские, там с «талью» будет проще, чем здесь. – подытожил агроном, и я услышал гулкий удар – это дядя Петя со всей дури приложил кулаком в бочину комбайна.

- Я начальнику склада жопу наизнанку выверну, лично, своими руками, - пробормотал бедолага. – Мудаку…

- Я уже вывернул, - на лице начальника заиграли скулы. – Паразиту усатому.

Ну это да, агроном наш, Матвей Иваныч, хоть и порядочный дядька, но с интеллигенцией ничего общего не имел – мог так обматерить нерадивого работника, что хоть святых выноси. Наверняка у главного кладовщика сейчас бледный вид и красная жопа, а в цеху до сих пор гуляет эхо:

                                                   «Мать… мать…»

- Хорошо не стали сейчас разбирать! – сказал я, а ведь Петр уже порывался лезть в бункер комбайна с инструментом, вовремя агроном приехал. 

Тем временем к нам подъехал загруженный зерном «ЗИЛ» - самосвал, из окна высунулся водитель и насмешливо крикнул:

- Эй, Петро, тебя там Васька проклинает вовсю, у него «Нива» загорелась, барабан забился, а они прошляпили. Говорит, что ты наколдовал. И ещё камень поймали, короче вышел на пип-стоп.

На лице дяди Пети изобразилось высшей пробы злорадство, чего говорить, у меня тоже приподнялось настроение, и в правду, порадовал водила новостями.

- Поеду гляну, что там у тех клоунов стряслось, - а вот у Матвея Ивановича настрой пропал, он уселся в свой «Уазик» и помчался, подпрыгивая на кочках скошенного поля.

- Поехали, - сказал мой «шеф» и запрыгнув в кабину, завёл двигатель, а я сел рядом с ним на полу, свесив ноги наружу. – Понедельник день тяжёлый.

Наш «дракон» развернулся, и помчался к полевой дороге, посвистывая турбиной, встречный «ЗИЛ» приветственно «бикнул», а водитель, рыжий Валька Конев вопросительно взмахнул рукой, мол, куда попёрли, на что «шеф» с досадой ответил неопределённым жестом.

К часам четырём добрались до колхозных мастерских, поставили комбайн в цеху и сняв выгружной шнек, немало повозившись, извлекли злополучный подшипник, на который дядя Петя взглянул с нескрываемой ненавистью.

- Давай по домам! – тоскливо произнёс он. – Сейчас тут ловить уже нечего.

Дома к своему удивлению, застал мать, обычно она возвращалась с работы позже. Она тут же усадила меня за стол и накормила вкуснейшим борщом и макаронами с котлетами, из-за стола я практически выполз. Пока ел, отметил про себя, что поведение матери стало каким –то озабоченным и дёрганным, всегда ловкая и точная в движениях, она успела за те пятнадцать минут, что я набивал своё туловище едой, разбить тарелку и уронить нож.

- Мам, что случилось? – я подошёл к ней вплотную. – Ты какая-то рассеянная что ли… Да и вчера вы странные с отцом были. Что происходит?

В глаза мамы промелькнула какая-то совершенно безнадёжная печаль, она со вздохом присела на табуретку, положив руки на колени.

- Лёшенька, нам вскоре придётся переехать, далеко отсюда, - мать посмотрела мне в глаза и с нажимом добавила. – Так надо!

Я моментально напрягся, ни хрена себе новости, да и эта бескомпромиссная черта мамы с «нажимом» говорила, что возникли какие – то огромные проблемы.

- Как переехать? – воскликнул я. – Куда, зачем?

- Так надо! – со сталью в голосе ответила мама. – У дальних родственников возникли трудности, мы обязаны сейчас быть с ними.

- Какие родственники? – теперь я со вздохом опустился на табуретку. – И куда?

- В Москву! – услышал с порога голос отца, оказывается, не заметил, как тот вошёл. – Поживём у них некоторое время, потом вернёмся.

- Ну если вернёмся, то ладно! – у меня немного отлегло от сердца. – А я был подумал, что дом продадим…

- Соседи присмотрят! – мама встала, и принялась греметь посудой, накрывая стол отцу.

- Когда едем? – спросил я у них.

- Послезавтра! – отец с грустью посмотрел на меня. – Я договорился, ты уволен с завтрашнего дня, расчёт тоже завтра. Завтра контейнер подгонят, заберём с собой кое-чего.

- Пипец! – для меня это было сродни катастрофы, новость с переездом выбила землю из под ног. Пошёл в свою комнату и улёгся на койку, тупо уставившись в потолок. Как же так? Зачем? Я аж замычал от досады, всё моё детство прошло здесь, все друзья останутся тут, и Оля… О ней я думал теперь практически постоянно, не мог выкинуть эту девушку из головы. И теперь, когда я вот –вот замучу с ней, мне приходится уезжать. Что за наказание, за какие грехи?

И что за родня такая, как снег на голову, родители до этого ничего не говорили о родственниках, на мои вопросы отвечали просто – есть, да, но мы с ними давным-давно не общаемся, не забивай себе голову. А тут взяли и решили не то, что пообщаться, а даже переехать к ним, как-то не сходится. Но за объяснениями сейчас идти бесполезно – если и есть где ещё такие скрытные и таинственные родители, то с моими им тягаться бесполезно, в раз за пояс заткнут.

Я всю жизнь считал, что мне что-то недоговаривают, как будто кое-что мне знать не следует, в итоге, даже сам себе выписал в диагноз паранойю. И тут раз, и появилась новая пища для неё, зашевелились колёсики в механизме сомнения, как же всё это странно…

Настроение пропало окончательно, решил, что полежу ещё немного, и пойду к ребятам прощаться, одно хоть радует, что не на совсем уезжаем, эх, как же дужбаны-то расстроются.

Не могли ж ведь «предки» подождать до моего призыва в Армию, ехали бы по своим делам. Всё-таки значит, что дело серьёзное и срочное, мои не станут дёргаться по мелочам.

Включил магнитофон, и в комнате раздался голос Цоя:

«А если есть в кармане пачка сигарет.

Значит всё не так и плохо на сегодняшний день.

И билет на самолёт с серебристым крылом.

Что взлетая оставляет земле лишь тень.»

Нащупал в кармане пачку «Родопи», невесело усмехнулся, и поднявшись с койки, вышел во двор перекурить. Уселся на лавку, чиркнул спичкой, затянулся и выпустил струю табачного дыма вверх. Вспомнился дедовский карабин, поморщился, неужели придётся с ним расстаться? Или в контейнер незаметно положить? А вдруг их досматривают? Эх, досада… А в принципе, зачем он мне в Москве? Там таких лесов, как у нас здесь нет, стрелять негде, так что пусть остаётся, завтра обмажу его «литолом», да заверну в тряпку, авось не заржавеет.

Проводил взглядом пронёсшийся по улице трактор с пустым прицепом, распугавшего соседских кур, следом второй «Беларусь», окна в кабине по краям в бахроме, это Толик Липовский, местный ловелас, поменявший к своим тридцати пяти уже троих жён. Всё никак не нагуляется, и к Вичке подкатывал, та божилась, что ничего не было. Но сейчас это как то не верилось.  

Другие произведения автора:

Зелёные небеса. Глава 32.

Зелёные небеса. Глава 13.

Зелёные небеса. Глава 26.