Маргарита Спиридоновна

14 марта 2013 — Дмитрий Зотиков

«Над домами, в сверкающей утренней пелене, вставало солнце, ударяя первыми своими лучами дворников, жандармов, бандитов и путейских рабочих. Гулко захлопали двери подъездов, провожая расходившихся после работы проституток. Рассержено ухнув, выдал первую порцию воды знаменитый фонтан у Большого Театра, и внезапно появившаяся над городом прозрачная радуга соединила на время богатый центр с бедными окраинами. Москва просыпалась быстро. И вот уже звонко застучали колеса трамваев, а извозчики прорезали утренним матерком прозрачный воздух. Звон курантов и звуки гимна, доносящиеся с Красной площади, окончательно возвестили о начале очередного, ничем не примечательного дня. Дня похожего как две капли воды на все предыдущие и на все последующие».

В этот момент чашка кофе, стоящая на мониторе наклонилась. Я с трудом успел предотвратить неизбежную катастрофу, но продолжение текста было безвозвратно потеряно. Немного подумав и растерев виски, я дописал: «И ведь ничто так не приближает нас к окончанию земного бытия, как»… Больше в голову, несмотря на то, что было уже три часа ночи, ничего не лезло.

Я оторвался от компьютера и принялся ходить по комнате взад-вперед, заложив руки за спину. Как заключенный на прогулке в тюремном дворике Владимирского централа. По правде говоря, я плохо представлял, есть ли там такой дворик, но воображение писателя продиктовало мне именно такое сравнение. Немного поразмыслив, я решил его усилить. «Как Феликс Эдмундович Дзержинский в 1915 году». Почему в голову пришел именно этот пламенный революционер и именно в 1915 году, я не знал и списал сие видение на ночные галлюцинации.

Можно было прерваться и подвести некоторые промежуточные итоги. Итак, в активе у меня был полученный аванс от издательства за авантюрно– приключенческий роман. Аванс, давно истраченный на Кисловодск, откуда через неделю приедет жена с двумя нашими спиногрызами. В пассиве – полное отсутствие фабулы, кульминации и эндшпиля. А сдавать роман надо уже через месяц. Или возвращать издательству потраченные на оздоровление семьи двадцать тысяч рублей. Что было практически невыполнимо.

Эх, хоть бы муза какая посетила. Из соответствующего департамента. Приключений. Или фантастики. Ведь есть же у них там такие департаменты. Или нет. Впрочем, уже неважно. Я подошел к холодильнику и подергал его за ручку. Тот нехотя со второй попытки открылся. Из приоткрывшегося морозильника на меня смотрела запотевшая бутылка «Столичной».

«Дринк или не дринк. Вот в чем вопрос.

Поможет ли она вернуть воображенье,

Иль упаду на самое я дно».

Процитировав вслух Шекспира в своем вольном переводе, я застыл в замешательстве. Раньше водка будила во мне сочинителя. Падая небольшими порциями вниз по пищеводу, она, каким-то неведомым образом ударяя в голову, выстраивала застывшие там мысли в стройную, логическую цепочку. Но это было раньше. В последние несколько месяцев даже этот напиток русских писателей не мог поймать креатива в моей требующей очередной порции денег душе. А ведь и так почти не печатают. Не гений говорят. Так ведь гениев только после смерти выпускает в свет. Иначе, какой же он гений, если гонорары получает и на Лазурном берегу с двумя женами и тремя любовницами отдыхает. Это уж оставьте нам, простым сочинителям. Пусть после смерти никто читать не будет, зато уж поживем всласть.

– Будешь так рассуждать, ни в жизть ничего путного не напишешь, – внезапно прозвучало со стороны дивана.

Я опешил. Выпрямляюсь, гляжу – старуха на диване пристроилась. Страшная такая, с клюкой. Беззубая к тому же.

– Ты кто, бабушка?

– Хто, хто. Винни-пух в пальто. Хе-хе. Муза я твоя. Вызывал?

– Муза, бабушка, это такая молодая, красивая женщина. Легкая и воздушная. К тому же ее вызвать невозможно. Сама появляется в любой удобный для нее момент.

Старуха поднялась с дивана и подошла к окну.

– Спят все. Самое наше время. Те красивые и воздушные, что ты сейчас наплел, есть, конечно, в нашем департаменте. Но они не про тебя будут. Они только для избранных. Бывает, – старуха перешла на шепот и стал нервно оглядываться. – Бывает, они даже живут вместе.

– Как вместе, – я с ужасом посмотрел на старую ведьму.

– Как, как. Как мужчина и женщина. Но ты не боись. Тебе судя по написанному это не грозит. Ведь ты хто есть? Графоман недоделанный. Скажи еще спасибо, что меня прислали. Многим из ваших даже заявки не рассматривают.

– Спасибо, конечно. И что ты можешь?

– Все. В пределах российской издательской идеологии. Ты ведь печататься хочешь, денежки за свой бездарный, чего уж тут душой кривить, труд получать. Женщин красивых танцевать в дальнем зарубежье.

– Врать не буду. Хочу.

– Ну, тогда наливай. Ведь без этого дела кураж не появится, без этого дела только производственный роман сочинить можно времен соцреализьма.

Мы синхронно выпили. Старая карга занюхала водку корочкой хлеба, а я закусил соленым огурчиком, найденным на дне холодильника. Внутри потеплело, а в голове резко появилось свободное место. Старуха крякнув, достала откуда-то из-под юбки гаванскую сигару. Закурила.

– Ты кофе как пишешь. В мужском роде али в среднем?

– Конечно, в мужском, – оскорбился я.

– Тогда у нас вполне может получиться, – обрадовалась старуха. – Кстати, а ты не боишься заниматься всей этой графоманией. Ведь если хочешь стать настоящим писателем, то придется выдумывать свои, параллельные этому миры. В них будут жить выдуманные тобой герои. Любить, ненавидеть, страдать. Тебе это надо? Ведь потом потихоньку и сам потеряешь грань: где – правда, а где вымысел. И не исключено, что остаток жизни проведешь в каком-нибудь тверском сумасшедшем доме!

– Почему именно в тверском, – поразился я.

– Ну, это так. К слову пришлось. Родом я оттуда. Ладно. Если ты уж решил стать мастером, то я так и быть побуду какое-то время твоей Маргаритой. Тем более – это и есть мое самое настоящее имя. Итак, что мы имеем. Нужен авантюрный роман.

– Нужен, ох как нужен, Маргарита, как вас там по отчеству?– спросил я, наливая по второй.

– Спиридоновна я по батюшке. Родитель мой конюхом у Льва Толстого подрабатывал. Видно он то и привил мне страсть к высокой литературе.

– Тогда, Маргарита Спиридоновна, позвольте представиться. Худяков Сергей Александрович. Можно просто, Сережа.

– Лучше, Серж. У меня в 1917 годе был один такой. Сегодня принято говорить – бой френд. Стихи неплохие сочинял. Как сейчас помню:

«И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково – нет».

Девушка – это я. Как поэту этому кудрявому отказала, так он и покатился по наклонной до гостиницы «Англетер». А потом я с двумя одесситами роман про стулья с бриллиантами сочиняла, затем к Симонову во время войны переселилась. «Жди меня и я вернусь» – помнишь поди. Тоже не без меня придумано. Потом – эмиграция. С Хемингуэем про колокол и старика в море писали. «Полковнику никто не пишет» – тоже мое. Габриель – такой душка был. Что мы с ним в Рио-де-Жанейро вытворяли – ты не поверишь! Вернулась на Родину – тут полный застой. Гламур с ментами и бандитами. Плюнула и на пенсию ушла. У нас тогда в департаменте многие разбежались. Но скучно без дела дома сидеть. Вот и решила подработать. А тут по тебе вакансия открылась. Смотрю – дурной, но не без способностей. Может чего и выйдет…

– Выйдет, обязательно выйдет. У нас, Маргарита Спиридоновна всего месяц в запасе. Надо поторапливаться. Вы лучше скажите, ваши услуги платные, или как? Учтите, больше десяти процентов от гонорара я выделить не смогу.

– Жаден ты, Парамоша. Точнее, Серж. Не нужны мне твои проценты. Пенсию уже лет тридцать получаю, вполне на свою скромную жизнь хватает. Плата твоя будет стандартная, по расценкам нашего департамента. Три желания исполнишь после сдачи романа издательству.

– И какие же у вас будут желания, – поинтересовался я.

– Сейчас сказать не могу, сама толком не знаю, что у нас получится. Творчество – это процесс крайне интимный. Но не боись, никто душу твою в залог брать не будет. Малой кровью обойдемся. Ну, так как – по рукам. Или побежишь двадцать тысяч по приятелям искать, чтобы аванс проеденный вернуть. Ась?

Я задумался. Ну что эта старая карга сможет попросить. Кран водопроводный починить или продуктов купить на неделю… А, была не была.

– Ладно, поехали. Какой у нас алгоритм будет? Вы диктуете, я по клавиатуре бью. Или как.

– Или как. По клавиатуре ты и без меня довольно успешно стучал. Сначала надо придумать сюжет.

– Сюжет я уже давно придумал. В начале 20 века в столицу приезжает из Японии действительный статский советник по фамилии Фандорин…

– Не спеши. Это уже где-то было. Хтой-то до тебя его уже придумал. Не помню только хто. Сюжет должон быть оригинальным и не избитым. Значит так. Место действия – Москва конца 90-х годов прошлого века. Герои – отставные офицеры спецназа, вылетевшие по разным причинам из армии.

– Бабушка, я про армию писать не умею. Может лучше про действительных статских советников. Ведь те времена мало кто помнит. Любая туфта прокатит.

Но старуха уже впала в транс. Она сидела на стуле возле окна и, держа в руке потухшую гаванскую сигару, тихонько раскачивалась… Я устроился за компьютером и написал заголовок:

ЛЮБОЧКА

Дальше текст начал рождаться как-то сам по себе и, главное, очень быстро:

«Самые яркие воспоминания в жизни любого человека связаны, как правило, с экстремальными событиями. Прыжок с трехметровой вышки бассейна в пятом классе запоминается гораздо ярче десяти лет семейной жизни. Вынужденная посадка самолета, в котором летишь на краснодарский курорт, пересказывается до конца своих дней всем родственникам и знакомым, уже окончательно обалдевшим от этой истории. Эпизод с нападением хулиганов на темной улице и удачный побег от них через несколько лет превращается в эпос о битве с бандитами, их задержании и передаче в руки, как всегда опоздавшим, представителям органов правопорядка.

Моя полная приключений и опасностей жизнь закончилась после увольнения из армии. Десять лет боевых действий на Кавказе в составе спецназа ГРУ, сотни убитых и взятых в плен «духов», бесконечные переходы в горах, засады, «растяжки» – все в прошлом.

Я, Сергей Угаров, тридцати четырех лет, майор в отставке начинаю вести скучную гражданскую жизнь. Впереди, хочешь – не хочешь, свадьба. Затем дети, сад – огород, забивание «козла» во дворе с соседями и гарантированное место на Троекуровском кладбище. Тьфу!

Я отлично знал, чем мне больше всего на свете не хотелось заниматься. Мне, человеку умеющему стрелять из всех видов оружия, прыгать с парашютом в любое время суток и в любую погоду, привыкшему убивать и всегда готовому быть убитым, не хотелось работать. Работать на «дядю». Идти, по примеру сослуживцев, охранять разную сволочь, разбогатевшую до неприличия, пока мы ломали «духов» на Кавказе не было никакого желания. Трудоустраиваться по другую сторону баррикад к бандитам в ОПГ не позволяли моральные принципы, честь российского офицера и мамино воспитание. Хотя звали, было дело. Работать грузчиком в магазине или подсобником на стройке? Можно, конечно. Но только, когда припрет так, что и на пиво не останется.

Короче, решил я уйти в бизнес. Заработать кучу денег и на Канары – пузо греть на пляже. Для бизнеса нужна «оборотка». Моей военной пенсии в три тысячи рублей было явно недостаточно. Государство, правда, одарило небольшой однокомнатной квартирой на окраине столицы. Поэтому, решено. Я закладываю квартиру в банке, беру кредит, открываю бизнес.

Поход по столичным банкам привел меня в отчаяние. Оказывается, моя квартира не интересовала их в принципе. Пришлось обзванивать всех друзей и знакомых и, о чудо, повезло. Старый школьный товарищ Гоша, Георгий Викторович Петушков выручил. Дал пятнадцать тысяч долларов на год. Причем без процентов, чем приятно удивил. Такое бескорыстие в наше время практически не встречается. Все мои родственники и знакомые уже перессорились на почве денег. Кто-то у кого-то взял, не отдал и, понеслось! До мордобоя доходило. Это раньше собирались все вместе по праздникам или просто так и песни пели. А сейчас, одно слово, капитализм. Будь он неладен.

Короче, взял я эти пятнадцать тысяч и вложил в одно дело. В какое, рассказывать не буду. Стыдно. Это там, в горах, на Кавказе, мы спецы. А здесь, в городе, в этих капиталистических джунглях, щенки сопливые. В общем, «кинули» меня. Я в суд, в милицию. Там объясняют, все, мол, по правилам теперешней жизни. Договора подписывал? Подписывал. Печать ставил? Ставил. Утри сопли и вали отсюда. Я к бандитам. Те смеются, не пошел к нам, когда звали, теперь сам выпутывайся. Блин – компот полный.

Пришлось идти к Петушкову с повинной. Так, мол, и так, Георгий Викторович, денег нет, на тебе ключи от квартиры, поехал я обратно на Кавказ «духов» мочить. Георгий, человек серьезный, заведующий кафедрой какого-то там сверхсекретного института, ключи не взял.

– Я, – говорит, – и так знал, что ты деньги мне не отдашь. Дело к тебе есть важное. Я в нашем институте те десять лет пока ты по своим горам бегал, эксперимент один ставил. Сначала была «голая» теория, потом сделал опытную установку. Завтра пробный пуск. Хочешь, спишу долг полностью?

– Конечно, хочу. Что я должен делать?

– Мне нужен доброволец. Три сеанса по две минуты. Каждую минуту зарабатываешь две с половиной тысячи долларов. Идет.

– Идет. А что делать-то надо?

Гоша стал объяснять. Я, сказать честно, мало, что понял. Уж больно много умных терминов он на меня высыпал. Квазипереселение, энергетическое либидо, адреналиновая атака, сверхтуннельный эффект и прочая научная чушь. Попробую рассказать своими словами, так, чтобы и вы поняли, и я сам получше уяснил.

Каждый человек в нашем мире обладает собственным энергетическим полем. У кого-то оно большое, у кого-то поменьше. Но в момент наивысшего напряжения, когда, к примеру, надо подняться в атаку под пулеметы противника, происходит огромный выброс адреналина в кровь и энергетическое поле человека возрастает в сотни, а то и в тысячи раз. Петушков и придумал прибор, способный замерять эту энергию. Но это только начало. Дальше сплошные чудеса начинаются. Оказывается, еще при Советской власти велись секретные исследования о переселении души человека в другое тело. Ребята из Политбюро пытались вернуть себе молодость. Тогда из этой затеи ничего не вышло. Петушков же, подняв старые разработки, сделал открытие, что переселение душ, или обмен телами, возможен. Но только в момент пикового возбуждения энергетического поля человека. Не поняли? Объясняю дальше.

Прибор, созданный Петушковым, сканирует пространство в радиусе примерно одного километра. Если он обнаруживает пиковый выброс энергетического поля человека, тут же включается механизм по переносу души или, если хотите, обмену тел. Трудность заключалась в том, что было абсолютно непонятно, с кем произойдет обмен. Поэтому Петушков и хотел провести эксперимент именно на мне. Подготовка в спецназе ГРУ позволяла надеяться, что я выпутаюсь из любых ситуаций. Или почти любых.

Риск, конечно, просматривался, но не больше, чем в Чечне. Короче, я согласился. Подписал какие-то бумаги, позвонил знакомой девушке Кате. На следующий день, надев чистое белье, пришел в институт и отдался в руки помощницы Петушкова Светлане Ивановне. Даме в годах и с характером.

Я лежал на столе, абсолютно голый, окутанный множеством проводов. Светлана Ивановна, хищно улыбаясь, колола мне в руку снотворное. Гоша объяснил, что снотворное необходимо для того, чтобы человек, который окажется в моей шкуре, спал во время эксперимента и ничего не запомнил.

– Жаль, что я неверующий. Сейчас бы хоть молитву прочитал, – произнеся эту прощальную речь, я провалился в бездну.

То, что сейчас вам расскажу, в действительности заняло всего несколько секунд.

Я сидел за рулем шикарного нового джипа. Причем джип двигался со скоростью примерно сто пятьдесят километров в час. Причем не просто двигался, а обгонял «КАМАЗ» с прицепом. Все бы ничего, но навстречу шел точно такой же «КАМАЗ». Обычная реакция водителя в такой ситуации, уйти в кювет, пытаясь избежать лобового столкновения. Я же прикинув ширину дорожного полотна, решил рискнуть. Включил правый поворот, фары и пролетел между грузовиками. Только оба зеркала заднего вида потерял. Остановился у обочины, огляделся. Рядом со мной сидела, широко открыв рот, красивая молодая женщина. На заднем сидении примостились два пацана лет по пять. По дороге из остановившихся грузовиков бежали мужики с монтировками.

– Дорогая, – пришлось немного потрясти женщину. – Скажи, будь любезна, какой у меня водительский стаж.

– Три месяца, – женщина, наконец-то очнулась.

– Напомни мне потом, чтобы я ездил осторожнее. Хорошо.

Поглядев на часы, я понял, что до конца первого эксперимента оставалось полминуты. Можно было еще успеть удрать от мужиков с монтировками.

Вернувшись в лабораторию, я все подробно рассказал Гоше.

– Ну вот. Первые пять тысяч ты уже отработал. Продолжим или отложим эксперимент до завтра?

– Нет уж. Давай сразу.

– Давай. Светлана Ивановна, укол.

На этот раз у меня было время сориентироваться. Я находился примерно на высоте тысячи метров. Основной парашют болтался как тряпка. Вероятно, Гошина установка поймала пиковое напряжение какого-то начинающего десантника из аэроклуба. Здесь у меня проблем не должно было возникнуть. В такие ситуации я уже не раз попадал. Правда, было одно обстоятельство, которое мешало сосредоточиться, но об этом позже.

Отстегиваю основной парашют, дергаю кольцо запасного, и вот я на земле. Ногу только немного подвернул. Лежу, соображаю, что дальше. А ко мне уже бегут:

– Марина, Марина, – кричат.

Тут я опять в лаборатории очутился. Доложил, все как есть. Только про то, что две минуты женщиной побывал, не стал рассказывать. Разнесут еще потом везде, позора не оберешься.

Отдышался немного, сходил со Светланой Ивановной в институтский буфет, перекусил. Ассистентка в буфете (специально что ли?) рассказала о том, что Петушков, одолжив мне денег, затем сам их и отнял через знакомых коммерсантов. Но слова к делу не пришьешь. Пошел на третий, последний эксперимент. Уже все привычно. Снотворное, мотор, съемка.

Вас когда-нибудь приковывали наручниками к батарее? Страшное зрелище. Если, к тому же, в лицо смотрит дуло пистолета... Короче, деваться было некуда. Напротив меня расположились три братка явно неславянской национальности. Один показывал свое умение в устном счете. Причем считал, почему-то, в обратном направлении:

– Пять, четыре, три, два, один.

Зеро! Я даже увидел, как пуля выходит из дула пистолета и задумчиво летит мне прямо в лоб. Все. Я умер.

Сознание возвращалось рывками. Я то опять проваливался в черный туннель, то снова встречался с встревоженными лицами Петушкова и Светланы Ивановны. Наконец, усилием воли заставил себя очнуться.

– Ну, вот и славно, – Георгий Викторович вытер пот со лба. – А мы уж думали, что тебя потеряли. Давай, рассказывай, что и как.

– Иди ты со своими экспериментами куда подальше, – я попытался подняться. – Светлана Ивановна, в горле совсем пересохло!

Ассистентка, понимающе кивнув, протянула полстакана неразбавленного спирта. Петушков, осознав, что меня лучше пока не трогать, отошел в сторону и присел на стул в углу лаборатории. Спирт сделал свое дело очень быстро. Даже старый школьный товарищ стал не так противен.

– Убили меня. Бандитская разборка. Пистолет «ТТ». Сволочь ты, Петушков, все-таки.

– Сам знаю! – Гоша вскочил со стула и забегал по лаборатории. – Ты, Серега, сейчас доказал, что эксперимент безопасен для испытуемого. Представляешь, какой бизнес можно развернуть!

Мне хотелось дать Петушкову в морду, но навалившаяся дикая усталость не позволила этого сделать.

– Так, Светлана Ивановна, – Петушков подошел к стенду. – Эксперимент будет немедленно продолжен. Я хочу сам понять, что происходит Там. Завтра же соберу ученый совет и сделаю доклад. Весь научный мир встанет передо мной на колени. Я стану богат, очень богат!

Гоша быстро разделся, сам нацепил на себя электроды, сам поставил таймер, причем, уже на десять минут, сам ввел снотворное.

– Все, Светлана Ивановна, включайте установку, – Петушков уснул. Блаженная улыбка воцарилась на его лице.

Мне было интересно наблюдать за экспериментом из лаборатории. Сначала ничего не происходило. Установка тихонько гудела, что-то щелкало. Как вдруг загорелись все сигнальные лампочки. Стрелка прибора, показывающего уровень пикового напряжение, внезапно взметнулась вверх и перескочила в красную зону. Происходило что-то неординарное. Светлана Ивановна в ужасе смотрела на показания приборов.

– Что, что случилось? – пришлось немного потрясти ассистентку и привести ее в чувство.

– Пока не знаю. По показаниям понятно, что источник излучения находится где-то рядом. Буквально в десяти метрах от нас. Причем он настолько мощный, что установка работает в полную силу. – Светлана Ивановна достала сигарету из пачки и попыталась закурить. – Дайте подумать.

Я протянул ей зажигалку.

– Думайте быстрее. Что находится в десяти метрах от нас?

– Кабинет директора, – Светлана Ивановна нервно несколько раз затянулась. – Постойте, постойте. Сколько сейчас времени?

– Седьмой час.

– О, Боже. Неужели это... Нет, нет, не может быть!

– Послушайте, что не может быть. Возьмите себя в руки, наконец.

– Это – Любочка!

– Какая, к чертовой матери, Любочка!

– Секретарша нашего директора. Каждый день после работы в шесть часов он вызывает ее в свой кабинет для подведения итогов дня. Неужели, неужели сейчас там, в кабинете директора, Георгия Викторовича вместо Любочки... Кошмар!

Я все понял. Энергетическое поле человека возрастает не только в момент опасности, но и в момент наслаждения. Наша установка настроилась на волну секретарши Любочки во время ее пребывания на диване в кабинете директора и, согласно своей программе, переселило в ее тело душу Гоши Петушкова. Это был первый случай в истории человечества, когда мужчина смог понять, что чувствует женщина в момент соития.

«Гоше еще повезло, что он не попал в роддом», – подумал я.

Светлана Ивановна плеснула в стакан спирт и, резко выдохнув, выпила.

– А я ведь его, по-своему, любила.

– Не расстраивайтесь, дорогая Светлана Ивановна. Он вернется, он обязательно вернется и расскажет о своих ощущениях.

– Да, да. Вы правы, Сережа. Так интересно узнать, наконец, что же это такое!

«Бедная старая дева», – подумал я. Пора было собираться домой. Встал, надел плащ. И тут мой взгляд упал на таймер. Георгию Викторовичу в роли Любочки оставалось пребывать совсем чуть-чуть. Я подумал немного, дождался момента, когда Светлана Ивановна отвернется, и прибавил на таймере еще десять минут».

Глава 2. Памперсы для писателя

На следующее утро я направился в гастроном напротив за молоком и хлебом. Ночные события как-то отошли в сторону и казались мне чем-то нереальным. Какая-то непонятно куда исчезнувшая старуха, какой-то сумасшедший ученый со своими экспериментами. Бред. За столиком небольшого кафе стоял здоровый мужик с рыжей бородой и с интересом меня разглядывал. Когда я, засовывая батон в сумку, проходил мимо, он схватил меня за локоть:

– Серега, ты. Аль не ты?

– Нет, не я. Вы кто?

– Ну, ты даешь. Неужели память отшибло. Гудермес, Ачхой-Мартан. Забыл, как в 96 за бандитами по горам гонялись?

– Уважаемый, приношу свои глубокие соболезнования, но в далеком 96 я пребывал безвылазно в городе-герое Москве. И выбирался отсюда только на свою дачу в Апрелевке. Сорри.

С трудом вырвав из железных объятий незнакомца локоть, я поспешил домой. Там приготовил яичницу из двух с половиной яиц. Хотел из трех, но пол яйца разбилось о сковородку и досталось коту Веспасиану с утра пытавшемуся что-либо стырить у хозяина. То есть у меня. Выпил стакан молока с куском батона и приземлился за компьютер. «Может купить себе памперсов, чтобы не отрываться от творчества», – подумал я, и тут какая-то неведомая сила заставила меня стучать по клавиатуре изо всех сил:

«На следующее утро я опохмелялся на Петровке в ресторане со странным названием «Шишка». Билет до Моздока лежал в кармане, оставалось прогулять остаток денег и к ребятам на Кавказ. Может, возьмут обратно по старой памяти? В ресторане почти никого не было. Серьезный народ занимался бизнесом, так что пить пришлось в одиночестве. Внезапно раздался звон разбитого стекла.

– Ты что же, гад, виски паленый мне подсовываешь!

Сидевший за стойкой бара посетитель, здоровый рыжебородый мужчина под два метра ростом, запустил стаканом в официанта и, как ни странно, попал. В зеркало, висевшее напротив моего столика.

– Ты меня, боевого офицера, травить вздумал!

Бутылка поддельного виски, полетевшая вслед за стаканом, достигла своей цели, угодив, убежавшему было официанту, точно пониже спины. Прибывшему на шум метрдотелю посетитель дал следующие указания:

– Значит так. Принесешь мне бутылку водки, – подумав, мужчина добавил, – соседу тоже. За моральный ущерб. Зеркало повесишь новое, официанта уволишь.

Затем он повернулся в мою сторону, долго присматривался.

– Серега, епрст! Какими судьбами?

– Сашка! Вот так ничего себе!

Это был мой старый товарищ еще по первой чеченской кампании, командир разведроты майор Вяземцев. Сашка от всей своей широкой души сграбастал меня в объятия. Это были объятия медведя гризли. Пришлось, чтобы освободиться, применить небольшой болевой прием.

– Ты чего буянишь, интерьер портишь?

– Да ну их, лахудры штатские, штафирки задрипанные. Даже напиться, как следует, не дают.

– С чего пьем? С горя, или с радости?

– Да кто ж с радости с утра напивается. Проблемы у меня Серега. В отставку вчера отправили.

«Вот еще один бедолага», – подумал я.

– Ну что ж, тогда наливай.

Мы выпили. Вяземцев немного успокоился.

– Хочешь, расскажу, как дошел до жизни такой?

– Давай, только коротко. Мне еще на поезд надо успеть.

– Коротко не получится. Только ты обещай, что смеяться не будешь и никому эту историю не расскажешь.

– Заметано!

После Чечни меня взяли на повышение. Послали в Англию помощником военного атташе.

Работа – класс. Ничего не делаешь. Весь день по кабакам. Переговоры якобы ведешь о продаже нашего оружия. Вечером, девчонок посимпатичней хватаешь и на природу отдыхать. Так целый год дурака валял. Тут, на мою беду, собрался с дружественным визитом в Великобританию наш президент, будь он неладен. В посольстве переполох страшный. Вызывает меня мой начальник и говорит:

– Ты, Сашка, целый год б...л и виски кушал?

– Так точно, – отвечаю. – Б...л и кушал.

– Я, – говорит, – тебя работой не очень загружал?

– Совсем не загружали, товарищ полковник.

– Значит, пора тебе, майор Вяземцев, Родине послужить.

– Надо, послужим. Что делать? Украсть чертежи подводной лодки или угнать ее в Россию вместе с экипажем?

– Ты похохми мне тут еще. Знаешь, что президент к нам с визитом.

– Конечно, не знаю. Вы ведь еще не объявляли.

– Вот я и объявляю. Будешь, – начальник сделал паузу, и я сразу же почувствовал что-то недоброе. – Будешь ответственным по дерьму.

Так, Серега, я и влип в эту историю.

Надо тебе сказать, что во время визита Первого лица, в посольстве всегда назначали человека, ответственного за продукты его жизнедеятельности. Эта традиция началась еще с Никиты Сергеевича Хрущева. Во время его визита в Нью-Йорк на ассамблею ООН, когда стук ботинком стоял на весь мир, ЦРУшники пробрались в систему канализации посольства и сперли его, как это помягче сказать, анализы. Они по ним вычислили все о здоровье Никиты, о здоровье его родственников до третьего колена. Даже о том, что генсека скоро снимут на пленуме, догадались, суки. Скандал вышел страшный. Всех ГРУшников и ГБистов, ответственных за безопасность выгнали не только из посольства, но и со службы.

С тех пор во время визита всегда назначается офицер, званием не меньше майора, оберегающий отходы главы государства от врагов. Отходы необходимо было собирать, по мере их появления, в особый контейнер и вывозить на Родину, где они закапывались на специально отведенном для этих целей полигоне. В Лондоне таким офицером судьба выбрала меня. Ну что ж, за все надо платить. Приказ есть приказ.

Через неделю начался визит. Начался, если ты помнишь, с того, что президент полчаса не выходил из самолета. Перебрал малость в полете. Потом, на ковровой дорожке, во время исполнения гимна Великобритании, он попытался дирижировать оркестром. Ну, его быстро под ручки, в лимузин и увезли в Вестминстерский дворец на встречу с королевой. Там банкет, речи официальные. Президент наш, ясно дело, устал, и его пригласили на прогулку по парку. Идет он под ручку с королевой и видно со стороны, что его приспичило. Я с ребятами из охраны прячусь за деревьями и понимаю, что сейчас очередной международный конфуз может произойти. Так и получилось.

Президент говорит королеве: «Сорри, мадам, айн момент» (он на трех языках свободно общался), и в сторону. Спрятался за машинку для игроков в гольф, и на колесо пописал.

Все, конечно, сделали вид, что ничего не заметили. Президент опять королеву под ручку и дальше по парку, обсуждает с ней международное положение.

Мне же не до смеха. В «Аквариуме» нас научили принимать быстрые решения. А тут уже ребята из МИ-6 бегут с ключами, готовы колесо снять и в лабораторию на анализы. Они о таком случае тридцать лет мечтали. «Ну, – думаю, – хрен вам»! Подскочил к машинке и на тоже колесо поверх президента! Что тут началось. Англичане объявили меня персоной «нон грата» и потребовали в двадцать четыре часа выкинуть из страны. Начальство купило билет на родной «Аэрофлот» и отправили меня в столицу нашей Родины. Через месяц президент подписал указ о награждении орденом «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. Вчера же объявили об увольнении из армии. Вот такие дела Серега. А президенту и другим, сопровождающим его лицам, с тех пор стали выдавать специальные памперсы.

– Ну, что выпьем?

Мы молча разлили оставшуюся водку. Вяземцев тяжело вздохнул:

– Ты помнишь Мишку Стрежевого, командира второго взвода?

– Как же. Конечно, помню. А что?

– Он сейчас в одном бутике, здесь, неподалеку, манекеном работает.

– Пойдем к нему в гости, по дороге расскажу.

Мы вышли на улицу. Я, сказать честно, уже забыл, что еще полчаса назад хотел уехать на Кавказ. Внутренний голос, не раз выручавший меня в стычках с «чехами», сказал:

– Держись, Серега. Тебя ожидают большие приключения.

– Сам знаю, – огрызнулся я. Попасть снова в одну компанию с Вяземцевым и Стрежевым, и обойтись, при этом, без приключений на свою пятую точку было невозможно.

В первую чеченскую войну мы вместе участвовали в операции по уничтожению банды полевого командира Шамиля Бараева в Шатойском районе. Бардак тогда в армии царил страшный. Воевать никто не умел. Даже наш спецназ только еще опыта набирался. Короче, окружили мы банду в одном небольшом поселке. Единственную дорогу сами блокировали, а со стороны гор, на всякий случай поставили роту контрактников. В полной уверенности, что «духам» деваться некуда, стреляем по поселку не торопясь, и по рации с чеченцами ругаемся. Шамиль же мужик хитрый оказался. Как потом выяснилось, провел он сепаратные переговоры с командиром роты, блокирующей проход в горы. Всего за десять тысяч «зеленых» тот пропустил банду через свои порядки. Бараев вышел к нам в тыл и ударил из всех видов оружия. Хорошо, ребята не дрогнули. Сашка Вяземцев три часа с одной высотки из пулемета бандитов поливал. Стрежевой из снайперской винтовки самого Бараева в ногу ранил. Меня в начале боя контузило сильно. Даже куда стрелял, плохо помню. Первый бой, чего уж там. Потом прилетели «вертушки» и чеченцы отступили в горы. Мы к контрактникам, отношения выяснять. Командир их к тому времени уже смылся. Взял БТР и в сторону Дагестана ушел с деньгами. Самое интересное выяснилось потом.

Оказывается, вся эта рота состояла из бывших членов одной подмосковской ОПГ. То ли «балашихинские», то ли «ореховские», не помню точно. Когда эту банду разгромили более крутые ребята, их командир, вор в «законе» по кличке Серый, велел всему личному составу спрятаться на время на Кавказе и совершенствоваться там в боевой и политической подготовке. У Серого были свои связи с военкомом района. Тот быстро оформил сотню бойцов по контракту и отправил в действующую армию. Только условие поставил, чтобы те со своим оружием прибыли. Бойцы погрузили в джипы «калашниковы», боеприпасы. Даже приборы ночного видения захватили, мы в то время о таких только мечтали, и отправились в Чечню устанавливать конституционный порядок.

Скандал по армии стоял страшный. Роту хотели расформировать и отдать весь личный состав под военный трибунал. Потом начальство одумалось, и контрактников бросили на «зачистки» в Урус-Мартан. Воевать ведь кому-то надо было. Командир же их, по слухам, на полученные от Бараева деньги открыл бизнес в Санкт-Петербурге и вскоре погиб от рук конкурентов. Вот такие дела. Впрочем, извините, я отвлекся.

Мы вышли на Пушкинскую площадь и направились вниз по Тверской. Москва поражала своей показной роскошью и искусственной нищетой. Возле богатых магазинов сидели таджички с детьми и хватали прохожих за ноги. У памятника Юрию Долгорукому просил милостыню одетый в камуфляж инвалид в коляске. Вяземцев протянул ему десятку:

– Где ногу потерял, служивый? Под Ляояном?

Инвалид жадно схватил деньги.

– Трамваем резануло в ночную смену, – не став прикидываться десантником, честно, распознав в нас бывших военных, сказал он и за искренность получил еще червонец.

– Вот, Серега, – Вяземцев достал портсигар, – и нас с тобой ждет вскоре такая участь. Сядем на улице, и будем просить у народа за наши бывшие подвиги.

-Что просить?

– Что заслужили, то и будем просить. Может, на сигареты и наскребем.

– Ладно, хватит о грустном. Расскажи, лучше, почему Мишка манекеном в бутике работает?

– Отсутствие гражданской специальности сказалось. В армии, если помнишь, он часами мог в засаде лежать. Вот этот опыт и пригодился после дембеля. Стоит себе в витрине за пять баксов в час и в ус себе не дует.

– Пять баксов! Слушай, в этот магазин еще не требуются бывшие разведчики?

– Нет, я уже узнавал. Да и не сдюжим мы. Пить нельзя, курить тоже. Бабы опять же пялятся, а ты ни-ни.

– А за что Стрежевого из армии турнули?

– Это длинная история. Лучше он сам тебе расскажет. Да, вот мы и пришли уже.

Вяземцев остановился у огромной витрины магазина. В самом деле, в ней стоял, сверкая черными, как смоль, усами, одетый в шикарный костюм, бывший комвзвода второй роты капитан Стрежевой. В руках он держал толстую трость «а-ля Черчилль». Я постучал по стеклу».

Все на сегодня. Я вытер пот со лба и только тут увидел сидящую напротив Маргариту Спиридоновну. Она вертела в руках недокуренную гаванскую сигару и с интересом меня рассматривала.

– Ну как, писатель. Дела идут?

– Что-то такое начало получатся, – осторожно сообщил я. – А как, по-вашему?

– Пока полная фигня. Какая-то смесь фантастики с реальной жизнью. Хотя про секретаршу ничего было придумано. Я даже посмеялась и подругам своим на работе показала. Не очень понятно, куда ты дальше выплывешь. Наверное, очередной вариант про трех товарищей намечается. Ремарк недоделанный. Кстати, что за мужик к тебе в гастрономе приставал?

Продолжение следует. Или не следует...

Другие произведения автора:

Служу Советскому Союзу!

Кабан, пиво, прокурор

Ужасы и любовь нашего детского садика - 2

Это произведение понравилось:

Юлия Карамушка

Рейтинг: +1Голосов: 1485 просмотров

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий

RSS-лента комментариев