Искажение. На стадионе

На стадионе.

Притихнув и вытягивая последние капли дыма из окурка, Анька, отвлекаясь от кошмарного сновидения, размышляла, куда бы в следующий раз повести новую подружку, и как бы устроить так, что бы мальчишки свалили на сутки из квартиры… тогда уж она точно сможет насладиться без помех и постоянных оглядываний обществом белокурой красотки…

Мечты охватили её, полусонную, полупьяную, цепкой паутиной, настолько показавшейся реальной, что соски Аньки мгновенно вздыбились, заныли приятной и желанной  легкой, навевающей безумие болью…

… В окно, занавешенное плотными, пыльными гардинами ударил мерцающий и переливающий свет синих, зловещих мигалок, укрепленных на крышах автобусов и легковушек. Где-то далеко-далеко, будто бы в иной, чужой жизни раненым мамонтом взревел и замолк дизель бронетранспортера. И через мгновение все шумы перекрыл резкий, неприятный голос, многократно усиленный динамиками настолько, что даже стекла тихонечко задребезжали, услыхав: «Внимание! Проводится очистка района от асоциального элемента и люмпенов. Всем оставаться в своих квартирах и приготовить документы для проверки. При попытке покинуть квартиры огонь открывается на поражение». И будто подпись под воззванием – короткая, злая очередь из автомата.

На постели в художественном беспорядке, расположились очнувшиеся от тяжелого, похмельного сна, взъерошенные, полуодетые, испуганные и мучимые жаждой, перебить которую могли только пятьдесят граммов водки, очумело поводящие друг на друга заспанными, чуть покрасневшими глазами. Во мраке спальни, чуть подсвеченном сполохами мигалок с улице, их силуэты напоминали испуганных, встревоженных крысят в гнезде. Да, вообщем-то, таковыми они и были: прячущиеся от всех, тащившие, что плохо лежит, озлобленные на мир за то, что устроил их в этой жизни так несправедливо.

Саня коротко, судорожно зевнул, закопошился, пытаясь поближе придвинуться к названной сестренке, как будто она могла укрыть, защитить его от злобных сил, возникших за окном. Варлам откинулся обратно на подушку, с которой приподнял голову, прислушиваясь к объявлению, а Сёма как-то ловко и шустро переполз в дальний угол лежбища, пытаясь затаиться там.

– Песец, – равнодушно сказала Анька, поглаживая себя по бедру, стараясь не думать о своем вещем сне. – Толстый…

– Что будем делать? – лениво, будто речь шла не о них, поинтересовался Варлам.

Анька попробовала пожать плечами, но мешал братик, прижавшийся головой к левому, и жест вышел скомканный. В эту самую секунду ей было совершенно все равно, что происходит вокруг, казалось, она знала финал и невозможность его предотвращения.

– Ловят кого-то, – подал голос из темноты Сёма, – за так бы не приехали.

– Всех возьмут, – разочаровал его, лениво проговаривая слова, Варлам, – не уйти, а мы тут все без работы и пособий.

– Ты уже попадал? – поинтересовался Саня, кажется, уже просыпаясь и приходя в себя.

– Только раз, давно, – нехотя сказал Варлам. – Ушел я тогда с накопителя. Сейчас уже не уйдешь.

– Почему? – спросила Анька.

Вот ей-то, как раз, ничего и не грозило, кроме учета за проживание в асоциальном месте, работа у нее была, официальная и неплохая. Да и за названного брата она могла вступиться, вот только присутствие Варлама и Семена, явно не зашедших на огонек скоротать вечер сводило на ноль все социальные преимущества девушки.

– Попадешь – увидишь, – не стал пояснять Варлам, закидывая руки за голову и тяжко, утробно вздыхая.

– Бить будут? – простонал из своего угла Сёма.

– Будут, – пообещал Варлам, – но потом. Здесь у них вежливость. Как в сказке.

За окном слышался дружный топот десятков ног, обутых в тяжелые, подкованные ботинки. Мелькали какие-то огни, раздавалась беззлобная, но крепкая ругань, звякал металл.

Анька попробовала подтянуть к животу ноги, не получилось, мышцы не хотели слушаться, требовали покоя и расслабленности. «Что же теперь будет, – подумала она. – Со мной… с мальчишками».

В двери требовательно застучали, и почти тут же щелкнул замок, открытый, видимо, универсальной отмычкой. Для «ликвидаторов», даже работающих вежливо, входная дверь не была преградой. Кто-то протопал в кухню, заскрипели еле слышно открываемые двери туалета и ванны. Распахнулась дверь в комнату.

– Ого! Тут они, все в сборе! – выкрикнул появившийся на пороге «ликвидатор».

Судя по голосу, это был совсем молоденький мальчишку, может чуть старше Варлама, но он стоял перед распластанными на постели, оцепеневшими от собственного бессилия мальчишками, как сказочный злой тролль: в тяжелых, высоких ботинках, прорезиненном костюме химзащиты, из-под которого топорщился угловатыми очертаниями бронежилет, в шлеме с темным забралом, с мощным фонариком в левой руке и коротким, массивным пистолетом-пулеметом в правой. Здесь и сейчас именно этот парнишка был хозяином жизни.

Но, как оказалось, и над этим маленьким хозяином были свои хозяева, побольше и посильнее. Отодвинув плечом замершего на пороге «ликвидатора», в комнату вошел второй,  покрупнее размером раза в полтора, без шлема, коротко стриженный с узкими, плотно сжатыми губами и брезгливым выражением лица.

– Обколотые что ли? – спросил он, поднимая наизготовку пистолет. – Тогда ухо в остро держать с ними. Наркоши – это сюрприз на сюрпризе.

– Не колемся мы, – попробовал сказать Варлам.

– А мне все равно, это пускай врачи разбираются, – ответил высокий и тут же уточнил у младшего напарника: – Наших фигурантов тут нет?

– Нету, не наше счастье сегодня – объяснил очевидное напарник и тут же скомандовал: – Чего разлеглись? Встать! Оправиться! Одеться! И быстро…

– А куда теперь спешить? – спросила Анька, обхватывая руками колени. – Все равно ночь насмарку пошла.

 – Ты проститутка? патент есть? – ткнул в нее стволом пистолета старший.

– Живу я здесь и трахаюсь с кем хочу и как хочу, – разъяснила Анька, начиная наливаться злостью.

– Жила, – уточнил старший. – Теперь эту квартиру займут другие, а потом мы ликвидируем и их.

– У меня всё в порядке в жизни, и я работаю, – с вызовом сказала Анька. – Ликвидация – это не для меня.

– Попалась с этими – значит, и для тебя, – пояснил старший. – Думаешь, нам охота разбираться в дерьме: кто с документами, кто без? кто люмпен, а кто просто сюда пописать зашел?

– Зачем же тогда… –- Анька не договорила, всё становилось на свои места, она заняла место, предназначенное судьбой.

– Эти тоже местные? – кивнул старший на мальчишек.

– Местные, – согласилась Анька.

– Больные? психи? есть? – спросил он.

Анька промолчала, мальчишки тоже. Саня вообще старался забиться, спрятаться за сестру, что выглядело, учитывая Анькины габариты, смешно, если бы не было так страшно. Варлам и Сема впали в ступор, равнодушно уставившись опустошенными глазами перед собой и не реагируя на разговор Аньки со старшим «ликвидатором».

– Эй, босота, вас силком подымать или сами пойдете? – подал голос продолжавший стоять в дверях молодой парнишка. – Не успеете одеться, поедете голышом, как есть…

– А зачем нас подымать, начальник, – спросил Варлам, старательно отводя глаза в сторону, – мы же здесь живем, никого не трогаем…

– На счет "три" зову выводную группу, – сказал старший, засовывая пистолет в кобуру на поясе и отодвигая ее куда-то на задницу. – Те уже разговаривать не будут…

…Анька выпрыгнула из автобуса на серый, растрескавшийся асфальт, освещенный прожекторами, и с трудом удержала равновесие на своих каблучищах. Все-таки шпилька в пятнадцать сантиметров не предназначена для околоспортивных упражнений. Следом за ней выбрался Саня и прижался к названной сестре, как маленький, хоть и был почти одного роста с ней в своих кроссовках.

Площадку, на которую из автобусов сгружали свезенных «ликвидаторами» люмпенов, окружал высокий, метра в три, двойной забор из частой металлической сетки. По углам, на сваренных из стальных труб мачтах, горели прожектора, заливая белым, неприятным для глаз светом каждый сантиметр асфальта. В сумраке заканчивающейся ночи, за сеткой, виднелись силуэты охранников с длинноствольными автоматами наизготовку. И – где-то далеко, надрывно и злобно лаяли собаки.

Анька поежилась, в курточке на голое тело, в короткой юбчонке значительно выше колен сейчас было довольно прохладно, а одеться потеплее и потщательнее «ликвидаторы просто не позволили. Стоящий рядом Саня обхватил ее за плечи рукой, то ли согревая, то ли опасаясь, что их разделят прямо здесь.

Вслед за ними из автобуса вышли еще чуть больше сотни человек, взятых в их квартале, из соседних домов, да еще и подсаженные в пути, когда у «ликвидаторов» сломались сразу два автобуса в колонне, и пришлось срочно, прямо на дороге, распихивать народ в оставшиеся, уже не учитывая никакие писанные нормативы.

Автобус, в котором они приехали, был последним в колонне, и пришлось долго и нудно ждать на стоянке, пока приемщики разберутся с люмпенами с предыдущих. Окна в автобусе были наглухо закрыты, да еще и загорожены специальными, приваренными снаружи щитками, духота стояла необыкновенная, но люди молчали и совсем мало двигались, рефлекторно стараясь не привлекать внимания даже в компании себе подобных. Большинство вынужденных пассажиров было молодо и зелено, в такую переделку попадали впервые и заранее уже не ждали для себя ничего хорошего, наслушавшись от старших, живущих рядом, справедливо страшных рассказов про дела «ликвидаторов» и их отношение к люмпенам.

Когда из автобуса выбрался последний, и «ликвидаторы педантично проверили салон – а вдруг кто-то спрятался под сидениями? – над переминавшимися с ноги на ногу людьми зазвучал повелительный голос: «Внимание! Сейчас откроется дверь и вы медленно, по одному, пройдете на место сортировки. Запрещается бежать, прыгать, делать резкие движения. Запрещается курить, оправляться, ложиться на землю и спать. За вами ведется постоянное наблюдение. Охрана имеет право применять оружие на поражение без предупреждения».

Маленькая калиточка приоткрылась прямо в сетке забора, за ней начинался узкий коридор из толстых металлических прутьев. Поглядев на него, Анька вспомнила, что точно по такому же, но только гораздо ниже, выгоняли в цирке на аренду хищников. По спине, крупными мурашками, пробежала дрожь. «Что ж это – и нас, как зверей, погонят?»

На другом конце коридора проходящих встречала пара вооруженных «приемщиков» с автоматами наизготовку, и еще один – безоружный, но с ручным детектором металла, быстро проводящий досмотр. Однако, скорость прохождения резко падала, стоило только приборчику издать звук. Автоматчики отступали на шаг, безоружный просто-таки отпрыгивал, и тут же откуда-то сверху, через динамики раздавалась резкая, оглушительная команда: «Медленно вытащить и положить на землю металлические предметы, отойти на три шага, сесть на землю спиной к «приемщикам». К сожалению, у большинства привезенных в карманах были монетки, на руках часы, многие сохранили еще и мобильные телефоны, калькуляторы, а кто-то, совсем уж предусмотрительный, прихватил аж плоские консервные банки. И все это безжалостно выгребалось при проходе через коридор и складывалось в сторонке на широком металлическом столе.

Анька с братом прошли «приемку» чисто, ручной детектор не среагировал на фольгу в паре пачек сигарет и на разовую зажигалку. И мальчик с девушкой, в числе первых из последнего автобуса, оказались в гулком, бетонированном тоннеле, высоком, серовато-мрачном, хоть и ярко освещенном. «Ань, я понял, – шепнул ей на ухо Саня. – Это ж стадион, я тут был пару раз…»

Он оказался прав.

Футбольное поле, когда-то зеленое и ровное, было разделено на несколько десятков клеток, сооруженных из металлической сетки, приваренной к загнанным в землю стальным  балкам. В каждой клетке стояло и сидело по сотне с лишком людей, одетых разнообразно и совсем не по сезону. В ярких лучах прожекторов, заливающих все поле беспощадным, слепящим светом, Анька разглядела и девушек в шортиках, и парней в одних только футболках и трусах, кое-кого из них украшали синяки и кровоподтеки, но были здесь и люди постарше, одетые основательно, видимо, не первый раз попадавшие в «чистку». Но они держались от растерянной, угнетенной молодежи особняком.

Иногда к маленьким калиткам, устроенным в сетках, подходили вооруженные «приемщики», кого-то выкликали и уводили с собой, в помещения под трибунами. Позже кто-то возвращался, кто-то нет. Но это предутреннее движение было вялым, не привлекающим внимания, каким-то утомленным и рутинным.

Пока еще не уставшие стоять, Анька, Саня, Варлам и Сема сгрудились в своем отсеке вместе с сотней таких же молодых и глупых мальчишек. Девчонок среди них было мало, наверное, с десяток. В основном люди молчали, лишь изредка тут и там в маленьких группах, на которые они разбились, возникали резкие, нервные перепалки, обрывавшиеся так же внезапно, как и начинались.

Анька почти сразу, как они попали в клетку, заметила болезненное выражение лица Семы, а потом сообразила, что тот просто пытается справиться с мочевым пузырем, гримасничая и переминаясь с ноги на ногу. «Вот это дела, – подумала девушка, – у него и дома-то так бывало, чуть что, и в сортир, особенно после водки, и как же с этим тут быть? Вряд ли кто выпустит в сортир… значит…»

– Саня, – тихонько позвала Анька, – слышь, передай соседям по цепочке, что вот в углу, где посвободнее, будет сортир, что б всем под себя не гадить. Пошли, Сема, мы тебя от «приемщиков» прикроем, поссышь…

Так и сделали, аккуратно, не спеша, переместившись в уголок, как бы подальше от света, окружив с помощью соседей Сему плотным кольцом. Анька каблучком выковыряла в земле маленькую ямку, нервно посмеиваясь, что теперь освоила профессию и ассенизатора. Спустя некоторое время, оказалось, что не  один Семен мучился такой проблемой, следом в уголок потянулись и другие. Анька шикнула на товарищей по несчастью, что не создавали сутолоки и не рвались к «удобствам» все сразу, привлекая внимание наблюдающих за порядком часовых. И простое до сего момента бытовое действо превратилось в настоящую, захватывающую игру, с перешептываниями, подмигиванием, осторожными перемещениями, прикрытием отсутствующих. Может быть, Аньке и показалось, но всё это отвлекло мальчишек, согнанных в загон от мрачных мыслей, чуток развеяло подавленное настроение. Ну, что же, люди, занятые, пусть и таким, делом, меньше подвержены депрессии даже в подобных обстоятельствах.

Потом пришел от соседей тихий разговор, мол, какая-то девка просит, что б ее женщины прикрыли, не может при мужиках…

Когда Анька, как-то незаметно взявшая на себя роль лидера, которому до всего есть дело, пробилась опять в угол, там стояла в окружении шести девушек совсем юная парочка: он, хрупкий блондинчик лет пятнадцати, чистенький, даже, кажется, с носовым платком в карманчике отглаженных брюк, и она, еще моложе, вся аккуратненькая, испуганная. «Ты не будь дурой, – посоветовала Анька, – не на курорте, вот сейчас-то мы поможем, а дальше как? Привыкай, что это делать надо просто…» Но девочка краснела, переминаясь с ноги на ногу, и даже пускала слезу, ей сделать это так просто было очень трудно.

Анька поймала себя на мысли, что ей не только не жалко юное, стыдливое создание, но эта неуместная, детская стыдливость вызывает в ней приступ бешенства, желание врезать поддых девчонке, плюнуть в лицо пареньку и смотреть, как они будут утираться. «И откуда только берутся такие чистоплюи? и как сюда попадают? – подумала она, отворачиваясь. – Не бывает таких люмпенов, что б оправиться на людях не могли. Кого же тогда пригребли сюда «ликвидаторы»? и зачем они это сделали?» Такими вот отвлеченными рассуждениями погасить взрыв ярости Анька смогла, но вот заставить себя смотреть на эту парочку – нет. Поняв, что ничего не мешает несчастным созданиям, попавшим на стадион неведомыми путями, Анька начала осторожно перемещаться обратно.

Вернувшись в «свой» уголок, девушка увидела, что ее друзья приготовились уже к полноценному отдыху. И то верно, ночь была уже на исходе, далекое небо над стадионом посерело, готовясь расцветиться через часок солнечными лучами, нервное напряжение, вызванное задержанием, доставкой, проверками, потихоньку спало, организм требовал отдыха. Но и со сном оказалось все не так просто. Запрет ложиться на землю никто не отменял, и едва человек устраивался под ногами соседей, как откуда-то из темноты раздавалась автоматная очередь. Пули обычно проходили выше сетки, но иной раз запутывались в ней, высекая злые искры рикошетов. Кого-то, похоже, рикошетами задевало. Но «приемщики» оставались равнодушными к крикам и стонам раненых и требованиям их соседей оказать помощь. Ответом бывали новые очереди. Кого-то это пугало, и он начинал метаться по клетке, как звереныш, натыкаясь на соседей, получая от них пинки и затрещины, кто-то равнодушно смотрел на текущую кровь, кто-то пробовал оказать помощь, перевязывая пострадавших.

Однако, большинство уже приспособилось к таким условиям.

И Анька не стала мудрить, присела спина спиной к Сане, подтянула повыше колени, да и хрен с ним, что кто-то будет любоваться на ее узенькие трусики не первой свежести, пристроила голову на руках и задремала. На сон это, конечно, походило мало, но хотя бы немного отдохнуть позволило. 

Другие произведения автора:

Бегство 1

Перевертыш гл.17

Пыль. Часть II. гл.11