Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 30

Кондор

До тех пор, пока потолок не затрясся, по нему не побежали извилистые трещины, а нас всех не засыпало штукатуркой – пациенты каким-то образом ещё ухитрялись сохранять спокойствие. Но тут началась паника.

Первой вскочила Лидия, за ней, отчаянно цепляясь за стены и охая, девочка Майя, потом в палату, споткнувшись обо что-то у двери, влетел Даклер.

   — Пора уходить! – оповестил он общество, хватаясь за бок и пытаясь отдышаться. – Они идут сюда!

   — Кто? – уточнил я, не двигаясь с места. С кровати сползла Лаэрри, за всей этой суетой с присущим учёному любопытством наблюдал Тележкин. Джерри упёрся спиной в дверь, толкая её, чтобы полностью открылась, и дверь повезла по полу что-то тяжёлое, оставляя за собой широкую кровавую дорогу. Я узнал санитара с дневной смены. Правда, теперь он был располосован от шеи до паха. Санитар при жизни был здоровенным, а Джерри был раненым, поэтому Майя принялась ему помогать.

   — Они. – Даклер нетерпеливо мотнул головой. – Я не знаю. Они весь город разгромили…

   — А патрульные? – уточнил я, поднимаясь.

   — А патрульные – вот, мы вас сейчас отсюда вывезем.

   — Куда? В участок?

   — Участок сгорел.

   — А куда?

   — Не знаю пока...

   — Давайте ко мне в подвал, – предложила вдруг Лаэрри. Пока все приходили в себя, впервые за много лет услышав её голос, она добралась до Даклера и Майи. – Скорее.

Мы кое-как выбрались в Город… точнее, в то, что от него осталось.

Картина нас ждала отнюдь не из приятных.

И без того унылый городской пейзаж заволокло едким черным дымом. Дым заставлял кашлять и ел глаза, и мы невольно уткнулись носами в рукава. Кое-где ещё посверкивали угли, и даже язычки огня. Все это открылось нам сквозь разбитое окно приёмного отделения госпиталя, но само здание практически не пострадало, то есть, никто его не поджигал, просто разграбили. Причём, разграбили грубо и откровенно варварски, будто загадочные подземные жители были существами полуразумными. Валялись опрокинутые шкафы, ворохами – бумаги и документы, кое-где залитые чернилами, под ногами хрустело битое стекло. Трупов, по счастью, более не наблюдалось. Мы проследовали через распахнутые настежь двери и оказались на пустой улице.

Никого не было. Мимо пробежала раненая собака, подволакивая окровавленную лапу.

   — А далеко идти? – спросила Майя. Девочка неуютно ёжилась.

   — Нет, – ответила вместо Лаэрри Лидия. – Видишь, вон тот дом?

   — Вижу.

   — Нам туда.

   — Тогда идём скорее. – Майя затравленно огляделась и первой шагнула в указанном направлении, подхватив носилки.

   — Куда, швы разойдутся, – сказал я и отобрал ручки, но девочка возразила:

   — Не разойдутся, Дэннер хорошо зашивает.

   — Дэннер у нас, прям, швея-любительница, – буркнула Лидия.

   — Швея-пианистка, – прибавил Даклер, и она невольно хихикнула.

   — Идёмте, – чуть повысила голос Майя.

   — А чего ты так нервничаешь? – Тележкин подхватил другой конец носилок. – Боишься?

   — Конечно, – удивлённо подтвердила девочка.

   — Подземных?

   — Конечно, – повторила Майя.

   — Почему? – спросил Даклер, и Майя разъяснила, ещё более удивившись вопросу:

   — Потому, что их много, и они опасные.

   — Хорош болтать, – одёрнул я взрослых. – Ей виднее.

Сквозь дым и чад было тяжело идти раненым, и мы поддерживали друг друга, и на всякий случай, тащили носилки. Некоторые дома обвалились и ещё тлели, похрустывая сгорающим деревом, развороченные подземными тварями дороги так и не успели починить. Теперь другие подземные твари довершили начатое, уничтожив некоторую часть наземных коммуникаций.

Мы так никого и не встретили – впрочем, дорога была короткой, минут на десять. Только однажды мне показалось, что за дымовой завесой простучали чьи-то быстрые шаги, и мелькнула маленькая тонкая фигурка. Я мог поклясться, что видел Лесли, но окликнуть не было сил.

Тем не менее, добрались мы без приключений, вошли в дом и первым делом закрыли все окна – от дыма. Свет включать не стали, чтобы, в случае чего, не выдать себя, устроили наиболее тяжело раненых на диване в гостиной, а Даклер и Витька отправились на кухню за провиантом и медикаментами, которые не представлялось возможным прихватить из госпиталя по причине его разграбления.

Они ушли и пропали.

Когда, спустя минут двадцать, мы заподозрили неладное, внизу, на первом этаже, где находилась кухня, было по-прежнему тихо.

   — Надо проверить, – озвучила всеобщую мысль Лидия.

   — Пойду я, – немедленно вызвалась Майя, подхватившись с дивана.

   — Почему ты? – обернулся я.

   — Потому, что я их хорошо знаю, и могу попробовать договориться. – Майя нервничала и непроизвольно теребила косичку. Могу поспорить, что она попросту чувствовала вину за происходящее, как часть подземного города, и надеялась хоть немного помочь нам. Поэтому я согласился, невзирая на отчаянные протесты Лидии, у которой невовремя разыгрался инстинкт защиты потомства. Спустя пару минут, впрочем, она сдалась, и было решено идти втроём.

…Даклер с Тележкиным сидели на кухонном столе, разоружённые, удручённо подперев подбородки и болтая ногами. Когда мы вошли, стоявший у окна человек медленно обернулся, а собака у его ног угрожающе зарычала.

   — Наконец-то, – с ленивым облегчением в голосе приветствовал незваный гость. – Я уж заждался. Ещё кто-нибудь есть наверху? Я видел, как вы входили, вас, кажется, было несколько больше. Здравствуй, Майя.

   — Ты кто такой? – осведомилась Лидия. – Мы тебя в гости не приглашали.

Незнакомец поморщился.

   — И эту маленькую предательницу тоже?.. – Тут он неожиданно улыбнулся и указал стволом револьвера на Майю. – Да ладно, ребята, не будем хамить друг другу. Я, как и вы, мечтаю прекратить это безобразие, но никто не хочет мне помогать. Придётся нам действовать сообща.

Аретейни

Триумфальная поездка через весь город на танке – вот, что оказалось для меня настоящей фантастикой. Нам повезло, что танк был современный – для меня современный – оснащённый автоматической системой навигации и возможностью голосовых команд – я была не в лучшем состоянии, чтобы дёргать рычаги и давить на гашетку. Плохо только, что бортовой компьютер оказался умный. То есть, слишком умный.

Едва я запустила двигатель, ожили, зашуршали динамики, и приятный мужской голос произнес:

   — Вас приветствует система управления «Красная заря-282», прошу экипаж занять свои места.

   — Заняли уже, – сказала я. Было интересно пообщаться с боевой машиной, но инструкция для дураков хороша в бою, когда думать некогда. А мы не в бою. Так я компьютеру и сообщила: – Обстановка мирная, не распинайся.

   — Принято. Укажите желаемое наименование системы навигации, – ответил компьютер, и передо мной вспыхнул сенсорный экран с мигающей вертикальной полоской.

   — Ой, – сказала я. Мне ещё ни разу не доводилось нарекать имена разумным боевым машинам. Хотелось что-нибудь этакое – звучное и судьбоносное. Как говорится, как вы яхту назовёте – так она и поплывёт.

   — Э-э… Ярополк, – рискнула я, и буквы отобразились на панели.

   — Принято, – послушно согласился компьютер. – Укажите желаемый интерфейс…

   — Пропустим интерьер-дизайн, – поспешно перебила я.

   — Принято. – Экран вспыхнул стандартной защитно-зелёной темой с ракеткой в углу. Художники – весельчаки на военных базах.

Я вздохнула поглубже для храбрости и начала:

   — Я, Журавлева Татьяна Владимировна, позывной – Аретейни, старший сержант по ОВП, специальность – фельдшер, командир экипажа. Экипаж составляют два человека, я и мой… помощник, Горислав, военного звания не имеет. Цель поездки – полевые испытания машины. Условия: город, лес, болота. Предполагаемая длительность испытаний – пять часов. Приказываю: дать внешний обзор.

Вспыхнули экраны, и я увидела Храм, серый бетонный забор, фрагмент покосившегося сарая и широкую площадку перед библиотекой, бывшую некогда площадью Ленина.

   — Приказываю: полный вперёд. Орудие привести в боевую готовность.

   — Мы же не собираемся стрелять? – ввернул Горислав. Он, похоже, чувствовал себя не совсем уверенно. Ещё бы.

Я откинула волосы с лица. Танк мягко двинулся вперёд, постепенно разгоняясь.

   — Если потребуется – ещё как собираемся.

Старец укоризненно покачал головой, но спорить не стал.

Я устроилась поудобнее, решив, для начала, сориентироваться.

   — Ярополк, – что за глупость – имя для машины! – дай карту местности.

   — Пожалуйста, – вежливо отозвался компьютер, и мне показалось, что броня сделалась прозрачной – это включилась интерактивная объёмная карта системы «Полесье-5-2», изобретением которой Советский Союз обязан талантливому белорусскому учёному, жившему в прошлом веке. Горислав невольно вздрогнул.

   — Это карта, – пояснила я, оглядываясь. – Компьютер, масштаб увеличить в три раза.

Мы, словно Алиса, съевшая волшебный пирожок, стремительно выросли в несколько раз – это отдалилось изображение. Я сразу увидела легендарный завод, о котором тут все говорят.

   — А теперь приблизь вот этот объект, – попросила я, ткнув в него пальцем.

   — Пожалуйста. – Завод подъехал ближе, увеличившись в размерах. Я подумала, что многим людям не помешает вшить столь же вежливую программу – жить стало бы заметно проще, да и приятнее.

Горислав молчал, компьютер тоже, и никто не мешал мне, таким образом, разглядеть здание в подробностях, а разглядев – очень удивиться.

   — Да это не завод! – сообщила я. – Это ЭНИИМПВП, у меня мать там работает!.. Работала… так. Если институт находится в Сокольниках, а мы – в центре города, то ехать нам, при учёте скорости…

   — Сто двадцать шесть минут и тридцать две секунды, – любезно подсказал компьютер. – Если будем двигаться без остановок, прибудем туда в четыре часа двенадцать минут и восемнадцать секунд по местному времени. Время московское, часовой пояс…

   — Излишняя информация, – прервала я. – Приказываю полный вперёд. При обнаружении угрозы стрелять на поражение. Приказываю включить автопилот. Людей не сбивать. И… карту оставь. Пожалуйста.

Все-таки очень красивая же карта!

   — Ехать долго. Может, чаю, экипаж? – предложил Ярополк, чем привёл Горислава в полнейшее и окончательное изумление.

Дэннер

Путь далёк у нас с тобою,

Веселей, солдат, гляди!..

Черт, брысь отсюда, кому сказал!..

Большой важный муравей шмыгнул в сторону, обиженно щёлкнув жвалами. Второй приподнялся на задних лапках, положив передние мне на бедро – как собака. Усики чуть шевельнулись, исследуя, насколько я съедобен, и имею ли шансы пригодиться в муравейнике.

   — Только не кусайся, идёт? – сказал я, замерев на месте, а именно – перед самым забором. Собственно, муравейник возвышался неподалёку, охватывая этот самый забор с двух сторон.

Вьётся, вьётся знамя полковое,

Командиры впереди.

Солдаты, в путь, в путь, в путь!

В путь!

А для тебя, родная,

Есть почта полевая…

Путь и, правда, неблизкий. Да и почты для Ласточки я не предусмотрел. Муравей беспокойно переставил лапки – вервольф пахнет опасностью.

   — Что, не нравится?.. Эх, ты. Хорошая же песня. – Я достал из нагрудного кармана небольшой листок. На нём был изображён быстрым карандашным наброском – не портрет даже, а поспешная зарисовка. Я люблю рисовать, но я уж точно, не художник. А тогда просто возникла необходимость: я знал, что скоро снова придётся разойтись с ней в разные стороны, а с наброском – она, вроде как, всегда будет рядом со мной. Вот и зарисовал её лицо на одном из листков отчётного блокнота, пока она была в ванной, перед тем, как отправиться в госпиталь. До сих пор очень ярко помню, как вёл карандашом практически интуитивно, часто закрывая глаза, чтобы удержать перед ними образ, чтобы так не отвлекала комната, и старался поймать мягкое тепло её энергии. Всего несколько быстрых линий – а Ласточка улыбалась с листочка – совсем-совсем настоящая, вот-вот засмеётся, или нахмурится. Рисунок ведь был создан в тот момент, когда я наиболее ярко чувствовал её.

Я осторожно протянул листочек муравью, чтобы он пощупал его усиками.

   — Видишь? Я должен к ней вернуться. Не кусайся, хорошо?

И случилось странное. Муравей поднял затянутую в блестящий хитин голову и словно внимательно поглядел на меня. Затем слегка тронул усом мою руку, будто прощался, развернулся и убежал.

Понимал ли он мои слова, или просто ощутил, что я не враг – не знаю. Но что бы я за тварью был, если бы другие твари не могли со мной договориться?..

Впрочем, это я опять теоретизирую. Муравей просто искал еду…

Еще раз поглядев на рисунок, я аккуратно свернул его и спрятал обратно в карман.

«ЭНИИМПВП»

   — «Экспериментальный научно-исследовательский институт…» – вслух расшифровал я. – А дальше не знаю. Сами вы – завод…

Под сапогами захрустела привычная в старых зданиях кирпично-бетонная крошка, изредка дополненная битым стеклом. Впереди виднелось за порослью кустарника одноэтажное, некогда белое, строение, в стене которого смутно темнел дверной проем. Проходная.

Ветви недовольно зашелестели, когда я отвёл их в сторону. Муравьи здесь попадались чаще, они деловито сновали туда-сюда, иногда перетаскивая разные нужные предметы – ветки, дохлых червей и жуков, камешки. Но в проходную почти не совались.

Я слегка толкнул ржавый турникет, и он с грохотом рухнул, взметнув пыль и перепугав муравьёв. Справа, за грязным стеклом, встрепенулась ползучка, и была тут же согнана ещё двумя муравьями. Оставив сцену из жизни околоинститутской фауны, я, пригнувшись под обвалившимся листом кровельного железа, проследовал на территорию. Вперёд уводили заросшие и проржавевшие железнодорожные пути, на которых стояла наполовину вросшая в землю вагонетка. За кустами их пересекала ещё одна ветка.

Я невольно остановился, будто налетев на невидимую стену.

Рельсы были чистенькие, блестящие, шпалы крепкие, все гаечки – аккуратно смазанные.

Одновременно с тем до меня донесся скрип дрезины. И стук колёс на стыках рельс.

И вот тут-то сделалось несколько неуютно без оружия.

Я отступил в сторонку, сойдя с путей. Дрезина, судя по звуку, приближалась. Природное любопытство во мне отчаянно сражалось с природной же осторожностью, и, наконец, победило. Я остался стоять на виду.

Не прятаться же в кусты – это просто-напросто глупо. Да и вообще, подглядывать из кустов невежливо. И я твёрдо решил остановить таинственных рабочих и, для начала, попытаться узнать у них про девчат. Чем черт не шутит, авось, и подскажут. Даже если призраки – мне-то, скажите, какая теперь разница? Лучше призраком быть, чем вервольфом. Главное, чтобы свои же не рассеяли, пока их спасать буду. Представив эту сцену, я невольно усмехнулся.

Алиса

Мы сидели в просторной ярко освещённой комнате за кафедрой и рассказывали по очереди, кто мы, собственно, такие, и откуда пришли. А люди в бирюзовой форме слушали нас очень внимательно, и кто-то даже записывал нас на диктофон. Встретившая нас Маша, то есть, младший научный сотрудник Мария Викторовна, стояла за спиной, положив руки нам на плечи, словно хотела успокоить. Мы рассказывали все, что знали. Вначале я поведала собравшимся о Городе, о тварях и черных дождях, о видеозаписи в пустом институте. Потом Нэйси принялась рассказывать такое, что я очень удивилась. Она говорила про подземный город, про коллектор и катастрофу, о которой ей рассказали в том подземном городе. Признаться, тут даже я раскрыла рот. В какой-то момент в зал тихонько вошёл серьёзный человек в чёрной кожаной форме – почти как у наших патрульных. Он был, правда, похож чем-то на Кондора – не одной формой – только моложе. Крепкий и подтянутый, а на вид лет сорок. И волосы у него были коротко острижены, а из-под чёрной кожаной куртки виднелись синие брюки из тонкой шерсти, и сапоги. На плечах погоны с синей полосой, а на голове фуражка. Кокарда на ней изображала герб: перевитые алой лентой пшеничные колосья, земной шар, посередине которого поблёскивали перекрещённые серп и молот, а венчала композицию алая звёздочка. Красиво. Я где-то видела такой рисунок, только не помню, где именно.

Человек о чём-то спросил, наклонившись к стоявшему в дверях Серёже. Тот снова держал в руках чашку с кофе. По-моему, она у него бездонная… Серёжа ответил, и новоприбывший перевёл взгляд на нас. Внимательный и пронзительный взгляд – прям как у Дэннера. Тот обычно смотрит так на все подозрительное. Затем человек в форме достал диктофон и, не отрывая от нас с Нэйси пристального взгляда, сказал что-то в рацию.

Когда мы закончили, и все разошлись, он подошёл к кафедре – мы как раз спускались.

   — Добрый день, – сказал он. Вблизи патрульный – или кто он там – оказался не таким уж и страшным: приветливый голос, добрая улыбка и умные серые глаза. – Я хотел бы поговорить с вами, девочки. Отдельно. Надеюсь, вы не слишком устали?

   — Здравствуйте, товарищ подполковник, – сказала Маша. – Может, завтра?.. Они так и не отдохнули с дороги.

Зато мы помылись и переоделись, подумала я, а дело не ждёт. Так я им и сказала:

   — Тётенька, мы не можем отдыхать! Вдруг, пока мы отдыхаем – мир погибнет?..

А Нэйси прибавила:

   — Вы не волнуйтесь о нас, мы ни капельки не устали.

   — Рад слышать, – снова улыбнулся подполковник.

   — Я приготовлю чай, – сказала тогда Маша и ушла.

   — Как видите, девочки, – подполковник положил нам руки на плечи – почти так же, ласково, только у него этот жест был немного жёстче – и мы неспешно двинулись вдоль ряда столов аудитории, – вы совершенно правы, время нас не ждёт, и в любой момент мир может погибнуть. – Он вдруг рассмеялся – громко, весело, откинув голову назад, так, как смеётся обычно Дэннер, и меня кольнула тоска, потому, что я вспомнила, что Дэннер остался там, в Городе, и рискует в любую минуту погибнуть, а мы здесь, где ничто не угрожает. Затем развернулся на каблуках и протянул нам обе руки. – Меня зовут Владлен Александрович, я работаю в Комитете Госбезопасности. Рад знакомству.

   — Я Нэйси, а она – Алиса. – Нэйси крепко пожала ему руку.

   — А Комитет Госбезопасности – это как патруль, да? – уточнила я.

   — Глупая, – сказала Нэйси, а Владлен Александрович ответил:

   — Если бы я знал, что такое ваш патруль – я бы, конечно, имел возможность провести аналогии.

   — Патруль защищает Город от нечисти, и других тварей, – пояснила Нэйси. Подполковник улыбнулся.

   — Тогда вы правы, так и есть. Только у нас твари другие.

   — Какие?

   — А такие. В человеческом обличии.

   — Странники, что ли?

   — Я не знаю, кто такие Странники. Но, чувствую, нам с вами надо о многом поговорить, девчата. – И я вдруг увидела, что за улыбкой он прячет тревогу и насторожённость. Она быстро промелькнула на его лице – тоненькой морщинкой на лбу, той самой, едва заметной мимолётной морщинкой, а затем он снова улыбнулся, как ни в чём не бывало. – Пойдёмте лучше чай пить – заодно и поговорим.

Маша расставляла по столу красивые чашки.

   — А как получилось, что вы попали сюда? – спросил Владлен Александрович, устало стащив куртку и повесив её на спинку стула. Маша тоже сменила униформу на красивое платье с широкой юбкой – её смена кончилась. Что касается нас с Нэйси, мы были одеты, во-первых, в бинты, а во-вторых, в удобные штаны и рубашки из плотной бирюзовой ткани.

И мы в который раз за этот вечер повторили историю. Подполковник слушал и хмурился. Потом спросил:

   — А правда, что у вас в Городе все люди амбидекстеры?

   — Амби – кто?.. – оторвала вожделенный взгляд от большого чайника Нэйси. Из носика поднимался ароматный пар. Подполковник пошевелил пальцами, вытянув руки над столом.

   — Что вы с обеими руками одинаково управляетесь.

   — А-а! – Нэйси кивнула. Глаза у неё сделались пепельно-серыми от удивления. – Ну, конечно. А у вас не так?

   — Не так. А вы, значит, можете писать обеими руками?

   — Конечно, – подтвердила Нэйси. – Вот, вы странные вопросы задаёте! А если в одну руку ранят – так что ж теперь, вообще не писать?.. А драться как?..

Подполковник усмехнулся и налил себе чаю.

   — Логично, – все ещё улыбаясь, сказал он. – И слышите ультразвук?

   — А то. – Нэйси вгрызлась в сушку.

   — И интуитивно чувствуете опасность?..

   — А вы нет?..

   — Кто как, – уклончиво ответил подполковник. – Ну, дела-а…  не такое уж у нас плачевное будущее, как вы тут описываете, должен признать.

Я удивилась, но тут он дал понять, что это шутка, негромко рассмеявшись.

   — Однако я ума не приложу, что же с вами теперь делать. – И я снова увидела эту морщинку у него на лбу.

   — Вы же можете отправить нас обратно, – сказала Нэйси. – Только скажите нам, как отключить установку, а мы сами все сделаем.

   — Ишь, какие шустрые, – улыбнулся Владлен Александрович. – А вы, Мария Викторовна, говорите, дети, дети. А они, между прочим, взрослее нас с вами. – И он принялся размешивать сахар в чашке.

   — Вы утрируете, – сказала Маша. Явился её коллега с неизменной чашкой. Он был одет в кожаные брюки и клетчатую рубашку, а причесаться так и забыл, поэтому русые волосы торчали в разные стороны, как стог сена.

   — К вам можно? – уточнил он.

   — Присоединяйтесь, – кивнул подполковник. Серёжа, вместо этого, уселся на край стола, на котором стоял какой-то большой прибор, по-прежнему обеими руками держа кружку.

   — Вот бы мне с вами, – сказал он и отхлебнул кофе.

   — Он каждый раз так говорит, – пояснила Маша.

   — А к вам часто приходят гости из будущего? – удивилась Нэйси, а Маша рассмеялась.

   — Нет. Нечасто. Сказать по правде, вы первые.

Кондор