НЕПОНЯТНОЕ

               В ноздри бьёт дикий смрад и я выбрасываю руку вперёд, пытаясь остановить нападение твари, подкравшейся из мрака. Где-то во мгле заливается хохотом невидимая женщина, а мои конечности опутывает липкая паутина. Проклятье! Значит мы так и не смогли выбраться из проклятых переходов и сейчас…

- Да держите же его! Ни хрена себе, силища!

- Лёня, очнись! Да очнись же ты, чертяка!

Что-то вонючее снова обжигает ноздри и я открываю глаза, обнаруживая над головой качающийся потолок, с какими-то хитрыми девайсами, явно медицинского назначения. Надо мной склоняются двое: Фёдор и парень в голубом халате, который качает головой и потирает запястье.

Когда туман в глазах окончательно расходится, вижу ещё пару медиков, удерживающих мои руки. Физиономии у всех – встревоженные. Даже немного испуганные.

- Очнулся? Вот и хорошо, - парень прекращает тереть запястье и показывает мне пальцы, - Сколько видишь?

- Три. Всё нормально, - делаю попытку встать, - Да отпустите!

- Можете отпускать, - парень пристально вглядывается в моё лицо, - Показалось, что ли…У тебя голова не кружится, ничего не болит?

Сажусь и тут же вижу Егора, на физиономию которого присобачили кислородную маску, а ногу сунули в бледно голубую колбу с амортизаторами. Хоменко в сознании и показывает большой палец. Оптимист, мля. Трезвый месяц тебе гарантирован. Мы, судя по всему, едем в медицинском фургоне, который раскачивается из стороны в сторону. В окошках, под потолком, видно серое небо и мелькающие стены домов. Значит, мы уже в городе.

Фёдор облегчённо вздыхает и оборачивается туда, где трое медиков что-то оживлённо обсуждают, посматривая в мою сторону. Слышу: «чёрный», «роговица», «склеры»,

- Что там у меня с глазами? – спрашиваю командира, а он только пожимает плечами.

- Сейчас то нормально, а вот когда только очнулся…Помнишь, я тебе ещё тогда сказал? Такое ощущение, словно глазницы залили чем-то тёмным, типа смолы.

- Бред, - качаю головой, - Всё же нормально.

- Ладно, - Фёдор хлопает меня по плечу, - Пройдёшь осмотр – и всех делов. Этому охламону тоже повезло: надкол – ничего серьёзного.

Медики приходят к какому-то консенсусу и один из них начинает многословно и непонятно разговаривать с телефоном. Обилие неизвестных терминов и тихая речь делают подслушивание бесполезным занятием.

- Дело-то – дрянь, - сообщает Фёдор и потирает виски. Физиономия командира измазана бесцветным гелем – заменой зелёнки и блестит, точно рядом сидит манекен, - Такой прорвы трёхсотых сроду не было. Как минимум, треть Управления уложили в лазарет.

- Жабы намудрили?

- И они, и наши доблестные учёные, - Молчанов внезапно и зло бьёт кулаком по ладони, - Пока ты валялся в отключке, со мной связался Папа. Очень хочет видеть всех, - командир косится на соседнюю койку, - За исключением этого инвалида.

- С Надькой всё в порядке?

- Что с ней станется, с твоей Надькой, - физиономия кума на миг становится испуганной, точно он сболтнул лишку, - Уже в Управлении, у Папы. Ломилась к нам, типа мы все – одна большая семья, так её выпихали взашей. Плакала, дура. Особенно, как тебя увидела: покойник-покойником.

- Надо будет обязательно показать Папе этого чёрного урода, - бормочу я. Воспоминания о драке просачиваются понемногу, словно на пути потока памяти кто-то установил прочную дамбу, - Это же надо. Никогда такого не видел раньше.

- Никто не видел, - сумрачно вздыхает Молчанов и вновь лупит себя по ладони, - Подробно Папе расскажешь. Ты то запомнил побольше нас, обоих.

- Что значит: расскажешь?

Мы долго и пристально смотрим в глаза друг другу. Потом Фёдор яростно скрипит зубами. Ход машины становится тише и она начинает маневрировать. Кажется, мы почти прибыли.

- То и значит! Много пропустил. Когда тебя, с Егором, начали грузить в этот катафалк, с неба вертушка – плюх. А внутри – Пётр Антонович Егоров, собственной персоной. И с ним эта – твоя Настя. Предписанием, мудак, тычет: изъять записи видеонаблюдения за операцией. Забрали их, загрузили чёрную тварь и сдрыснули. Я как Папе сказал, думал он на говно изойдёт. Сказал, что надо было сожрать, но этим козлам не отдавать.

- Надо было.

Автомобиль останавливается и медик, прикрыв трубку ладонью, кивает на открывающуюся дверь.

- Вы – двое – на выход. Громов.

- Да.

- Как освободишься, подходи в медблок. Сделаешь пару-тройку анализов. С начальством согласовано.

Охранники на входе и прочие зеваки на этажах смотрят на нас достаточно странно. Впрочем, странным это кажется лишь до того момента, пока я не вспоминаю, где нас носили черти и на что мы, оба, похожи. Точнее – я. Фёдор успел почиститься и теперь его костюм просто грязен. На мне же болтаются ошмётки паутины, темнеют пятна крови чёрного Альфы и ещё какая-то непонятная дрянь. Кроме того смрадная дрянь, в которой мы едва не утонули, определённо не ароматизирует воздух вокруг. Просто – няша, как сказал бы Вареник.

Не в пример нам, Надя, ожидающая под кабинетом Папы, выглядит настоящей красавицей – примером для подражания. Впрочем, пример тут же бросается нам на шею, причём с таким энтузиазмом, словно собирается задушить. И со мной у неё почти получается. Фёдор выжидает некоторое время, пока меня тискают и лобызают, а потом тихо ворчит:

- Кротова, ты поосторожнее, его только на ноги поставили.

- Угу, хорошо, - наша старлей хлюпает носом и показывает на дверь, - папа хочет говорить только снами. Приходил кто-то из жаб, сказал; типа Егоров хочет обсудить, так он его матом послал.

- Лишь бы нас не посылал.

Алексей Константинович выглядит несколько непривычно, из-за бледного лица и становится похож на классическую статую Римского патриция. Зинаида, тоже присутствующая в кабинете, терпеливо очищает от пыли полковничью фуражку. Судя по всему, в порыве гнева, Папа запустил головным убором в стену.

- Садитесь, - полковник первым выполняет собственный приказ, после чего напряжённо сверлит нас глазами, - Думаю, вам не стоит объяснять, что мы сегодня вляпались в какое-то непонятное, но крайне вонючее, дерьмо?

- Очень, очень вонючее, - ухмыляется Зина и хлопает Фёдора по плечу, - Феденька, не обижайся, солнышко, но смердит от всех вас, мама не горюй!

- Зина, сядь! Ещё и ты, - Папа тянет шею и та отзывается глухим хрустом, - Обязательно было посылать начальника Управления на…Туда, куда ты его послала?

- Прости, Лёша, но когда я, сложив два и два говорю, что всё это была заранее подготовленная ловушка и есть всего два варианта: либо спецсектор проморгал такую масштабную западню и тогда их нужно гнать в шею, либо они знали и специально погнали ребят в задницу. Тогда жаб нужно брать и вешать за яйца! И нехрен старому мудаку вякать, дескать я - тупая подстилка Череднякова.

- Да, мудак, - соглашается Папа и на Зину больше не сердится, - Ладно, к делу. Суммируем. Так называемая, тщательно подготовленная, атака захлебнулась в первый же десяток минут, потому что нас явно ждали. Ловушки на всех направлениях, твари, о существовании которых мы и понятия не имели, глушение связи. И в довершение всего, когда все бойцы покинули тоннели и по плану собирались выжечь переходы напалмом, внезапно прорвало сотню источников и заброшенную канализацию. Вуаля – подземка затоплена, без всякой возможности осушения.

- Похоже, никто и не планировал прорываться в город, - очень тихо говорит Фёдор и морщит лоб, - Какова цель, в таком случае?

- Учёный сектор, - Папа скрипит зубами, после чего наливает стакан воды и медленно пьёт, - Эти удоды уже выдвинули несколько версий. Одна из них – тестирование новых типов существ. Тех самых, к встрече с которыми мы оказались не готовы. Второе предположение основано на результатах операции. Половина опытных бойцов серьёзно пострадала, а значит – Управление практически нейтрализовано. Третья версия – самая неприятная. Всё это – отвлекающий манёвр, пыль в глаза, чтобы мы не заметили, чего то ещё. И мы, чёрт побери, не заметили!

Но как? – внезапно подаёт голос Надежда, - Как они могли знать, что мы их атакуем сегодня и именно там? Откуда знали, что напалм собираются использовать после, а не до?

Палец Папы поднимается и указывает на девушку.

- Самый важный вопрос, - цедит Чередняков, - С самого начала планирование показалось мне несколько странным и нелогичным, а вот теперь, мать бы его, всё стало на свои места! – внезапно он вскакивает на ноги, а пустой стакан летит в стену и с грохотом разлетается на осколки, - Всё становится понятным, если предположить существование пособника тварей. Предателя на самом высшем уровне.

Гремят кресла, отлетая назад. Надежда и Фёдор одновременно вскакивают на ноги, вглядываясь в полковника так, словно тот лишился разума. Да и Зинаида прекращает чистить фуражку и положив её на подоконник, очень тихо говорит:

- Лёшенька, ты – переработался, перегрелся, просто устал, мать твою!

И тут, почти в унисон, выкрикивают мои товарищи. Причём даже возгласы у них схожи:

- Как такое может быть?! – Надя.

- Этого просто быть не может! – Фёдор.

Я же просто молча сижу в стороне. Отчасти из-за шокирующего заявления, отчасти, потому что перед глазами пульсирует жирная чёрная медуза и кажется: стоит ей коснуться головы своими щупальцами, как череп тотчас разлетится на мелкие осколки.

Тем временем всё успокаивается. Стулья подняты, а Зинаида, тихо ворча, собирает осколки несчастного стакана на лист какого-то приказа. Когда следы начальственного срыва полностью устранены, а сам Папа усажен на место, наша странная беседа продолжается. Полковник старательно держит себя в руках, а мои товарищи, хоть и остаются олицетворением недоумения, но предпочитают держать рот на замке.

До поры, естественно.

- Расскажите, как всё было, - Чередняков тоскливо смотрит в окно, где плотная пелена облаков и не думает расходиться, - Сначала - ты, Фёдор.

Поскольку Надежде особо рассказывать и нечего, она очень внимательно слушает рассказ командира. Зина, та уже успела достать свой супер-пупер девайс с техникой 3-Д записи и фиксирует каждое слово и жест рассказчика. Сейчас координатор кажется неимоверно дряхлой, да и Папа резко набрал десяток годков.

Потускневшая было медуза, вновь наливается злобной силой и я ощущаю приступ дурноты. Видимо, это как-то отражается на внешности, потому как Зина морщится и отвлекается от записи, рассматривая меня. Впрочем, тошнота скоро проходит и полупрозрачная тварь вновь отступает в глубины зелёного космоса.

Тем временем, Фёдор заканчивает свою историю и делает приглашающий жест. Приглашение относится ко мне, но особо рассказывать нечего. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось сломать дверь и что собственно произошло во время поединка с бронированным Альфой. Воспоминания о недавней операции стремительно выцветают, как и весь окружающий мир. Странное ощущение, словно я очутился в глубинах океана, где плавает та самая медуза и не остаётся ничего, кроме холодной мутной воды.

Я отрицательно качаю головой.

- Возможно, какой-то побочный эффект сурка, - вспоминаю предупреждение Насти и благоразумно держу рот на замке, - добро, медики тебя осмотрят, может чего скажут. А теперь о моих выводах, - Папа вновь встаёт и Зинаида накрывает его огромный красный кулак своей ладонью,- Почему вы считаете, что у тварей не может быть пособников среди людей? Забыли, что безмозглыми пожирателями мяса являются только те, кто находится на самой низшей ступени – опарыши, как вы их любите называть. Твари, рангом повыше, вполне себе разумны. Учёные предполагают, что тот или та, кто управляет всеми мутантами по уровню разума превосходит самого умного человека. И такому умнику совсем нетрудно найти общий язык с кем-то, кто жаждет денег, власти или просто беспокоится о судьбе заражённых родственников.

- Но, работать на мутантов, против своих же…

В голосе Нади не слышится особой уверенности и Папа не собирается отвечать. В истории человечества столько случаев предательства, что всех и не упомнить. Даже значительная часть Ветхого Завета посвящена этому прискорбному явлению.

- Но тот, кто работает на тварей должен понимать, - на лице Фёдора сосредоточенность, - В этот раз несомненно возникнет подозрение и начнётся расследование.

- Тут тоже есть варианты, - Папа осторожно снимает руку Зины и принимается ходить по кабинету, - Либо он настолько хорошо законспирирован, что не сомневается в надёжности легенды, либо игра настолько стоила свеч, что с той стороны очень сильно надавили. Второй вариант для нас предпочтительнее, ибо результат проявится скоро, а предатель начнёт нервничать и допустит ошибку.

- Но мы же не можем оставить такую информацию здесь, - спокойно констатирует Зина и отключает интерфейс, - Сектор Б – всего лишь одно, из множества подразделений Управления и далеко не самое главное. Тот же спецсектор стоит в иерархии значительно выше, а жабы определённо играют против нас.

- Егоров – предатель? – полковник задумывается, постукивая пальцами по подоконнику, - Скорее предположил бы, что говнюк имеет свой интерес и тоже пытается отыскать предателя. Кроме того, Пётр способен играть отельную партию и пока она не завершится, вскрывать карт не станет.

- А время уходит, - замечает Фёдор, - Ещё пара подобных операций и Управление опустеет, а город останется без защиты.

- Что думаешь делать? – интересуется Зинаида, - Ну, кроме как бить ни в чём не повинные стаканы? Станешь рыскать по Управлению и искать предателя?

- Так. Всем отправляться домой и отдыхать, - Папа протягивает руку и получает свою фуражку, - За всё спасибо. А я попытаюсь напрямую к министру. Мы с ним несколько раз общались и вроде бы он – мужик неглупый.

- Да они все неглупые, - фыркает Зина и достаёт портсигар, - Пока дело не касается их задницы. А потом начинается: интересы государственной безопасности, честь мундира и прочая чепуха.

- Остынь и не вмешивайся. Ситуация и так весьма серьёзная, - Папа отправляет фуражку и отдаёт нам честь, - Бойцы, благодарю за доблесть и отвагу, проявленные во время операции.

- Служим России.

Потом Фёдор делает шаг вперёд и кивает на меня.

- Я бы Громова поощрил. За особые заслуги.

- Не стоит, - вяло ворчу я, - созерцая сокращения чёрных щупалец в зелёной мути.

- Стоит! Если бы не твои фокусы, там бы мы и остались.

- За кого ты меня держишь, - бурчит Папа, с которого разом слетает весь пафос, - Естественно. Сейчас, если буду разговаривать с министром, обязательно упомяну и это. Да и вообще, как по мне, парень давно перерос состояние птенчика и заслуживает собственную группу. Ну всё, топайте.

Мы вываливаемся в коридор, причём Надя хлопает по плечу и шепчет в ухо, что если я надумаю уходить, то она напишет рапорт, с просьбой усилить группу нового командира. Говорит она достаточно громко, но Фёдор не обижается. Напротив, командир замечает, что это – дельная мысль и он её полностью поддерживает.

Потом мы моемся в душевой и я ощущаю приступ мерзкого озноба. Всё это весьма отличается от обычной реакции на сурка и я некоторой завистью смотрю на зевающего Фёдора, который чешет свой ёжик расчёской, где отсутствует половина зубцов. У самого руки дрожат так, что пальцы едва способны застегнуть пуговицы рубашки. Зелёная муть перед глазами сменяется яркими сполохами, точно я вижу праздничный салют.

В конце концов даже ноги начинают трястись так, что я вынужден присесть в кресло. Фёдор как раз заканчивает приводить себя в порядок и приносит мне стакан с дымящимся кофе. Из второго командир отхлёбывает сам. Молчанов с тревогой всматривается в моё лицо и едва не силой впихивает стакан в дрожащие пальцы.

- Пей, - Фёдор качает головой, - Совсем дерьмово выглядишь. Помочь до медблока дойти?

- Угу, - я делаю глоток и ставлю стакан на стол, - А ещё в сортир проводи – подержишь.

- Это ты – к Надюхе, она с удовольствием, - он хмыкает, - Нет, ну видок у тебя, в натуре…Краше в гроб кладут.

- Не дождёшься.

Кое совершенно не лезет в глотку: и запах, и цвет напитка вызывают тошноту. Кроме того, дрожь, вроде бы, прекращается и преодолевая жуткую слабость я медленно поднимаюсь на ноги. Рука командира, когда я её пожимаю, кажется куском металла, раскалённого в печи. Фёдор глухо ворчит, что я – как ледышка.

Мы прощаемся, я бреду через двор и поднимаюсь на лифте. Всё это время пытаюсь убедить себя, что происходящее – лишь реакция на неиспытанный препарат. Уж очень все эти симптомы напоминают признаки инфицирования. Если так – карантин на пару месяцев, а наш отпуск благополучно накрывается медным тазом. Вареник просто взбесится.

На входе меня встречает Настя и после приветствия, внимательно разглядывает лицо и глаза. Поднимает то правое, то левое веко. Наконец кивает.

- Так я им и говорила: нужно аккуратнее с дозировками, - она кивает, - Пошли.

- Меня вообще-то приглашали в медблок.

- Идём, я уже обо всём договорилась, - она улыбается, но улыбка кажется какой-то недоброй и насквозь фальшивой. Впрочем, я сейчас совсем хреново соображаю, - Или ты хочешь, чтобы у тебя в крови нашли плоды нашего совместного греха?

Честно говоря, я уже вообще ничего не хочу. Поэтому покорно позволяю отвести себя в комнату Михальчук и сделать ещё пару болезненных уколов. Но после них действительно становится легче и дрожь окончательно покидает тело. Вспышек больше нет, а я тут же согреваюсь. Да и дурные мысли разом покидают голову.

- Как огурчик, - кивает Настя и вносит пометки в планшет, - Но завтра обязательно подойди.

- Спасибо, - я пытаюсь поймать её взгляд, но Анастасия не отрывается от планшета, - До завтра.

Другие произведения автора:

Леди Зима. Часть 15.

Погонщица единорогов. Часть 12

Леди Зима. Часть 6