Браслет-1-10. Почему у осла уши длинные?

          Я встал с кресла, отчего пачки с глухим стуком попадали на пол, и одна из них разорвалась. Оттуда посыпались новенькие, только что напечатанные и ещё пахнущие краской, связки сотенных. Я испуганно присел и стал запихивать их обратно. Потом вдруг остановился.
          "Не мандражь. Пойди водички попей, уйми дрожь в руках. Никто тебя не видит. Да и кому ты, на фиг, нужен?"
          Последнее соображение изрядно охладило меня. Я махнул рукой на свои страхи и пошёл на кухню. С наслаждением припав к крану, я сделал несколько крупных глотков, потом набрал в чайник воды и поставил на плиту.
          "Отпраздновать бы надо!" - отражение в треснутом зеркале над раковиной подмигнуло мне.
          Я прошёл в комнату и присел над растерзанной упаковкой.
          "Эт’ сколько ж получается? - Взяв одну связку в руки, я стал прикидывать: - В одной связке, судя по ярлыку, десять тысяч. Сто сотенных бумажек".
          К горлу подкатил комок: таких денег я в жизни в руках не держал! Примите во внимание, что тогда шёл 1979-й год, а по тем временам и сто рублей были - ого-го! - какими деньгами (для меня, естественно)! А тут десять тысяч в одной только вот этой перепоясанной полосатым ярлыком связочке! А сколько ж тогда в целой упаковке?!
          Я посчитал. Оказалось, что только в одной разорванной пачке - миллион!!!
          Мне стало не по себе. Вдруг припомнились наши с Игорем чисто умозрительные и довольно часто повторяющиеся разговоры о том, как бы каждый из нас поступил, доведись ему обзавестись миллионом. Разговоры были отвлечёнными, никакой реальной почвы под собою не имеющими. Они оставляли после себя только досаду на нескладное наше житьё-бытьё.
          И вот он, миллион! Преспокойненько лежит у моих ног. И, к тому же, не один. Вон их сколько! Раз пачек десять и в каждой одинаковое количество денег, то и миллионов тоже десять?!
          Я судорожно сглотнул и через силу улыбнулся: представил физиономию Игоря, когда я преподнесу ему на тарелочке с голубой каёмочкой чемоданчик с означенной суммой.
          А, кстати, где он, мой "чемоданчик"-то?
          Я прошёл в зал, где у меня была мастерская. Посреди захламленного помещения стоял мольберт с неоконченной картиной. Пахло красками, настраивая на рабочий лад.
          Ну-ну, не до этого сейчас! Не до этого!
          Поискав по всем закоулкам, я нашёл свой заляпанный красками дипломат далеко не в самом лучшем месте. Забытый и запылённый, он давно не вынимался оттуда. Пластмассовая ручка его давно сломалась и я заменил её на самодельную, что не раз вызывало насмешки окружающих. Ничего, в самый раз. Уж точно никто не заподозрит, что в нём находится.
          Вытурив из дипломата членистоногих квартирантов, я вытер тряпкой пыль внутри и снаружи и стал аккуратно укладывать туда вожделенный миллион. Он охотно, надо сказать, там разместился, даже ещё и место осталось.
          Покончив с этим, я взвесил чемодан в руке: а ничего! Выдержать вроде как должон. Ручка жалобно поскрипывала под непривычным грузом: она была явно противоположного мнения. Ну, извини! Других вариантов не имеется.
          Однако, пора и в путь! Я оглядел разбросанные по комнате упаковки с миллионами: а это-то куда девать? Вот, блин, квартира: и миллион-то некуда затырить, а?
          Взгляд мой остановился на диване, заменявшем мне кровать. Точно!
          Подняв его сиденье, я побросал туда пачки с деньгами и, придавив задницей незатейливый тайник, удовлетворённо потёр друг об дружку ладони. Тэк-с! Новоявленный Остап Бендер начинает свою деятельность. Как это он там говаривал? "Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!" Или не так? Не важно. У нас - начинается! Ага, вспомнил: "Лёд тронулся!" Вот как. Тронешься тут. От одних переживаний. Они хоть и приятные, но всё же...
          Облачившись прилично случаю, я взял дипломат, приятно оттягивавший руку, закрыл квартиру и вышел на свет Божий. Чуть морозный воздух приятно холодил лицо.
          На всякий случай надо бы сначала наведаться к Игорю домой: до соседнего подъезда - рукой подать.
          Там его, конечно, не оказалось. Постояв в раздумье на крыльце подъезда, я решил идти пешком. Развеяться немного, а то скоро совсем ногами разучусь пользоваться. Да и солнышко светило вовсю - в дорогу звало. Оно здесь совсем не такое, как в космосе. Там едкое и злое, а здесь тёплое и ласковое. Да и идти-то всего-ничего: через железную дорогу и ещё метров двести - через поле.
          По дороге мне никто из знакомых не повстречался. А незнакомым на меня было начхать. Люди ещё спросонья и заняты каждый своими проблемами. Спешили на работу.
          На работу...
          "Ё-моё! - хлопнул я себя по лбу. - А как же с работой-то?!"
          Я остановился и потерянно посмотрел вслед мужику, вид которого мне напомнил, что и я сегодня должен идти в первую смену.
          Вот это, господа-товарищи, и называется: инертность мышления. Я расхохотался. Громко и с удовольствием.
          - Какая, к чертям, работа?! Какая смена?!
          Мужик испуганно обернулся и прибавил шагу. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы представить, что он обо мне подумал.
          О таких, как я, и говорят: законопослушный идиот. Тянет он всю свою безрадостную и серую жизнь лямку и не задумывается, хорошо это или плохо. Положено, и всё тут! А случись что-либо из ряда вон, так сразу - голову в песок. Лакейская твоя душонка, о какой работе теперь вообще может идти речь? В прежнем понимании, конечно. Твоя работа теперь - делать людей счастливыми! А не железки на заводе поганить. С этим и твои коллеги по прежней работе прекрасно справляются. Так что иди и назад не оглядывайся! Туда все пути отрезаны.
          Справившись с минутным замешательством, я удовлетворённо хмыкнул и, продолжая потешаться над собой, бодро зашагал через железную дорогу прямиком к гаражам.
          Игоря я застал в очень понуром состоянии. Видать, очередного клиента вчера "обрабатывал". А теперь, естественно, свет не мил - башка раскалывается. Но меня он встретил более-менее дружелюбно.
          - Каким ветром? - Он опустился на полуразбитый ящик из-под бутылок и закурил.
          - Проведать пришёл, - фыркнул я: в его мастерской остро пахло нитрокраской.
          - Ну садись, - он подвинул мне такой же "стул". - В ногах правды нет.
          Я осторожно присел и поставил у ног дипломат.
          - Ну, рассказывай, - он пустил из носа струю дыма, - как докатился до жизни такой?
          Я закашлялся и отмахнулся:
          - Ну, навонял! Мало краской прёт, так ты ещё и с отравой этой! Может, на улицу выйдем? Там и побазарим.
          - А чего? - удивился он. - Ворота открыты, свежий воздух поступает!
          - Господи! Ты уж и понятие потерял с такой вот работой, что такое настоящий свежий воздух!
          Я намеренно подводил разговор к интересующей меня теме.
          - Хочешь сказать, твоя лучше? - осклабился он сквозь дымовую завесу. - Я зарабатываю, а ты-то что? Звал ведь я тебя? Звал! Был бы сейчас тоже с бабками. А у тебя один ответ на всё: "Не хочу!" - передразнил он пискляво, припоминая недавний наш "деловой" разговор.
          - И много зарабатываешь? - ухмыльнулся я.
          - А то нет? - Он вытащил из кармана кучу мятых червонцев. - Во! Видал? Вчера подсыпали. И эту вот колымагу, - пнул он ногой в колесо стоявшего рядом "Жигулёнка". - Авансец! - И хвастливо потряс деньгами у меня под носом: - Хошь отцеплю?
          Мне стало смешно:
          - Не надо.
          - Во, видал? Опять: "Не надо!" - фыркнул он. - Гордые мы! Небось и на жратву-то даже не хватает? - Он ткнул носком туфля в мой дипломат и небрежно обронил: - Ты вон чемодан путёвый справить не в состоянии, а я – ты только послушай! - скоро тачку зацеплю!
          - Нулёвую? - съязвил я, придержав рукой покачнувшийся дипломат.
          - Дурной, чтоли? "Нулёвую"! Да ты знаешь, сколько бабок на ту нулёвую надо отцепить?.. Не-е-ет, - он мечтательно затянулся и положил ногу на ногу, при этом опять задел дипломат, теперь уже нечаянно. - Мы на старенькой. Зато отлаштую - бегать будет, как цыпочка!.. Да что ты всё за чемодан свой хватаешься?! - возмутился он, видя, что я опять придержал его рукой, чтобы в пыль не бухнулся. - Можно подумать, там миллион! - Он взял "чемодан" за жиденькую ручку и притулил к стене.
          - А ты проверь! - хитро прищурился я.
          Но он и ухом не повёл. Только подтащил к себе газовую горелку, приспособленную им для подогревания пищи, и спросил:
          - Чапить бум?
          Меня аж подбросило:
          - Мать твою! А чайник-то!
          - Чего "чайник"? - в недоумении уставился он.
          - Да ё-моё! Чайник поставил дома на плиту и совсем забыл о нём! Я сейчас!
          С этими словами я выбежал на улицу и припустил вдоль гаражей.
          "Пожара мне сейчас только и не доставало!"
          Пробежав метров пятьдесят, я остановился и хлопнул себя по лбу:
          "Балда! Ноги бью! Браслет-то на кой?"
          Оглядевшись, нет ли кого поблизости, я забежал за ближайший гараж и шепнул:
          - Сезам, домой! Откройся!
          Так и есть! Вонь на кухне стояла несусветная! Вода в чайнике давно выкипела и от стенок с треском отваливалась накипь.
          "Вы, батенька, козёл! – "похвалил" я себя. - Чайник теперь - ни к чёрту! - И, отключив газ, опять выпрыгнул возле гаражей.
          - В сортир, что ли, бегал? - Игорь показал свой нос из-под капота машины, когда я вновь нарисовался на пороге. - А говорил: "чайник"!
          - Та! - отмахнулся я. - По дороге вспомнил, что газ отключил.
          - Стареем, - он постучал для порядка, покряхтел, чего-то закручивая, и вылез на свет Божий. - Ну чё? - Он кивнул в сторону импровизированной плиты.
          - Мог бы и не спрашивать, - пожал я плечами, усаживаясь поближе к стеллажу, заменявшему хозяину и обеденный стол, и верстак, и, частенько, постель.
          Он приладил к горелке засиженный мухами и видавший виды чайник, похожий больше на банку из-под краски и опять "включил" свою "шарманку":
          - Вовчик, тебе известно, почему у осла уши длинные?
          - Можешь не продолжать, - отвернулся я, зная наперёд всё, что он мне скажет.
          - Потому что его за уши в рай тянули, а он сопротивлялся, - продолжал он проталкивать свой любимый афоризм. - Так и ты, - он исподлобья сверлил меня взглядом, вытирая руки промасленной тряпкой. - Сколько зову к себе, - "нет" да "нет"! - Он в сердцах зашвырнул тряпку в угол гаража, где валялся разнообразный автохлам, и уселся напротив меня. - Ну скажи, как ты собираешься жить дальше?
          - Картины продавать, - невозмутимо ответил я, смотря ему прямо в глаза.
          - Да кому они, на фиг, сдались, те картины твои?! - взорвался он, ударив кулаком по верстаку, отчего у меня сразу возникли подозрения, что чаепитие у нас не состоится. Но "чайник" мужественно удержался на своём ненадёжном постаменте. - Эти бабы голые, да муть потусторонняя! Где ты дурака такого найдёшь, чтобы за это бабки платил?! Я тебя спрашиваю!
          - Уже нашёл.
          - Да чё ты лыбишься?! - Игоря выводило из себя, что мне даже и не обидно. - Ему, видите ли, весело! В карманах ветер гуляет, а он позволяет себе такую роскошь - дурака валять! - Тут, видимо, до него дошло, что я сказал, и он резко осадил коня: - Не понял. Кого нашёл?
          - Мецената! – Я едва сдерживался, чтоб не расхохотаться над его потугами обратить меня в свою веру.
          - Ну и, конечно, он тебе золотые горы обещает? - язвительно хмыкнул он.
          - Он не обещает, - торжествовал я. - Он платит!
          - На раз в кабак завернуть? - Похоже, он даже обиделся, уверенный, что я всё ещё Ваньку валяю.
          - Чуть побольше. - С деланно равнодушным видом я поднял с полу дипломат и положил его перед ним на стеллаж. - Вот, смотри! - Я с трудом отомкнул защёлки и театральным жестом откинул крышку.
          Реакция Игоря была своеобразной. Пока я возился с замками, он с откровенной насмешкой наблюдал за моими манипуляциями, но когда он узрел содержимое дипломата, выражение его лица стало медленно изменяться: ухмылка погасла, уступив место крайнему недоверию.
          - Не понял... – Способность говорить он обрёл где-то через минуту. - Ты где это… взял?
          - Картина! - мстительно подбоченился я.
          Он осторожно взял одну пачку, другую, оттопырил большим пальцем и проверил внутреннее содержание. Всё было в порядке. Без подвоха.
          - Ну и сколько же здесь?..
          - Лимон! - небрежно махнул я.
          Он заворожённо смотрел на чемодан и молчал. Потом достал сигарету, закурил и медленно проковылял на улицу.
          - Ну и что ты собираешься с ними... делать? - наконец мрачно осведомился он, не оборачиваясь.
          - Тебе отдам.
          - Я серьёзно...
          - А я и не шучу! - Я опять сел на ящик, рискуя поцарапать задницу. - Эти деньги я принёс тебе.
          Он отбросил недокуренную сигарету и вплотную подошёл ко мне:
          - Как прикажешь понимать?
          Я выдержал его взгляд и ласково, как душевнобольного, спросил:
          - Ты мечтал о миллионе?
          - Ну, мало ли... Мечты!..
          - То мечты, - я мелко мстил ему за былые насмешки. - А это - живые деньги! И принёс я их - тебе! Но - с одним условием!
          - Ну?.. - Он всё ещё не верил ни одному моему слову.
          - Не "ну", а раз и навсегда бросаешь пить и эти деньги пускаешь в дело.
          Он тупо смотрел мне в глаза:
          - Какое "дело"?
          Я вдруг разозлился:
          - Уж это тебе лучше знать! Своя голова за плечами!
          Я видел, что в его душе шла отчаянная борьба. Глаза его постепенно увеличивались в размере, меланхолическая поволока уступала место необычайному возбуждению.
          - Вовчик... Ты чё?.. Ты это... серьёзно?...
          Меня прорвало:
          - Да в конце-то концов! Я что, не по-русски разговариваю?!
          - Ты не кричи… - растерянно попросил он. - Объясни толком...
          - Чего тут объяснять? - кипятился я. - Тебе деньги нужны?
          - Глупый вопрос...
          - Ну и бери! Ведь я их тебе принёс, дурья твоя башка!.. Вот хохма! – хлопнул я себя по коленям. – Ну ладно, я понимаю, бывает трудно занять у человека деньги, но чтобы их трудно было дать!.. Первый раз вижу!
          В его голосе появились плаксивые нотки:
          - Вовчик... Ну ты сам посуди: ведь так это... не бывает!
          - Чего "не бывает"? - опешил я.
          - Ну, это... Чтоб не было, не было и вдруг - хлоп! - сразу миллион! Да ещё даром!
          Я сразу остыл.
          - С чего ты взял, что "даром"? Я у тебя покупаю!
          - Чего покупаешь? - Он беспокойно оглянулся на задрипанный "Жигулёнок".
          - Голову твою трезвую покупаю, вот что! Ты даже не обратил никакого внимания на моё условие!
          - Ну почему? Обратил...
          - Ты мне какую песню всё поёшь? Мол, не будешь пить с клиентом - не будет денег, якобы потому, что с тобой никто дела иметь не захочет. Твои слова?
          - Н-ну..
          - Что "ну"? Я этими деньгами ликвидирую причину пьянки! Понимаешь? При-чи-ну! Это тебе понятно? Или тебе данной суммы недостаточно?
          - Да ну что ты?! С головой!
          - Ну так вот бери и пользуйся! А то, - я улыбнулся, вспомнив анекдот с чемоданами, - будет, как в Одессе.
          - Обидишься и уйдёшь?
          - Вот-вот. И деньги заберу… Ну и бестолочь же ты! А ещё мне про осла втюхиваешь!
          - Я не бестолочь, - рассудительно сказал он. - Я разумный. И знаю совершенно точно, что деньги не дарят. Их занимают. А потом их ещё отдавать надо! Да я с тобой за всю жизнь не рассчитаюсь!
          - Ну тогда считай, что я их тебе занял сроком… ну, скажем, на тысячу лет. Успеешь?
          - Трепло... - Он покрутил головой и вдруг опомнился: - Всё равно я не понял: ты-то как?
          - Что "как"?
          - Ну это... Ведь это - твой заработок. А ты его мне… гм!.. отдал.
          - А у меня дома ещё один! - хохотнул я.
          - Чего "ещё один"?
          - Лимон!
          Тут он взбеленился:
          - Слушай! Может, хватит мне лапшу вешать?!
          Я удивлённо показал на раскрытый дипломат:
          - Это, по-твоему, лапша?
          - Нет, - он закрыл дипломат и уважительно погладил его по крышке. - Это деньги. Но всё, что ты мне тут наплёл, - туфта! Темнишь! Ну где ты мог в наше время найти такого дурака, чтоб за какую-то картину отвалил такую деньгу? Два лимона! - потряс он кулаками. - Это ж тебе не девятнадцатый век, когда богатым бездельникам некуда было деньги девать, и они друг перед другом выпендривались, кто подороже загнёт за кусок тряпки, испачканный красками!
          - А не помнишь историю с холстом, размалёванным обезьяной? - усмехнулся я, даже не обидевшись на столь "живописное" определение моих занятий. - Ведь её тоже продали за немалую сумму. И это - в наши дни.
          - Так ведь то в Штатах! У нас такие номера не проходят! - Он помахал указательным пальцем у меня перед носом. - Да и что это за картина такая, скажи на милость? - подбоченился он в свою очередь.
          - "Бабы голые, да всякая муть потусторонняя"! - мстительно передразнил я его. - Ты ведь её сам видел!
          - Вот только на совесть мне давить не надо! - сказал он и, воровато оглянувшись на вход, тихо спросил: - Ты что, сберкассу грабанул?
          Конечно, он спрашивал не серьёзно, но как это было недалеко от истины!
          - Ага! - беззаботно кивнул я. - Ты ж меня знаешь!
          - Да иди ты! - раздосадованно отмахнулся он и закурил.
          Немного помолчав, он снял с горелки давно бесившийся чайник, разлил кипяток по кружкам и подсел ко мне:
          - Ну, раз пошла такая пьянка, давай мы это дело обмоем. - В его глазах появилась озорная искорка, которой я давно у него не замечал. Мы чокнулись кружками, обжигая пальцы, и он продолжил мысль: - Раз нет ничего покрепче...
          - Я те дам "покрепче"! - Мой кулак оказался у его носа: - Видел? Хоть раз увижу - денег тебе не видать, как своих ушей: конфискую!
          - А я их спрячу! - хохотнул он.
          - От меня не спрячешь: с-под земли достану!..
          Так, балагуря ни о чём, мы просидели с ним ещё полчаса, в течение которых он не раз шёл на приступ, желая узнать, откуда, всё-таки, у меня такие деньги? Но я лишь отшучивался, выдвигая одно объяснение нелепее другого, которым он, естественно, не верил. В конце концов он пожаловался:
          - Башка трещит. Ещё со вчерашнего. Пивка бы, а? Может, позволишь? В последний-то раз?
          - Ты опять? - нахмурился. - Мы же договорились!
          - Да ну чё? Это ж пиво!
          - Да тебе, с твоими талантами, стоит только начать...
          - Вовчик! Вовчик! - засуетился он, почуяв слабину. - Ей-богу, только бутылочку! Я мигом, а?
          - Да чёрт с тобой! - махнул я обречённо. - Давай! И рыбы тогда захвати! - это я кричал уже в догонку: Игорь, сломя голову, летел по дорожке между гаражами.
          Бывает, что и я сей напиток употребляю: приходится порой компанию поддерживать. Хотя бы бутылку возле рта подержишь, и то к тебе уже совсем другое отношение. А там, пьёшь ты из неё, или нет, уже мало кого волнует. Сказать по правде, часто это такая гадость, что кроме двух-трёх глотков я сделать не способен. Даже с тарашкой, к которой я питаю намного большее расположение.
          И минуты не прошло, как мой "курьер" нарисовался на пороге, довольно кряхтя под тяжестью ящика с пивом и связки сушёной рыбы на шее.
          Во мне поднялась буря протеста:
          - Совесть твоя где?
          - А чё? - выпучил он честные глаза. - Я ведь и тебе тоже...
          - Знаешь... Мне что-то уже расхотелось.
          - Ну хоть рыбки! - бухнул он ящиком по стеллажу.
          - Нет! - Я решительно встал. - Мне сегодня ещё... Ну, в общем, в одно место ещё надо...
          Тот сразу смекнул:
          - Ого! Да у нас прогресс! Молоток! И кто же она?
          Я огрызнулся:
          - Будто и не знаешь! Твоими же молитвами!
          - Да ну? Всё-таки подцепил? Поздравляю!
          - Не цеплял я никого! Всё получилось само собой.
          Мне вдруг стало ужасно противно.
          - Расска-а-азывай! - протянул он, ехидно улыбаясь, и вылил в себя почти полбутылки. - В тихом омуте...
          - Да иди ты! - Я взялся за ручку дипломата. - Выгружай! Мне чемодан нужен! - И я стал вытряхивать деньги прямо на захламленный верстак.
          - Э! Э! - Он уронил недопитую бутылку и она звонко рассыпалась по цементному полу. - Это ж деньги!
          - Вот я и говорю: выгружай да прячь! Да смотри, чтоб не спёрли!
          - Вовчик! - Он кинулся в угол мастерской и достал оттуда целлофановый пакет. - Ты чё, обиделся? Ну извини, я не думал, что у тебя там всё так серьёзно...
          - Ты в это дело не суйся, - сухо ответил я. - Короче, мы договорились: как только пьяную рожу усеку - деньги исчезают в ту же ночь!
          - Вовчик! Обижаешь! Да чтобы я...
          - Вот потому, что это именно ты, - перебил я его, - потому я и говорю. Как там? "Я когда пьяная, такая дурная!"
          - Ладно тебе, - заискивающе пробормотал он, торопливо набивая пакет деньгами. - И так всё ясно...
          - В общем, давай! - протянул я ему руку. - Пошёл я!
          - "Ну ты, если чё, заходи!" - хмыкнул он, отвечая на рукопожатие.
          - Будь спок, - заверил я. - Зайду. Как только, так сразу.
          - Бог не фраер, он всё видит?
          Полагая, что этому разговору конца-краю не будет, я просто отмахнулся и зашагал по галевой дорожке вдоль гаражей. Сзади послышался топот и сопение. Я обернулся. Игорь догонял меня. Он подбежал, схватил мою руку своими "крагами", как он сам их называл, и, заглядывая мне в глаза, забормотал:
          - Вовчик... Ты это...
          - Ну?
          - Вовчик... Ну, ты сам понимаешь...
          Простые человеческие слова у него никак не вытанцовывались.
          - Не понимаю! - сурово сказал я, отводя глаза.
          - Как бы это?.. Короче, спасибо тебе! - разродился он наконец.
          Я сразу оттаял:
          - Да ладно. Ты, главное, "ляпи!"
          - Не сомневайся! Я, если чего сказал... - Он всё тряс и тряс мою руку, да ещё дышал мне в лицо сигаретным и пивным конгломератом. Меня едва не своротило. Но виду я не подал, только высвободил руку и сказал:
          - Пора мне...
          Я отвернулся и пошёл. Честно говоря, визит удовольствия мне не доставил. Было как-то неуютно и даже гадко на душе. Наверное, потому, что я был заранее уверен, что только скроюсь из виду, он сразу же побежит за бутылкой. И это его "спасибо" вдогонку было лишь минутным протрезвлением его пьяной совести.
          В конце концов, я ему не нянька. Есть и более приятные заботы. Только надо "подлечиться", дабы поднять боевой дух на должную высоту.
          Я зашёл за гаражи, позвал Сезама и нырнул домой. Поставив кассету с музыкой пожёстче, я полностью в ней растворился.

*****

Другие произведения автора:

Изгой (закос под Илиаду) (одним файлом)

БРАСЛЕТ-2-31. Спецы-вредители

Тонкий лёд