Крылатый страж

Крылатый страж

«Я не Эру»

Арда – Крылатая тьма

- Зачем мне дана власть ночи? Нет в ней мира! Какой прок от темноты? Неужели ночь и день имеют один вес? Бред! Кто это мог придумать? – надрывный голос Отступника звучал хрипло. В нем гудели безудержные кантаты обиды, ненависти и презрения.

Его сильная, фигура обезображена отчаянием, бурлящим душу. Чёрные крылья опущены вниз, и казалось, они сломаны. В мускулистых руках он перебирал длинную веревку, подвешенную одним концом к высокому кедру. Тусклый, полупрозрачный блеск народившегося месяца сливал бирюзу неба в серебряное сияние озера. Хоровод закрученных ветром облаков смеялся над Падшим, взирающим вдаль. Услышав ехидное хихиканье серой травы, он оглянулся, посмотрел грозно и от взгляда его чёрных глаз трава пожухла. Ноздри желали чувствовать запах пепла и серы, на Земле в мае всегда воздух наполнен тысячами разных ароматов.

Свесив ноги с края обрыва, Изгой смотрел то в небо, то опускал взор к воде. Внизу в озерной глади чавкало ночное зеркало небес. Он тихо плакал, теребил веревку, размышляя над свей жизнью. Одна за другой вставали перед ним картины долгих лет. Чередой скользких воспоминаний и тяжелых размышлений стал этот вечер.

…Гнилой запах забродившего болота проникал в небо, сквозь густую фату мертвых плетей леса. Паутина обвивала сухие ветви липкими сетями, пожелтевшие осенние листья и мертвых насекомых. Серые завесы колыхались на ветру, будто невидимый дух махал белыми платками вслед неведомым прохожим. Зеленоватый дымок испарений рисовал бесконечные натюрморты, в которых угадывалось прекрасное, эпическое прошлое. Сизый туман бродил, созывая духов залесья будоражить незваных гостей. В подобные моменты все птицы умолкали и звери падали ниц на землю. Тишина глушила всех. И каждое из живых существ вспоминало сказания предков. Эти истории свято хранились всеми животными, и лишь человек посмел прервать цепь своей памяти. Победоносной тишиной туман мчался по бескрайним просторам болота. В его сизой глубине осмелившиеся открыть глаза звери видели, как сияла священная война грибов. Яркие, золоченые грибы пронзали небо вспышками. Была страшная битва Богов, продолжающаяся на рассвете мира. С тех пор любое животное увидев огонь, старается убежать, дабы не сгореть. От этих пламенных белых всполохов сотрясалась земля и с отрядов вражеских солдат сползала кожа. Воины возгорались красным огнём и сгорали, как сено. Отсюда в мир пришла фраза «на миру и смерть красна», но время стёрло её смысл, опрокинув в бескрайний колодец истории. Среди нескончаемых грибных вспышек, мир превращался в огненную нежить. Набухали тектонические разломы, и нёсся по планете безжалостный молот огня. 

Но воспоминание спугнул тихий хруст сломанной ветви. Наэлектризованный воздух настораживал. Вдалеке мелькнул тёмный силуэт. Лёгкое сомнение пробежало по спине, но оно развеялось, когда показался серый волк. Довольный, сытый взгляд встретился со взглядом Отшельника. Зверь насторожился. Каждая жила его напряглась, будто он готовился к прыжку. Секунду он сомневался, но после лёг возле ног старца и закрыл глаза.

Крылатый погладил хищника за ушами и долго смотрел на волка, ожидая услышать довольный храп. Зверь был спокоен. Его безмятежность была гордой. Подул западный ветер, шелестя листвой. Волк не шевелился. Лишь шерсть слегка щетинилась от ветра. Прозрачное, звёздное небо покрылось оловянной занавесью. Кругом упал туман. Он был настолько густым покровом, что невозможно было ничего увидеть на расстоянии вытянутой руки. Крылатый не видел своего тела ниже груди. Казалось, что он даже не чувствовал его. Внезапно он испытал, как хищники душат людей.  Разорванные куски одежды, запах мяса, крови и агония превращающаяся в пляску смерти. Затем он ощутил, как волк проникает в него. Кровь вскипела внутри, сердце отчаянно заколотилось. В глазах проступил иной мир. Но открыв глаза, Крылатый увидел мирно спящего хищника.

Густые черные брови Духа сплелись в одну выразительную полосу и беспросветные колючие зрачки с укором поднялись к небу. В его мысли вбиралось ощущение конца миров.

Луна отражалась в волнах серебряной ладьей. Проклиная надоевшую жизнь и должность Стража Тьмы, Отшельник пришел сюда, на берег самого древнего озера Земли. Байкал дремал, но настороженная рябь шепталась о том что на берегу стоит тот, кто породил в мире страх, ужас и ненависть. Эти сплетни уносились прочь от берега в невиданную даль. Крылатый понимал, что дошел до края пропасти жизни. И ощущая преимущество смертных тварей перед бессмертными, он зарычал. Смотря в густые дебри леса, он услышал песни местных жителей, возносящих хвалу Большому озеру. В голосе каждого человека Падший чувствовал опыт прожитой жизни. Это оскорбляло стража, поскольку его мудрости, опыта грамотности, жизни было куда больше, чем у всех жителей леса вместе взятых. Люди верили, что Байкал породил весь мир и от людского заблуждения хотелось громко хохотать, да только человек никогда не поймет тайну зарождения мира, он лучше придумает свои сказки, в которые будут верить и другие люди. Это страшило черного ангела и веселило одновременно. Он не знал, что делать с накопившимся грузом знаний. Всем сердцем ощущая изменения стучащиеся в его сознание Отступник не знал, как реагировать на них. Он решил отсидеться здесь в Богом забытом месте. Крылатый не ожидал получить ответы на поставленные собой вопросы, поскольку сам знал ответы на них. Все, о чём он хотел поговорить с Богом, он знал не хуже творца. Знания и духовность были частью замысла, воплощенного вселенной. И поставив на ребро вопрос о Ночи, Крылатый хотел увидеть Творца.

- Что же ты молчишь? Почему ты исчез, затащив меня сюда? – его хриплый голос вновь превращался в рык. Из горла вырывался грузный рёв, но лишь тишина и холодное дуновение ветра били в лицо Отверженному. Бесконечное, давящее на уши месиво грусти тащило к петле висящей на дереве. Тяжкая боль разрывала нутро. Сердце отчаянно стучало и умоляюще теребило хозяина вспомнить радостных мгновения сотворения нового мира. Но Крылатый не желал вспоминать, его влекли совсем иные желания. Ему хотелось не существовать, хотелось, чтобы день расплавил его сознание в свете зари. Волны отчаяния накрывали того, кто был их создателем.

- Я признаю свою ошибку! Да, я хотел быть тобой! Да, я не понимал, что мы равны. Зависть окольцевала меня и я не мог признать того, что мы равны… Но скажи, зачем мне дана ночь? Она холодна. Я в ней давно стал романтиком. Но кому нужна романтика, если её никто не желает понимать? Они не видят всего что вижу я! Ты знаешь, я был поэтом, я был певцом, я был музыкантом, но зрителей не было… Никто не хотел видеть то, о чем я пел… Сложно жить в обществе слепцов, свято верящих твоим словам. Я видел изъяны в твоём мироздании… Я хотел исправить… Я мог сделать мир совершенней… Каждый из тех, кто был у создания мира мог стать истинным творцом, но ты был красноречив. Именно поэтому все поверили в тебя и пошли за тобой, уничтожая свои боготворимые дарования. А после они ослепли не желая видеть то о чём ты не говорил, или не мог объяснить. Но я как и прежде вижу… Зачем? Для кого? Я только и мог, что кружить в небе, - Крылатый опустил голову. В волнах озера он отразился изможденным и потухшим стариком. Его взгляд утонул в глубинах озера. Внезапно весь лес заблестел, осветился солнечными лучами. Теплая, лучистая речь сообщила ему, чтобы он поднялся под облако, где в небесном тумане отворятся златые врата. Крылатый взмыл. В небе он был грациозен. Мир показался ему совсем маленьким с высоты его седых вечностей. От полёта он немного забылся, но вскоре пришел в себя.

Отшельник отворил врата, вошел с поклоном. В густом молочном тумане были сплошные коридоры со множеством двустворчатых дверей. Вокруг ходили люди в длинных белых одеждах. Отовсюду звучала яростная музыка. В ней слышались и покой, и любовь, и свет, и немного грусти, той грусти, с которой люди желают вернуться домой, к родным. На вошедшего незнакомца никто не обращал внимания. Даже искоса никто не глянул. «Надо будет там – старец представил, то место, где ему доводиться жить -  Создать так же… - он жадно вдыхал чистый воздух, - Чисто, светло, без фальши», - подумал Крылатый, и тут же устыдился того, что зависть обвивает змеёй его сердце. Чей-то голос окликнул его. Он повернулся.

- Что вы смотрите?..  Подойдите… -  сладкий голос ангела попросил его об этом.

Он подошел. Прекрасней создания он никогда не видел. Ему стало стыдно, что он пришел сюда, даже не вымывшись. Крылатый внимательно посмотрел на ангела.

Кудри этой феи были исчерни черны, длинные ресницы, густые брови и черные зрачки… В руках она держала полотенце, сотканное из звездного света и легкую, словно снежный пух, пену. Он принял все это из её рук и хотел поцеловать их, но, постеснявшись своей нечистоты, просто прошептал: - «Спасибо» - он зажмурил крепко глаза и стеснённо улыбнулся. Ощутив себя робким и неуклюжим, старец зашептал себе под нос о стыде и зависти.

Незнакомка ничего не ответила, улыбнувшись, слушая шепот старика. Затем она взяла таз с водой и полотенце. Попрощавшись она пошла по коридору куда-то по своим делам. Заворожено любуясь походкой уходящего ангела, Крылатый не думал ни о чем. Спустя какое-то время, музыка вернула его к реальности. Он отворил первую попавшуюся дверь и вошел, желая вымыться и одеться. За дверью находилось горное озеро, в которое поспешил прыгнуть путник. Вынырнув, огляделся вокруг – чистота. Острые черные скалистые камни вперемешку со снегом, торчали из зеленовато-голубой воды.

После нескольких часов купания в озере, Крылатый заметил, что вода стала грязной. Стыд подкрался к нему снова. Отшельник взмахнул руками, и волны вынесли всю грязь на берег. Ветер собрал её в кучку. Странник улыбнулся и огляделся. «Чистота - сорвалось его губ. - Чистота и куча грязи. Моей грязи!» Он поднялся в небо, облетел окрестности и нашёл забытую кем-то на лугу корзину. Вернувшись обратно, он собрал грязь в неё, но поднявшись к двери, Крылатый взглянул снова вниз. «Чистота» – сказал громко он. Но тут же раздался чей-то пронзительный плач. Крылатый прислушался. Это был плач ребенка. Он осторожно подлетел к сидящей на зелёном лугу девочке.

- Почему ты плачешь? – робко спросил Старец.

- Корзина пропала, - сквозь рыдания ответила девочка.

- Разве она тебе дорога? – удивился Крылатый.

- Конечно. Как я вернусь домой? Что я маме скажу?  - испугано оправдывалась девочка.

«Да… - помыслил Крылатый - Об этом я не подумал… Слово «мама» такое странное. В нём горечь акации и дурман роз», - а вслух сказал:

- Возьми корзину, но в ней грязь…

- Ну и пусть. Я вымою её в озере, - ответила девушка. Она мило улыбнулась и ласково посмотрела на старика. От такого нежного взгляда ему стало плохо. Голова закружилась и жжение промчалась по всему животу. – А Вы такой добрый - улыбка обоготворила лицо девочки.

- Нет! – его глаза вообразили грязь в этом удивительно чистом краю, - я унесу её с собой, а потом верну корзину тебе. Чем её наполнить в знак моей благодарности? – он поглядел ласково на маленькую девочку. Впервые он пожелал стать защитником человека. Его сердце загрохотало, будто оно стало вулканом. В сердце распустилась орхидея.

Девочка протерла кулачками глаза, но слёзы все ещё блестели на её лице.

- Ничего… Я же просто гуляла и корзину взяла пустую… - сквозь плач объяснила девочка.

- Хорошо. Я скоро. Иди домой. Мама волнуется. – Крылатый погладил её по голове.

Девочка побежала по зелёному склону. Её волосы и платье развевались на ветру, в детской походке таилась лёгкость чистоты дивного края, в котором она росла.

Крылатый поднялся к двери и вновь оглянулся. Чистоту омрачал гнусный запах обмана. «Я же ей солгал, что верну корзину», - он осмотрел корзину, плетеную из виноградной лозы.  «Я верну!» - твёрдо заявил он сам себе.

Войдя снова в дверь, он окунулся в бурлящий поток белых ангелов тянущийся куда-то прочь. Клекот множества дверей рождал эту красивую музыку. Она звучала отовсюду в пении птиц, в шуме моря, в гирлянде молний и игре произносимых слов.

Крылатый остановил молодого парня. Тот посмотрел на него с любовью в глазах. В этом взгляде старец увидел парусник, мчащийся по волнам.

- Куда можно поставить корзину? – спросил он.

Парень обернулся и предложил войти в ближайшую дверь. Крылатый вошел после недолгого колебания. За вратами распростерлось поле с травой по пояс. Запах девственной природы опьянял. Отшельник долго бродил по траве, желая впитать запах этого места, чтобы не упасть в грязь лицом, вновь представ перед незнакомкой. «Грязь!» - он поглядел на содержимое корзины и взглянул на оставленный за собой след. Трава пожелтела и пожухла, листья высохли, словно их опрыснули ядом. Падший склонился над цветком и вдохнул его запах. Василек ничем не пах, по крайней мере для его обоняния. Он присел на землю, рассматривая сочные стебли, колеблющиеся на ветру. Но чем больше он глядел на траву, тем больше она увядала.

- Почему? – проревел он, - Разве что-то я делаю не так? Объясни мне! За что я расплачиваюсь? – его голос сорвался на крик. Он поднял крылья и вознамерился взлететь, и вдруг увидел в небе стаю диких лебедей. Они казались золочеными солнечными лучами. Он не видел этих птиц с тех самых пор, когда Всевышний придумал их. Крылатый замер. Длинные грациозные шеи и белоснежные крылья птиц поразили его. Поглядев на свои серые, порванные, в ссадинах и перепонках крылья Изгой разозлился. Он присел, зажмурился, зажал пальцами заостренные уши и принялся считать. Сердце пульсировало в такт его счету. Затем он поднялся и полетел туда, где кипела вода. В источнике запах серы и минералов баловал обоняние Крылатого. Отверженный нырнул в кипяток и вышел на берег полностью здравым – ни царапин, ни шрамов. Вдохнул ветер, поднял корзину и взлетел. От увиденного его чуть не покинул дух. Поле наполовину засохло, а источник побагровел. Взмахом рук он собрал высохшую траву, подул на неё, и сизый дым потянулся серыми нитями вверх, а затем по траве побежали алые языки огня. Утомленный горячей водой, он заснул в тени ореха, а, проснувшись, обнаружил, что огонь спалил и степь и большой участок леса. Крылатый долго летал, собирая тучи. Ливень смыл черные хлопья в землю. Вскоре трава вновь начала прорастать. Крылатый взмыл вверх и вошел в новую дверь. Туманная жижа плела кружева над головой. Людской поток все нарастал. На первый взгляд люди были безликими, но, присмотревшийся к ним повнимательней заметил, что все они индивидуальны.

Отшельник прошёл вперед по туманному коридору. В том месте где стены раздвигались, становясь шире по середине коридора цвели разные растения. Таких цветов Отшельник не видел никогда. И везде зияли белизной двери… И числа не было им…

Страж Тьмы шёл долго. Его одолевал стыд. Он был обнажен, а лишней одежды нигде не видел. Он отворил ничем не отличимые от других врата, но за туманом ничего невозможно было разглядеть. Войдя в темное помещение, отворил еще дверь. И здесь пустота смотрела на него серым месивом мглы. Это настораживало, поскольку Отверженный привык за мгновениями тишины скрываются буря, или мятеж.

Побродив по занесенному туманом снежному склону горы, Падший поставил корзину между двух скал и быстро удалился. Но попадя снова лабиринт дверей, заблудился среди бесчисленного количества дверей. Он метался из одной двери в другую, но всюду его встречало абсолютное ничто. Мельтешение врат сводило с ума. Запыхавшись от усталости он остановился, а спустя пару мгновений присел на землю и огляделся вокруг.

Его чутье утверждало, что за следующей дверью будет выход, но Крылатый каждый раз ошибался. В ногах был зуд, голова трещала, внутри зрела роза злобы. В такие моменты его злость вырывалась проклятиями Бога. А сейчас в душе не было злости, гнева, или обиды. Смотря на фруктовый сад, посреди которого он лежал, Отшельник размышлял о том скольких трудов стоило ему теперешнее положение. И осознав, что грязь, лежащая в корзине – часть его самого, резко сорвался с места и помчался к тем скалам, где оставил ее. Его крылья разрезали воздух, степи и города оставались за его спиной а он несся изо всех сил, гонимый желанием соединиться с накопившей со времен сотворения мира грязью. В полете Изгой громко рассмеялся, и смех его был чист. Душа его смеялась вместе с ним. Он ударил себя рукой в лоб, затем ладонью провёл по лицу. Вернувшись к скалам, он поднял корзину. И выйдя в коридор пустоты, огляделся по сторонам: вновь никого не было рядом. Одна тишина и покой парили клубами тумана. Глубоко вдохнув, он впустил внутрь себя свет.

- Не меня ли ты ищешь? – чей-то голос заставил содрогнуться того, кто сам был страхом. Немного оробев, Старец медленно приходил в себя. Крылатый оглянулся. Словно незримый художник написал точечными мазками на холсте воздуха чудесный силуэт. Отступник молча уставился на Того, кто явился рядом. - Так зачем ты пришёл? – удивленный баритон вопрошал Крылатого. В ответ раздалось глухое сопение. - Ладно, молчи. Все равно я знаю, что ты скажешь… Равно как и ты…

- Так зачем тогда спрашиваешь? – округлив глаза, спросил Изгой.

- Хочу услышать ответ из твоих уст, - протянул Бог, - Ведь не услада привела тебя ко мне? – Он поглядел на гостя. В его глазах была чистота.

- Дай мне одежду, - попросил Крылатый, указывая на свою наготу.

- Хорошо, - длинное белое одеяние обвило мускулистое тело.

- Я так больше не могу… - тихо сказал Отшельник - Я света хочу, тепла, собеседников…

- Твои единоверцы предали тебя? - внимательный вопрос сшиб гостя с ног.

- Они - Отверженный потерял голос - Месть - затем опустив голову вниз, добавил -  Любили... больше чем мои слова - невнятно пробормотал гость.

- Тогда ты предал их? – Бог спросил почти шёпотом.

- Мы видели мир по-разному, - ответил Крылатый, в тоске потупив глаза. Он взглянул в сторону, потом перевёл взгляд на бога.

- Каждый видит мир по-иному. Что ты видишь перед собою?

- Туман и двери… - ответил гость.

- Абсурд! За что здесь по-твоему двери держатся? Здесь нет ни дверных коробок, ни петель…

- Я вижу…- гость подошёл и увидел, что это зеркала. В них отражался каждый сантиметр вселенной. Где-то пели иволги, где-то музыканты трудились над новой музыкой. Отшельник прикоснулся к их поверхности и там, где его пальцы касались стекла было солнечное затмение, бури, ураганный ветер. Он обернулся и с вопросом посмотрел на Творца.

- Это не зеркала, это – жизнь. Это – мои глаза, моя душа… - ответил бог.

Подойдя к большому холлу, служившему центром града они остановились у прозрачного застеклённого помещения, внутри которого вращались огромные звезды.

- А что там? – гость указал на три шара, вращающиеся вокруг незримой оси. Стеклянная оболочка искажало истинные размеры этого места и отсюда эта громада была с человеческий рост, истинные размеры были иными.

 Шары были огромны, в них кипела жизнь. По всей их поверхности искрил ток, но он был не колкий, а живородящий. Напряжение рождало жизнь, помогало ей на своем пути и уводило ее в другие миры. Молнии меняли свой цвет, движение и направление. Они охраняли звезды от поглощения друг другом. Насколько далеко шары находились от наблюдателей, Крылатый не мог понять. Визуально они были рядом, но они вращались и сжигали все миры, над которыми пролетали. Разнося чудовищные разрушения, они даровали новую жизнь, иные перспективы. Все эволюционирует, развивается и переходит в новую форму. Один мир упрощается, другой наоборот становится сложным, и рождается новый сакральный смысл. Глядя на эти шары, Крылатый ощутил на себе горечь умирающего мира и боль рождения новой вселенной. Собственная тоска сменилась переливанием за другие формы жизни. Здесь он увидел бесконечную форму временных перерождений, когда один мир перетекает в параллельное измерение и привносит в него зыбкое чувство страха. А где страх, там царит мистика. Отшельник видел мир сейчас глазами тысяч людей, животных, растений, но лишь свои глазницы наполнились слезами. Спираль по которой кружились шары затягивала своей живучестью Крылатого. Он вкусил ее и сейчас решил, что необходимо измениться, настолько, насколько удастся. Еще из опыта своей работы он знал, что живые создания не способны меняться, потому, что многие факторы влияют на них с момента зачатия их родителей и до рождения их внуков. Жизнь бросает на любое живого существо испытаний, поэтому немногие остаются в силах противодействовать судьбе. Сейчас Крылатый ощущал, что в нем нет этих сил. Он был пуст, как бамбуковый ствол. Эти шары не давали ему покоя. Он смотрел на них, но видел в них себя.

- Это я. Это ты. Молнии - это наш спор.

- А третий? – с интересом спросил Крылатый.

- А это Он… Его имя никому не открыто… Даже нам… Неужели ты всё позабыл? Нам же тогда разъясняли всё… - Бог махнул рукой в сторону высоких гор, из которых рождались лучи зари.

Гость долго смотрел на «свой» шар, который всё время менял цвет. Из красного он становился чёрным, из черного – зелёным, и так до бесконечности. Шар был в поиске себя, отчего постоянно сталкивался с двумя другими.

- Пойдем, - Бог взял гостя под локоть и повел вдаль. Гость покорно следовал за Всевышним, не решаясь прервать молчания. Наконец он нарушил тишину:

- Скажи, а почему я не стал таким, как ты?

- Ты другой, - спокойно ответил Бог.

- Я творил… Создавал… Но они не были прекрасны и были нежизнеспособны… Они погибли… И я не смог оправиться от этой беды… Мне было больно… Я сам был болью. А те, кто ушёл со мной, не знали боли, им нужна была нажива. Они смеялись над моими неудачами…

- Ты их запугал? – непонимающе спросил Бог.

- Нет. Они верили мне… Потом вера умерла… Вера в меня… Они творили страшные вещи якобы от моего имени. А вы считали, что это делаю я. Но со временем их злодеяния стали нормой и для меня. Ты ведь понимаешь, что живое существо привыкает к любым изменениям вокруг себя. Ведь после сотворения твоего мира многие вещи, созданные для блага живых, приносили разруху и горечь. Так и я свыкся с этими деяниями… мои ангелы начали видеть твои огрехи, посему они стали раскрывать другим свой мир. Только язык силы и зла не приносит ничего.

Бог молчал. Он смотрел на Крылатого и размышлял о каких-то проблемах. Его длинный седой волос трепетался на ветру. Отверженный посмотрел в глаза создателю. В них падал нежный и невинный снегопад. Он явно различал каждую снежинку. Они очаровывали смотрящего своей чистотой. Бог отвлёкся от собственных мыслей и продолжил разговор:

- Ты их не слушал? – спросил Всевышний.

- Я слушал каждое их слово. Я старался понять энергию любого звука и пробовал воплотить всякое их желание в жизнь. А они возомнили себя выше… Меня… тебя… всех… - Крылатый сжал подол белого халата в кулак.

- Не перекладывай вину на других! – возразил Бог.

- Нет! Что ты! Она во мне… Она и я стали нераздельными…

- В каждом… - подытожил Бог. Он стал ещё больше спокойней, чем был прежде - Но вину можно искупить через покаяние.

- Но ведь ты создал этот мир… И в тебе вина есть? – спросил Крылатый.

- Самая что ни на есть большая… Я в ответе за всех…

- А я? – гость спросил таким голосом, от которого Бог замолчал надолго. Он смотрел вдаль и в его глазах царила вечность. О чём он думал в этот миг, Крылатый снова не понял. Гость смотрел на быстро меняющийся мир. Где-то шли войны, где-то заключались браки, всё становилось орнаментом простой жизни.

- Ты?.. Не думал, что ты осмелишься спросить это… Не ты ли собирал хулу против меня? Не ты ли только на этом и играл с душами смертных? – тихо, даже по философски спокойно спросил Бог.

- Ну не я же лично, - словно оправдываясь, ответил Крылатый.

- Как не лично? – возмутился Всевышний, - Каждому ты платил за эти дерзновения, за попытки переосмыслить… Разве нет?

Крылатый опустил голову и поймал себя на мысли, что пола нет… Воздух прозрачен, и под ногами живут люди. Он опустился на колени и начал смотреть, ничего не говоря и не желая разговаривать. Молчали долго. Потом Господь опустился рядом и тоже стал смотреть.

- Что ты видишь? – спросил крылатого Бог.

- Мир... Странно… Я таким его не видел… Никогда… Для меня он был другим…- ошарашено пробормотал Крылатый.

Создатель молча оценил его взглядом и обнял. Тепло, излучающееся от его руки, было уютным и дружеским. Старец никогда такого не испытывал. Его слёзы сошли грибным дождем, и когда ветер разогнал тучи, они увидели внизу стало чище и прекрасней. В их уши вливались потоки всевозможных звуков, причудливо сплетавшись в праставу судьбы.

- Я – представитель добра, а ты – зла.

- Понимаю, - прошептал Крылатый, не поднимая глаз.

- В самих этих понятиях нет ничего страшного. Это как знак бесконечности: одно перетекает в другое и остается в то же время собой. Все это идет через людей.

- Мы играем их судьбами, а это несправедливо… Они должны сами…

- Ничего… Мир так устроен. Иначе никак, - перебил его Бог.

- Можно! Давай уйдем от них… Пусть живут сами по себе.

- Они ещё не готовы. Лишь единицы способны так выжить, остальные погубят друг друга. Мы для них – столпы, на которых держится мир.

- Ты – добро, я – зло?.. - хрипло протянул Крылатый.

- Сам всё разумеешь.

- Понимать-то я понимаю. Но объясни, почему ради добра они губят и мир, и жизнь, и себя, и других? – в его глазах блестели молнии.

- Они не до конца осознают наше присутствие.

- Они не понимают себя… И не желают видеть глубже…

- Будут видеть глубже и ранить станут сильнее…

- Господь, ты всемогущ, почему же не сделаешь, чтобы они не делали так? – Крылатый взялся за халат на груди Бога.

- Не могу… У них есть свобода! Только о такой ценности многие из них не знают. Они считают, её можно достичь путём бесконечных войн и истреблением себе подобных. Для них свобода – это безнаказанность. – потом Господь замолчал и посмотрел в другую сторону. - Ты слышишь, на горе сидит девушка и сочиняет стихи? Не находишь их превосходными?

- Слышу, - в его мозге пролетали птицы мыслей и гремели фанфары рифмы.

Изгой навострил слух. Терпкая игра слов пленила его. Он вспомнил себя маленьким, играющим на лугу… Крики улетающих журавлей, пение дудочки… Но на самом деле в его жизни ничего подобного не было.

- О чем ты думаешь?

- Я вновь вижу то, что происходит с другими, а не со мной…

- Это большая проблема, - подытожил Всевышний.

- Пойдем погуляем, - в глазах Отшельника горели искры сомнений.

- Идем!

Крылатый шёл на шаг позади, немного наклонив голову вниз. Он что-то шептал, укоряя себя за обвинения.

- Ты другим не станешь, - перебил Бог его мысли.

- Я знаю… Но хочу знать, почему так?

- Я тоже был бы не прочь знать это…

- Они вышли из облачного лабиринта и спустились к океану. Мощные синие волны прорезал плавник касатки. Шумела вода, и казалось, камни лопались от давления сверкающих волн. Там, где ступала нога Бога, вода усмирялась. Странник шел след в след, стараясь не оступиться.

- Неужели ты боишься промокнуть? – обернувшись спросил Бог.

- Нет, - странник держал равновесие крыльями.

- Тогда что? – удивлённо спросил Бог. В его глазах озарилась недоверчивость.

- Вспомнил начало…

- Странно, об этом я не подумал… Давай повторим.

- Я достану, - он нырнул и пока плыл вниз, думал о том, что не обманет творца, как в начале времен.

Он прыгнул в воду, достал дна, набрал горсть земли и вынырнув, подал ее Богу.

- Это всё? – спросил Бог.

- Нет, кусочек у меня остался, - оправдался Крылатый.

- Вот тогда бы ты сказал это и мир был бы иным… Выбрось… Ничего не вернуть… Надо спасать этот мир.

Крылатый остановился и посмотрел под воду. Морские глубины влекли его так же, как и раньше. Он видел всех обитателей океана и переживал, что не смог измениться. Внезапно он повернулся и посмотрел в глаза Богу:

- Мне корзину надо вернуть. Она до сих пор у меня. Я обещал…

- А что в ней? – осведомился Бог.

- Грязь, - он немного наклонил её в сторону Бога.

- Что? – удивился Бог.

Крылатый рассказал о своём пути к нему. Бог молчал. Внезапно они оказались на том же лугу, где играла девочка. Она улыбнулась и подошла к незнакомцам.

- Я принёс корзину, – присев рядом с девочкой, сказал Отшельник, - Только я не нашёл, куда выбросить грязь. Прости.

После этих слов грязная жижа превратилась в прекрасных бабочек, которые взмыли в небо. Они порхали и горели тысячами огоньков. Крылатый обернулся и прошептал:

- Спасибо, - в его глазах светилась благодарность за помощь.

- За что? Это ты сам. Я и пальцем не пошевелил…

- А они не прокляты? – осторожно поинтересовался Крылатый.

- Мной? – улыбнувшись спросил Бог.

Крылатый ссутулился.

- Я есть любовь. А тебе её не хватало с тех самых пор…

- А сейчас?.. – спросил Отверженный.

- Сейчас ты можешь стать хорошим отцом для этой малютки. Её мать умрет через две недели, а живут они в глуши, куда люди не ступают ни одной ногой. Люди решили, что эта женщина родила «незаконного» ребёнка. Придумали же – «незаконного!» Можно подумать, для Бога есть разница. Рождение – это таинство. И они смеют перечить… Люди зачисляют людей в нечисть и блаженных. Между прочим, это всё придумано тобой.

Крылатый осмотрел себя. Его облик был далёк от человеческого. А сам вспомнил тех людей, которые воспевали Байкалу молитвы. Он перевёл взгляд на Бога:

- Как я смогу стать ей отцом?

- Не важен твой вид, важна твоя душа… А ты её еще ни разу не использовал!

- Я боюсь навредить. 

- Благими намерениями вымощена дорога в ад.  Когда люди живут полной жизнью. Тогда они не думают об этом. А те кто много думает не живет вовсе. Не бойся…- последние слова прозвучали эхом. Собеседник исчез, оставив после себя ветер, запах озера и свежесть горного снега. Всё это сплеталось с привкусом пыльцы цветов. Крылатый взял девочку за руку, и она повела его домой. Девочка говорила о многом, но он не придавал значения её словам. Его мозг посетила мысль о силе молитвы и искреннем желании измениться, не изменяя себе. 

Прошли долгие годы с тех пор как он виделся с Богом. Дочь повзрослела. Мир он покинул на это время, постоянно живя здесь. Всего два раза здесь были чужеземцы, первые заблудились и пришли узнать дороги, а вторые пришли надругаться над девушкой, прослышав от первых что здесь живет красавица. Отшельник не издевался над ними, только пошутил и до конца своих дней те люди не смогут отыскать выход из леса. Но не смотря на эти годы, неизменным осталось чудовищное отчаяние терзающее душу Крылатого. Он подолгу сидел неподвижно, смотря вдаль вселенной. 

Вечером Падший сидел на скамье, возле крыльца испивая, лунное сияние отражающееся в стакане воды. Боясь громко петь, он тихо посвистывал. Из проплывавшего по небу облака к нему спустилась знакомая ступенчатая лестница, и он поднялся по ней.

Вновь оказался он перед дверьми и, поклонившись, вошёл. Странная тишина царила здесь. Крылатый отворял дверь за дверью, но только холодные стены пугали своей безликой белизной. Тихо идя по коридору, Отшельник не встретил никого.

Лишь щелчки открываемых им дверей одиноко звенели кругом.

Крылатый отворил все двери и побежал вдоль них. Он бежал так быстро, что превратился в огонь. От его жара облака стали растворяться. Он погасил пламя усилием воли, но образ не восстановился. Мир лабиринтов исчезал. Крылатый испугался, что и его дочь растворится. Ведь он встретил её в этом лабиринте. Он вбежал в дверь, сломил стену и оказался в ночном небе. Всюду мерцали огромные звёзды. Изгой оглянулся и рванул назад. В последнюю секунду он успел попасть в пропадающий мираж.

Облако исчезло, оставив темное серебро небес зиять чернотой в немом пространстве. Спустившись с небес, он вернулся в подземелье.

Старец вошёл в тёмное помещение. Сырая атмосфера холодила его тело. Он взглянул на потолок. В нем тлели десятки миллионов звёзд. Их цвет успокаивал. Круг отражений замыкался и превращался в спираль. В этом тонком пути времени угадывалась судьба каждого предмета и живого организма во вселенной. Крылатому казалось, что, если коснуться звёзд, можно исправить все, хотя бы в жизни одного человека. Отшельник закрыл глаза и протянул руку. Его четыре пальца схватились за маленькую, выпуклую звезду. Она еще теплилась внутри. Затворник снял её с потолка и приложил к груди. В ней засияла новая жизнь. Вокруг его руки завихрились мягкие, яркие лучи, они обвивали его тело теплой туманностью. Старец закрыл глаза, наслаждаясь новыми чувствами.

Все вокруг преобразилось. Холодное, тёмное помещение оказалось пещерой. Он долго шел, впитывая в себя сырость. Пройдя сквозь пещеру Крылатый вышел на снежное поле. Сильный ветер теребил его длинные волосы, крылья немного покраснели от мороза. И замерзнув он присел возле большого камня, спрятавшись от пронзительного ветра. Светлая безлунная ночь просматривалась далеко. В соседней деревне дымили печи и из труб валил дым. Протяжный вой одинокой собаки парил над древней. И в одной из изб молоденькие девушки сидящие ад столом игрались со свечой и зеркалом. 

- Проснись, - громкий голос разбудил его.

Отшельник открыл глаза. Перед ним стояла его названная дочь.

- Почему ты ушел от меня? Я три недели искала тебя всюду, но сегодня мне снился господь и сказал, что ты будешь здесь.

Отверженный ничего не ответил. Он просто сидел и слёзы текли по его щекам. Девушка кинулась к нему в объятья. Он объял её и накрыл крыльями от морозного ветра. Его дочь превратилась во взрослую девушку. Вернувшись домой она накормила отца и стала готовить ему ночлег. Он тихо плакал, крупные слёзы лились по лицу.

- Почему ты всё время плачешь? – беспокойно спросила девушка.

- Я понял, что люблю тебя больше всего на свете, - вытирая слёзы, сказал Крылатый.

Она посмотрела на него и долго молчала. Смотря в глаза отцу, девушка почти не шевелилась.

- Иногда мне кажется, что я не знаю тебя совсем.

- Я и сам себя не знаю, - опускаясь на колени, отвечал Крылатый, - прости, что оставил тебя тогда. Это я не по своей воле – судьба…

- Знаю, - прошептала она и опустилась на скамью рядом с ним.

Впервые в жизни Отверженный понял, что встретил человека, который не предаст его. Все, что было раньше, стало прошлым и ушло в небытие. Сейчас есть только он и она. Увы, она смертна…

Мысль об этом пришла к нему в самый неподходящий момент. Крылатый поднял взгляд в небо. Он умоляюще простонал: «Боже, приди ко мне!»

Но небо молчало, лишь ветер гудел где-то в вышине. Из окна казалось, что холод далеко, а с ним и весь остальной мир. Ближе к вечеру дочка ушла по делам, оставив отца наедине со своими мыслями. Он вышел за дом и любовался догорающим солнцем, разукрасившим снежные вершины гор.

- Ну что с тобой опять?

Крылатый вздрогнул. Он открыл глаза. Над ним стоял Бог. Его белые одежды колыхались на ветру. Странник поднял мутный взгляд на светлоликого старца.

- Слушай, - уныло протянул Крылатый.

- Чему ты не рад на сей раз?

Изгой потупил взгляд. Он присел на скамейку, облокотился спиной о стену. 

- Я переживаю, что моя дочь смертна.

Бог глубоко вздохнул:

- И что из этого?

- Я боюсь её потерять. Её душа попадёт к тебе. Она чиста.

Господь не скрывал своего воодушевления. Он усмехнулся и похлопал Старца по плечу.

- Ты воспитал её такой. Чего же ты хочешь? – удивленно спросил Всевышний, - Разве она не достойный человек для рая?

- Более чем… Но тогда я её не увижу, мне же нет дороги туда, - тоскливо протянул Крылатый.

Бог долго молчал. Крылатый читал в его глазах сотни мыслей, но ни одну не желал принимать.

- Дай ей бессмертие! Богом молю! Сделаю всё, что хочешь!

- Зачем ты торгуешься? Знаешь же, что я не в силах…

- Я не вынесу её гибели, - лицо Крылатого исказилось от страшной душевной муки.

- Сколько ей лет?

- Двадцать.

- Ей ещё 53 года жить…

- Это так мало… Для меня… - схватившись руками за седые виски, ответил Отшельник.

- Ты о себе только и думаешь! Впрочем, чего от тебя ещё ждать-то. Такие как ты не меняются… Никогда тебе не хватало времени, чтобы взглянуть на мир другим взглядом? Ты все время говоришь, будто видишь мир не таким как я. А ты хоть единожды задумался каким его вижу я? И в чем разница между нашим восприятием мира?

Крылатый замолчал. Он смотрел на облака. Солнечные лучи разукрашивали их во все цвета. 

- Прости, - Крылатый склонился и снова устремил свой взгляд в небо. Ветер играл снегом в его кудрях.

- Ты видишь Солнце? – спросил Бог.

- Конечно…

- Оно светит только днём. Ночью нельзя. Ибо тогда ночь стала бы днём.

- Как ты смеешь нести людям разлуку? Зачем разлучать их, разделять судьбы? – Крылатый вопросительно посмотрел на Бога.

- Это ты мне говоришь такие слова? А как на протяжении всей истории человечества поступал ты, помнишь?

Отшельник опустил голову. Его стан сузился, он хлебнул воздуха и прокашлялся.

- Я не знал, не понимал…

- Ты не любил никого, а я любил и оплакивал всех. Оттого раньше времени поседел. А ты не знал меры. Они верили в меня, но слушались тебя. Ты собой заменил, заслонил меня. Вспомни все религиозные войны. Они убивали ради моего имени, но служили тебе. И ты был настолько рад этому, что каждый день разжигал в них ярость и жадность.

- Все верно… Я одумался… Прости…

- Ты не изменился ни на грамм! – возразил снова Бог.

- Я люблю её! И хочу видеть её всегда…

- А я не любил своих сынов? А других детей своих? – лицо Бога исказилось болью. В нём гудела тоска. Небо становилось серым. Начинался снегопад.

- Я не любил… И смеялся над теми, кто способен зажигать пламенем сердца…

- Извини, но искупая вину, ты потеряешь её. Иначе нельзя…

Бог исчез. Долго ещё падал мерный снегопад, а когда окончился, сильно похолодало. Крылатый вернулся домой, лёг и уснул…

Отверженный сидел за столом и плакал навзрыд. Все его опасения предстали сейчас высокими каменными идолами отчаяния. Дочь, которую он любил больше жизни, умерла. Крылатый не находил себе места. Душу терзало жгучее чувство одиночества. Он искал виновных, но понимал, что их нет. Смерть – такая же реальность, как и жизнь. Столько раз он видел смерть живых существ, но никогда не мог согласиться с этим. В его мечтах жизнь была бесконечной…

Да, он был наместником в тех краях, где расплачиваются за свои и чужие грехи. Он воздавал ровно столько, сколько требовалось, ведя свои математические расчеты. Его работа была строгой, интересной, поражающей любое мышление. Но никогда он не желал себе участи смертных. А его стенаний никогда не понимал и не принимал легион черных ангелов. Отчего и пошла неразбериха, и борьба за души смертных. Раньше смерть была для Крылатого чем-то естественным и закономерным. А сейчас он не находил в своём сердце желания совершать то, что творил раньше. Он понял, что не имел на это права, никто не имеет права ни тогда, ни сейчас. Но предопределенность нельзя изменить, и это тяготило. Мрачные мысли кружили, подобно хищным птицам, ожидающим смерть своей жертвы.

Крылатый отнёс тело дочери на луг, где была похоронена её мать. Ветер трепал волосы. Девушка была тяжелее, чем прежде. Её лицо было прекрасно, оно походило на ангела из тех, что видел странник в лабиринте тумана. Голыми руками он вырыл яму и похоронил дочь. На могилу положил большой круглый валун. День был теплым, солнечным, но убитый горем отец не замечал этого. Для него все стало, как прежде, мрачно, серо, холодно и презренно. Больше ничего не держало крылатого в мире людей. Для бессмертного 70 человеческих лет - одно мгновение. Но оно изменило сердце и душу Крылатого странника.

Немного времени спустя, Крылатый сидел на крыше рынка, находящегося в центре большого города. Люди походили на кишащих муравьев. Отверженный купил себе костюм и решил прогуляться по городу. Он шёл по улицам, ничем не отличаясь от прохожих. Возможно раньше он бы не чувствовал тех эмоций, что были в нем сейчас. Ведь когда человек портится, он не замечает этого. Он просто позволяет себе с каждым разом все больше низменных чувств, при этом отключая оценку, самокритику, самодисциплину, самоориентировку. Но почувствовав себя зависимым, он начинает тонуть в этом мире. Человек старается вымыться от пелены, что затмевает его жизнь, но она не прощает его. Он никогда не станет лучше, чем его жаждет видеть мгла. Каким бы он ни был хорошим, он никогда не станет лучшим, чем есть на самом деле. Крылатый шел, утопая в людской желчи. Смрад ненависти покрывал его. Он устыдился, поскольку ни раз сам распылял в сердцах людей низменные качества. Он будил в них зверей, а сейчас сам попал под гнет собственных идей. Город жил обычной своей жизнью. Это наблюдение напугало его до смерти. Он готов был провалиться под землю и отпустить всех утопающих в жерле пламени, чтобы освободить место для новых ватаг людей. Но Изгой не желал больше причинять боль, которую народ сам себе зарабатывает на тот свет. Крылатый не хотел отмыть свои поступки и в искуплении, просто сейчас в нем родилось желание исцелить людей от своих же воззрений. Его тешила звериная охота, изнасилование, террор, плач, но сейчас все это опротивело. Нутро требовало иных ощущений. Он хотел быть счастливым от того, что другим людям живется хорошо. Но он не видел чему здесь радоваться.

 Он видел столько глаз, в которых были лишь скупость, холод и заботы. Отшельник испугался. Он помнил глаза любящей дочери, но забыл холодные, колкие взгляды остальных. Крылатый еле удрал из большого города и сел у обрыва, поразмышлять об увиденном. Ночь пела над ним голосами птиц.

- Что, опять скучаешь? - из-за спины раздался голос.

- Нет. Думаю о людях, - ответил Крылатый, не оборачиваясь, - Они придумали, как обходиться без меня. Я 70 лет не касался их судеб, и они стали еще черствей, как хлеб на третьи сутки. Они очень злые. Я и часу не вытерпел среди них, - удивлялся Крылатый.

- Они нашли тебе замену. Деньги, богатство, разврат, одиночество, вседозволенность, безнаказанность, пошлость, равнодушие.

- Значит, я теперь им не нужен? – обреченно спросил Крылатый. Глаза его округлились, а крылья расправились. Готовясь к полёту.

- Отнюдь! Помнишь, ты предлагал начать все заново?

Крылатый хотел нырнуть в озерную гладь, но собеседник остановил его.

- Тебе нужно вернуться… Туда… К себе…

Отщепенец ничего не ответил. Он глядел то на луну, то в озеро. Бог нарушил молчание, протянул руку и сказал:

- Вот моя рука, держи. Мы равносильны в правде, но не в хуле. Если будешь слушать свое сердце, то никогда не оступишься. Ибо в нем есть Я…

Крылатый поглядел на Бога.

- А дочь…- сорвалось с его губ.

- Её там нет… Но ты можешь к ней приходить.

Крылатый пожал руку Богу и улетел. В его душе зажегся внутренний свет, хранящий душу в тепле.

Он понял, что зависть была в его корзине. И она упорхнула бабочками, которые и недели не живут. Он мчался по небу, становясь огнем и освещая те края, до которых не доходит свет Солнца.

Сквозь пальцы судьбы просыпался желтый океан песчинок. Крылатый постучал в двери. Ему отворили. Вошёл с поклоном. В холле бродили светлые жители, вокруг лилась сладкая музыка дверей. Крылатый вошёл в ту дверь, где было горное озеро, спустился на луг и подошел к могилам. Мудрое молчание трепало его мысли, чувства и волосы. Глаза слезились от невосполнимой потери. Вся грубость, грусть и гордость сошли с него, оставаясь за спиной. Крупные ладони вырывали траву с могил и поправляли цветы, растущие вокруг камней. Бескрайний простор степи не мог впитать глубокую тоску, царящую в падшем сердце. Ему совершенно не хотелось возвращаться в ночь, откуда он пришел. Но он видел, что здесь ему нет места. Перед ним стояла огромная и почти невыполнимая задача, снова полюбить свою миссию. Он знал, что можно привыкнуть к работе, жизни, времени и всему на свете. И так же осознавал, что ему не удастся залечь под огромный каменный валун, чтобы уснуть вечным сном. Это тяготило. Пасмурный день грустил серой пеленою облаков, но теплый и уютный ветер убаюкивал спокойствием. От этой тишины хотелось уйти, но от себя не убежать, поэтому Крылатый смирился со своим положением. В этот миг он почувствовал, что у смертных есть одно преимущество перед бессмертными - они могут уйти из одной жизни, и переродиться в другом теле. Люди очень похожи на поле цветов. Они умирают, даруя жизнь другим поколениям, но все так же их умело красит этот мир, где три ярких шара кружат, даруя светлую троицу мироздания. В мире всегда так, когда умирает одна вещь, на ее месте рождается другая.

Отверженный просидел долго над могилами, затем поднялся, вошел в другую дверь. Спустился там к источнику и омыл своё тело. Трава осталась зеленой, а вода прозрачной. В коридоре из тысячи дверей ждала его дочь. Они обнялись и молча плакали. Лишь только она начала говорить, отец остановил её и прошептал: «Слова излишни».

Июль 2008

Другие произведения автора:

В тумане лет…

Я больше лирик, чем гражданин...

Над скалой своей надежды