НАШЕСТВИЕ (24)

 

(продолжение)

Начало см. Агент НКВД

ФАЛЬШИВЫЙ ХОД КАНАРИСА

1.

В то время, когда Павел пересекал Босфор в международном экспрессе, Канарис расхаживал по кабинету, обдумывая приказ начальника штаба Верховного командования сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Гальдера.



– Русские, вы знаете адмирал, отступают под натиском наших армий, – сказал ему Гальдер. – В целом наша летняя кампания, нацеленная на то, чтобы отрезать Москву от бакинской нефти развивается неплохо, хотя войска несколько отстают от графика из-за яростного сопротивления противника, силы, которого непрерывно тают. Однако замедление нашего наступления может привести к тому, что Сталин успеет перебросить свои армии с других фронтов и с Дальнего Востока. Тогда и в этом году нам не удастся завершить кампанию до наступления зимы. Для того чтобы сковать силы русских и не допустить передислокации их войск в район Дона и Сталинграда, нужно убедить Сталина в том, что в ближайшее время мы возобновим наступление на Москву; и убедить так, чтобы у него не возникло никаких сомнений.

– Сложная задача, герр фельдмаршал, в чем-либо убедить Сталина, – сказал Канарис. 
– Вы разведчик, Канарис, и решение подобных задач ваше дело, – ответил Гальдер и, давая понять адмиралу, что разговор окончен, добавил: – Подумайте и послезавтра доложите мне ваши соображения.

Трудно придумать на скорую руку план операции, чтобы он не мог вызвать ни малейшего сомнения у Сталина, но к вечеру Канарис придумал на какую наживку можно поймать русских. Осталось только договориться с Гальдером о наживке. 

2.

Самолет, задержавшийся на вылете, летел в светлеющем утреннем небе. Офицер по особым поручениям Генерального штаба майор Кюфер с беспокойством оглядывал голубеющий восточный край горизонта. Оттуда, с востока следовало ждать опасность – русские истребители. В последнее время они стали слишком часто появляться в небе. Майора удивляла непонятная спешка с командировкой в штаб группы армий «Центр»: его выдернули из дома, срочно доставили к генералу Йодлю, который под расписку вручил ему толстый пакет со словами: «сверхсекретный, в случае чего, подлежит немедленному уничтожению», а затем последовало длительное ожидание вылета по неясным причинам, вследствие чего они вынуждены теперь лететь с большим риском встретиться с русскими истребителями. Майору было бы спокойней, если бы их сопровождали родные «мессершмитты», но истребители нужней наступающей группе армий «Юг». 



Кюфер иногда поглядывал на невозмутимое лицо сопровождающего его обер-лейтенанта, как его там фамилия? Майор не считал нужным утруждать себя запоминанием фамилий подчиненных, тем более, прикрепленных к нему временно.

– Вам приходилось бывать на восточном фронте? – поинтересовался он у обер-лейтенанта, глядя на его южный загар на лице и решив, что тот спокоен оттого, что не хлебнул еще лиха в России, прогуливаясь по Елисейским полям, и представлял себе войну такой, какой она была с Францией, легшей под германский сапог с готовностью дешевой проститутки.

– Год, – процедил скупо сквозь зубы обер-лейтенант, словно разговаривал с ровней, а не с майором.

Кюфера передернуло от столь пренебрежительного ответа наглеца, и он отвернулся от него к иллюминатору и увидел в небе приближающиеся к ним точки.

– Что это? – майор дернул обер-лейтенанта за рукав кителя.
– Это русские истребители, – ответил тот, даже не изменившись в лице.

Сидящий под плексигласовым колпаком стрелок открыл огонь.

– Рано, – снова сквозь зубы произнес обер-лейтенант. – Израсходует диск, а пока будет менять его, они как раз и подлетят на расстояние выстрела. 
– Так прикажите ему прекратить стрелять впустую, – приказал Кюфер обер-лейтенанту.
– У него здесь есть свой командир, а мы с вами только пассажиры, майор, – ответил обер-лейтенант Кюферу тем же коробящим тоном.

        

Следя за истребителями неприятеля, он, однако, удивился и сам:
– Что это за «па» они вытворяют? Кажется, они требуют, чтобы мы садились. Но мы же над нашей территорией. Или, – тут обер-лейтенант изменился в лице и сказал Кюферу: – Похоже, мы перелетели линию фронта, майор и теперь находимся над русскими.

        

Вышедший из кабины пилотов штурман сконфужено подтвердил слова обер-лейтенанта: русские истребители загнали нас за линию фронта.

– Командир просит вас приготовиться к посадке. Назад к линии фронта, которая всего в десяти километрах, истребители нас не пустят – собьют, а сев, мы можем успеть уйти от русских и добраться до нее. Необходимая радиограмма отправлена. Нам обещали приготовить проход. 



Самолет резко пошел к земле. Майор, следуя примеру обер-лейтенанта, уперся ногами в спинку переднего кресла. Вскоре послышался треск ломаемых верхушек деревьев, корпус самолета содрогнулся от бешеной тряски. Майор Кюфер вцепившись в желтый, опечатанный в Генеральном штабе, портфель, старался не вылететь из кресла. Наконец, самолет коснулся колесами земли и покатился по ней, загребая траву и грунт то левым, то правым крылом и остановился, ткнувшись носом о старый дуб. Выскочившие из кабины пилоты крикнули:
– Быстро из самолета! Баки могут в любую секунду взорваться. 

Майор Кюфер, обогнав обер-лейтенанта, подбежал к дверям, которые открывал один из пилотов и выпрыгнул первым. Уже упав на землю, он услышал выстрелы над головой – стреляли из пистолета. Но кто и зачем?

3.

Майор Куприн прочитал донесение, принесенное из шифровального отдела.

«Немецкий Генеральный штаб планирует с помощью абвера провести дезинформационную операцию командования Красной армии. С этой целью между 5 и 7 августа отправляется самолет с офицером по особым поручениям с пакетом, в котором будет находиться фальшивая директива Гитлера о подготовке нового наступления немецких войск на Москву. Немецкими лётчиками на трофейных советских истребителях самолёт будет посажен на нашей стороне в расчёте на то, что «секретный» пакет попадёт в руки советского командования. Место приземления самолёта мне неизвестно, но, по-видимому, оно произойдёт в пределах войск, входящих в группу армий «Центр». Рысь».

Через три часа во все штабы армий, противостоящих группе немецких армий «Центр» ушла шифрограмма:

«С вечера 4 августа по утро 7 августа усилить контроль за небом и сообщать обо всех пролетах через линию фронта немецкими самолетами. Возможно приземление немецкого транспорта в прифронтовой полосе. В этом случае быть готовыми незамедлительно выехать на место его приземления и задержать всех пассажиров и пилотов живыми и обеспечить сохранность и секретность всех обнаруженных при них документов. Нарком ГБ Меркулов». 

4.

– Кто стрелял? – спросил Кюфер, выпрыгнувшего из самолета обер-лейтенанта. 
– Я, – ответил тот. – Быстро уходим. – Я ликвидировал пилотов. 

Они побежали прочь от самолета. Через две минуты полыхнуло яркое пламя, и грянул взрыв. Во все стороны полетели куски металла. Обер-лейтенант и Кюфер едва успели спрятаться за толстыми стволами деревьев.

– Зачем вы застрелили летчиков? – спросил майор обер-лейтенанта.
– Приказ, – процедил обер-лейтенант. – Уходим, уходим, майор. Здесь скоро будут русские. Надеюсь, вы еще не разучились бегать.
– А может, летчики ошиблись, и мы приземлились на нашей территории, – предположил Кюфер.
– Выясним. Дойдем до какого-нибудь жилья или дороги и увидим. Быстрей, майор. Это вам не в штабе штаны протирать.

         

Они бежали по тропке, едва заметной в траве. Только на краю леса, обер-лейтенант сделал знак остановиться и сказал:
– Привал. Можно перекусить.
– Что? – спросил Кюфер. – Я не думал, что придется бегать по лесам в русском тылу.
– Тогда перекурим, – усмехнулся обер-лейтенант.
– Я не курю, – буркнул Кюфер, растягиваясь на уже согревшейся после ночи траве. 
– А километра на четыре мы уже ближе к фронту, – сказал обер-лейтенант. – Но днем лучше нам отдохнуть. Двинемся дальше, когда стемнеет.

5.

Капитан Пичужкин выскочил из «виллиса» первым, за ним лейтенант Никонов и двое бойцов.

– В этом квадрате, гад упал, – сказал капитан. – Топазов, остаешься здесь. Когда подъедет старший лейтенант Велегжанинов, скажешь, что мы держим курс на Федюрино. Самолет где-то близко. В случае чего, дадим красную ракету.

Капитан с лейтенантом и бойцами скрылись в чаще леса, а водитель «виллиса» остался на месте в ожидании подкрепления. Он достал кисет и стал сворачивать самокрутку, предвкушая вдохнуть порцию крепкого ядрёного дыма.

– Стой, – скомандовал обер-лейтенант и остановился. – Тихо.
– Что? – прошептал Кюфер.
– Дорога, – шепотом же ответил обер-лейтенант. – Я пойду, посмотрю.
– Мы вместе… – с тревогой в голосе начал было Кюфер – он боялся, что обер-лейтенант бросит его, хотя осознавал, что его спутник отвечает за сохранность документов, что лежат в портфеле, и за его, майора Кюфера. Лишь в случае крайней опасности, он должен будет уничтожить документы. Для этого и лежит в портфеле зажигательная граната, которая в мгновение ока спалит и бумаги и сам портфель.

– На дороге стоит машина. В ней один шофер. Кого-то поджидает, – прошептал обер-лейтенант. – Мне убрать его не составит труда. А на машине через полчаса мы будем совсем близко от фронта.
– На дороге нас остановят, – ответил Кюфер.
– А мы не по дороге, мы проселками проедем. Дело знакомое.
– Делайте то, что считаете нужным, – согласился Кюфер, которого прельстила мысль не бить ноги, а быстренько подкатить к фронту. Он уже как-то уверился, что с этим обер-лейтенантом не пропадет. А за такое приключение и успешную доставку пакета в штаб он может получить месячный отпуск и даже чин оберст-лейтенанта, а то и орден…

Но обер-лейтенант не успел – на дороге послышался гудение мотора грузового автомобиля, голоса, собачий лай.

– Собаки, – прошептал в ужасе Кюфер. 
– Собаки – это плохо, – ответил обер-лейтенант. – Они приехали по наши души, майор. Одна надежда, что они пойдут не в нашу сторону. Уходим.

Они побежали от дороги, но собачий лай не затихал – преследователи шли по следам беглецов.

– Вон они!.. Я их вижу!.. – послышался чей-то крик. – Стой!.. Стрелять буду!.. Хенде хох!..
Кюфер обернулся и увидел солдата, перебегающего поляну, которую они с обер-лейтенантом только что пересекли. 

– Стой, обер-лейтенант, – приказал Кюфер. – Портфель. Я должен уничтожить портфель. Задержи русских.

Майор намеревался сорвать с замка пломбу, но обер-лейтенант вырвал у него портфель из рук и откинул в сторону. 

– Не делай глупости, майор, – сказал обер-лейтенант. – Без этого портфеля мы трупы, а с ним мы имеем шанс выжить. 



Кюфер хотел возмутиться, но не успел. Выскочивший из-за дерева солдат навел на них автомат и крикнул:
– Хенде хох, фрицы! 

6. 

– Гляжу, у тебя под глазом фингал, Лунин, – глядя с доброй усмешкой на Павла, сказал Куприн. – Привет от наших? 
– Для приличия посопротивлялся, – ответил Павел. – Как и положено «фашисту»…

Они сидели в деревенской избе, приспособленной под штаб армии. Со стены комнаты, вероятно, бывшей хозяйской спальни смотрели из рам увеличенные фотографии мужчины и женщины со строгими лицами. Кто они и где – кому ведомо? Но, видимо, ни у кого из нынешних квартирантов не поднимается рука снять их.

– За что тебя из майоров разжаловали в обер-лейтенанты, – поинтересовался Куприн, глядя на погоны на кителе Павла.
– Это я, Михаил Юрьевич, по легенде обер-лейтенант Шульц и охранник при офицере по особым поручениям. Майор для этой должности слишком жирно.
– Всего несколько дней назад ты доносил нам о переговорах немцев и англичан в Турции, и вдруг оказываешься здесь с секретными документами.

Куприн похлопал по все еще заклеенному пакету.

– Это и должно попасть в ваши руки, товарищ майор. Генеральный штаб для проведения «дезы» не пожалел ни самолета, ни своего офицера, ни летчиков, всех их я должен был после приземления ликвидировать, оставить портфель с пакетом, проследить, попал ли он в руки русских, и вернуться.
– Ну, с этим пусть разбираются те, кому положено, – сказал Куприн. – А ты расскажи, как там поживают немцы, каково у них настроение, что делается в Берлине.

Вечером, передав Павла начальнику Особого Отдела армии майору Лапотникову и забрав пленного майора Кюфера с желтым портфелем, Куприн улетел в Москву. Майору Лапотникову, продержав Павла два дня скрытно от посторонних, предстояло обеспечить ему переход через линию фронта. 

Вторые сутки шел проливной дождь. В темноте ночи, укутанный в плащ-палатку с накинутым капюшоном, Павел в сопровождении майора Лапотникова и двух разведчиков, чьи лица, как и лицо Павла, невозможно было разглядеть в темноте, по раскисшей земле добрались до передней линии окопов.

– Погодка, что надо, как на заказ, – хрипло проговорил один из разведчиков. – Немцы сейчас сидят в своих блиндажах. Разве только на охранение можно наткнуться. Подползете к ихнему окопу, сразу не сигайте через него, прислушайтесь, присмотритесь. Даже в темноте, когда лежишь на земле, голову часового можно хорошо различить на фоне неба. 
– Не впервой, – успокоил Павел разведчика. – Дело знакомое.
– Ну, тогда поползли, – ответил разведчик.

Майор Лапотников остался в окопе. Он обнял Павла.

– Ни пуха, ни пера, товарищ, – сказал он.

Павел вслед за разведчиками перевалил через бруствер и пополз по скользкой земле, перепаханной снарядами, хоронясь от случайной пули – со стороны немцев периодически строчил пулемет.

– Все, товарищ, – сказал разведчик. – Ничейная полоса. Дальше придется вам идти одному. До их передового окопа метров пятьдесят. Держитесь той сосны.

Павел пожал руки провожатым и пополз дальше. Возле сосны он задержался. Со стороны немецкого окопа послышался громкий голос:
– Ефрейтор Гетцель, к обер-лейтенанту.
– Яволь.

Павел нырнул в окоп незамеченным. Он пригнулся и пошел по окопу. У встретившегося по дороге солдата он спросил, где находится командир роты. Солдат ответил:
– Обер-лейтенант у себя. Его блиндаж через десять метров.

В блиндаже, освещенном электрической лампочкой, прикрепленной к дощатому потолку, на походной кровати, накрытой зеленым одеялом, лежал офицер, водрузив ноги в сапогах на табурет. При виде Павла в изгвазданном грязью и в насквозь мокрых кителе и бриджах, он с недовольным видом отложил журнал, на обложке которого красовалась полуобнаженная красавица.

– Кто такой? Откуда? – спросил он Павла.
– Майор Шульц, абвер. Пришел, точнее, приполз с той стороны, от русских.

Названный Павлом чин заставил обер-лейтенанта подняться с койки.



– Майор? А почему у вас погоны обер-лейтенанта? – воскликнул он.
– Потому что так надо – ответил Павел и потребовал: – Мне нужно срочно добраться до штаба дивизии.
– Неблизкий край, – проговорил обер-лейтенант и, подумав, сказал: – Но, не обижайтесь, герр… майор, я вынужден до выяснения вашей личности вас арестовать.
– И правильно сделаете, – усмехнулся Павел. – А конвоиры заодно меня доставят в штаб дивизии. 

7.

Обратная дорога закончилась на аэродроме в Берлине, где Павла ждал лейтенант Канариса и машина. Павел был все в том же мундире, который ему удалось просушить в штабе дивизии и кое-как очистить от грязи.

– Вас ждет адмирал, – сказал лейтенант. 
– В таком виде? – спросил Павел.
– Так даже лучше, герр майор, – уважительно ответил лейтенант.
– Ну, как знать, – усмехнулся Павел. – А я соскучился по горячей ванне и чистому белью.

Но послушался лейтенанта. Если Канарис потребовал, чтобы он явился к нему прямо с аэродрома, все возражения отметались.

Канарис действительно его ждал, потому что принял сразу, как только они с лейтенантом вошли в его приемную. Девушка в строгом полувоенном костюме, поднявшись со стула, сказала:
– Адмирал ждет вас, герр майор.
– Докладывайте, майор, – сказал Канарис Павлу, едва тот вошел в кабинет. – Все ли получилось так, как задумывалось нами?
– Осечек не было, экселенц, – ответил Павел, по-ефрейторски щелкнув каблуками. – Летчики были мною застрелены прямо в самолете, майору Кюферу я проломил череп и оставил метрах в тридцати от самолета вместе с портфелем. Самолет загорелся и взорвался. До трупа майора огонь не добрался. Но русских я не стал дожидаться. Был риск, что…
– Все правильно, майор. Я благодарю вас, – сказал Канарис. – В отчете завтра опишете все детально, а сегодня идите, приведите себя в порядок, отдохните.

(продолжение следует)