НАШЕСТВИЕ (15)

 

(продолжение)

Начало см. Агент НКВД

ПРИКАЗ АДМИРАЛА КАНАРИСА

1.

Адмирал Канарис медленно прохаживался по кабинету, подходил к распахнутому окну, смотрел на зеленеющий парк. Шеф абвера думал. Он иногда бросал взгляд на красную папку, лежавшую на столе, которая могла оказаться миной замедленного действия, взорвавшейся под ногами самого адмирала, но могла стать и крыльями, способными вознести абвер и его шефа на недосягаемую для Гиммлера и его службы высоту и вернуть адмиралу доверие Гитлера, утраченное после зимнего поражения вермахта. 

Подпольная антисоветская организация в самой Москве, созданная людьми, хорошо осведомленными о планах советского командования, самостоятельно вышедшая на связь с абвером – лакомый кусочек. Это видно по первым донесениям, поступившим от них. Слишком лакомый, как червячок на крючке для рыбки. 

Соответствуют ли донесения «Мономаха» истинным планам Сталина и советского Генерального штаба? Не пытается ли НКВД устроить ловушку для абвера? Нужна проверка. Но это тебе не инспекция в абверштелле – слетал и посмотрел. Нужен доверенный, надежный, умный и опытный человек.

Сидевшие за столом полковники Ганс Пикенброк, начальник отдела «Абвер-I», занимавшегося агентурной разведкой за рубежом, начальник контрразведывательного отдела «Абвер-III» Франц фон Бентевиньи и начальник отдела «Абвер-Z» Ганс Остер, занимавшийся кадрами и агентурной картотекой, внимательно следили, за молча прогуливающимся по кабинету шефом, и гадали: с какой целью адмирал вызвал их к себе?

Наконец, Канарис повернулся к ним и сказал:
– Что вы думаете о созданной в Москве подпольной антисоветской организации «Мономах»? Вы, Франц, видели их посланца и беседовали с ним.
– Он произвел на меня впечатление человека умного, эрудированного, получившего серьезное образование. Он хорошо говорит по-немецки. Владеет французским. Правда, он не входит в само руководство организации и не знает лиц, стоящих во главе ее. На руках у него была «Программа действий» их союза, ставящего целью реставрацию монархического строя…
– Мне это известно, Франц, – прервал Канарис полковника. – Меня интересует ваше мнение: не заигрывает ли с нами НКВД? 
– Если это игра, то очень тонкая, экселенц, – ответил фон Бентевиньи.
– Вы опять не даете мне определенного ответа, Франц. Значит ли это, что вы не исключаете, что НКВД пытается нас поймать на наживку, насаженную на крючок?
– Вряд ли русские способны на столь тонкую игру, экселенц, – проговорил фон Бентевиньи. 
– А я не уверен. Слишком уж все хорошо, – сказал Канарис. – Поэтому донесения, уже поступившие от них, донесения очень важные, я пока не довожу до фюрера. Подготовка к летней кампании заканчивается. Эти же донесения могут ввести фюрера в заблуждение и заставить его менять весь план, что займет немало времени и вызовет потерю столь важного для нас темпа. 
– Нужна проверка на месте, – подал голос полковник Пикенброк. – Если они хотят честно с нами сотрудничать, то о лучших глазах и ушах мы не могли бы и мечтать.
– Да, необходимо проверить на месте, – сказал Канарис. – Для этого мы должны задействовать агента, хорошо знающего Москву, нынешний уклад жизни русских, опытного разведчика, способного отличить настоящее от фальшивки. И, конечно, такого, которому мы могли бы практически безоговорочно доверять, которого в случае провала было бы русской разведке невозможно перевербовать. И сделать это следует срочно. Вам, полковник Остер, необходимо в кратчайший срок найти такого человека.
– Постараемся, экселенц, – ответил Остер.

2.

Вызов в Берлин для Павла был полной неожиданностью. Ему было приказано воспользоваться армейским самолетом, и до вылета сдать дела заместителю. Он едва успел проститься с Алексеевым, с Валей и с Эрикой.

Прощание Павла с Эрикой было печальным. Не было у них обещаний встретиться и писать письма, как и не было мечтаний и планов об их будущей совместной жизни. Такова судьба разведчика, отдающего всего себя и свою жизнь служению Родине.



– Помогай Вале, – сказал Павел Эрике. – Слушай, о чем говорят офицеры в казино. Пересказывай Вале. Она знает, что делать с теми сведениями, которые ты ей сообщишь. На рожон не лезь. Забота о Вале – твое основное задание. Сохрани себя, чтобы после войны вернуться в театр.

Поздним вечером 19 мая Павел вылетел в Берлин и утром был уже на месте. Прямо с аэродрома он направился в Управление к подполковнику Брассеру.

3.

– Барон, вас вызвал полковник Остер, – сказал Павлу Брассер. – Вам нужно быть у него в пятнадцать часов. До этого часа вы свободны.
– По какому делу? – поинтересовался Павел у него. 
– Вам все скажут, барон, – ответил Брассер.

Имея уйму свободного времени, Павел решил заглянуть в парикмахерскую на Лейпцигер-штрассе. Вурф только что освободился от очередного клиента.

– Вас давно не было видно, герр гауптман, – сказал он, севшему в кресло Павлу.
– Я только что из России, герр Вурф.
– И как там наши дела?
– Воюем, герр Вурф, воюем.
– Что-то вы долго не можете покончить с русскими, герр гауптман.
– Они не хотят сдаваться, герр Вурф. Как вы поживаете?
– Стрижем, герр гауптман, бреем. Вы надолго?
– Не знаю. После вас пойду к начальству.
– Тогда разрешите, я вас подушу французским одеколоном?

Павел не возражал. Они были рады видеть друг друга, но конспирация не позволяла им выразить свою радость крепкими рукопожатиями и объятиями.

– Заходите еще, герр гауптман, – сказал Вурф.
– Не обещаю, герр Вурф. Сегодня я не знаю, где буду завтра, – ответил Павел, уступая место другому клиенту.

В приемную к Остеру Павел явился за пять минут до назначенного срока. 

Ровно в три звякнул звонок на пульте. Девушка в темно-сером строгом платье взглянула на Павла и сказала:
– Вас ждут, герр гауптман.
Полковник Остер был на ногах.
– У нас мало времени, гауптман, – сказал Остер. – Нас вызывает адмирал.

Не дав Павлу опомниться, он вышел из кабинета, Павел последовал за ним. Они прошли по коридору и, не задерживаясь в приемной, вошли в кабинет Канариса. 

Кроме Канариса в кабинете находился начальник отдела Абвер III полковник фон Бентевиньи. Он сидел за длинным столом для заседаний.
Канарис предложил Павлу и Остеру сесть.



– Вы, гауптман, знаете о существовании в Москве подпольной организации «Мономах», предложившей сотрудничество с нами, так? – спросил Павла адмирал.
– Знаю, экселенц, – ответил Павел, намереваясь встать, но Канарис сделал знак: можете сидеть. – Я проводил допрос их человека, прибывшего из русского тыла с нашим агентом.
– Судя по тем сведениям, что мы получаем в последние полтора месяца от них, в организации на самом деле есть хорошо информированные люди, – сказал Канарис. – Мы получили серьезную козырную карту, которая поднимет работу нашей разведки и контрразведки на новый уровень. Однако у нас не может не быть и сомнений в том, что не ловкая ли это игра НКВД.
– Так точно, экселенц. Это было моей первой мыслью, когда я услышал от их человека о существовании подпольной организации «Мономах». И второй тоже, – ответил Павел. – Опасная затея, в которой найдется мало смельчаков желающих участвовать.
– Вы полностью исключаете такую возможность? – спросил Павла полковник Пикенброк.
– Нет. Немножечко хочется верить в чудо, герр оберст, – повернулся Павел к нему. – Мы были у стен Москвы, да и сейчас не слишком далеки от нее, поэтому кто-то мог и решиться на такой шаг.
– Чтобы не гадать, мы решили направить в Москву надежного и опытного разведчика, который способен проверить правдивость слов посланца и возможности самой организации, – сказал Канарис, глядя в упор в глаза Павлу. – Этот разведчик вы, гауптман.
Павел вскочил со стула, отчеканил:
– Экселенц, я готов выполнить любое ваше задание. 
– Да, эта основная часть вашего задания, – продолжил Канарис. – Вторая – ответ на требование руководства «Мономаха» прислать постоянного представителя Верховного командования для переговоров с ними об условиях их сотрудничества с Германией и координации действий. Этим временным представителем для них станете вы.
– Если там во главе стоят люди в генеральских званиях, то мой чин вряд ли их удовлетворит, экселенц.
– Право, не лететь же в Москву адмиралу, – заметил полковник Остер. 
– Я постараюсь, герр оберст, но русские могут недооценить меня. 
– С них будет довольно и того, что вы, гауптман, облечены доверием адмирала, – подал голос фон Бентевиньи.
– Да, вы получите полномочия представителя Верховного командования вермахта при их организации, гауптман, – сказал Канарис.

Приказ шефа абвера Павлом был получен, разговор окончен. Технические вопросы: изготовление документов, оснащение и прочие мелочи были поручены соответствующим службам. Павел попросил, чтобы ему обязательно приготовили документы военного корреспондента армейской или дивизионной газеты, с которыми проще перемещаться и в пределах фронта, и по Москве. 
Из Управления Павел поехал в Карл-Хорст.

4.

На вилле генерал-фельдмаршала графа фон Шерера, казалось, ничего не изменилось. Старый слуга встретил Павла у ворот и проводил к графу, по-прежнему все свободное время сидевшему за книгами в кабинете.

– Рад видеть тебя, Пауль, дорогой мой мальчик, – встретил он Павла, оторвавшись от очередного фолианта. – Вижу живого и здорового, а это главное.

От графа Павел прошел к Лоте. Не успел он войти, как к нему подбежала Павлинка с криком:
– Дядя Павел, а ты приехал с мамой?
Павел подхватил девочку на руки, поцеловал.
– Нет, Павлинка, я проездом, ненадолго, а мама осталась на работе. Ее не отпустили. 
– А ты возьмешь меня к маме?
– Нет, не возьму. Я поеду совсем в другое место, Павлинка, – ответил Павел.
Разочарованная девочка отошла от него к увлеченно игравшему на ковре Вилли. 

Лота поцеловала Павла.
– Я скучала по тебе, – сказала она. 
– Я тоже вспоминал о тебе, – ответил Павел, вдыхая знакомый запах ее волос. 
– В постели Эрики? – усмехнулась Лота. – Не обижайся. Я тебя ревную, но не высказываю претензии. Тебя должны любить и желать все женщины. А если женщина захочет мужчину, ему не устоять против ее чар. Это не вы нас покоряете, а мы берем вас в плен. Но не всех, а лучших.

Потом она рассказала о том, как «Паулина» привыкает и осваивается в новой для нее жизни, как потихоньку начинает говорить на незнакомом ей немецком языке.

– Они с Вилли уже хорошо понимают друг друга. И живут они дружно. А сколько в них общего. Они похожи так, как могли бы быть похожими родные брат и сестра. Я подозреваю, что ты и к «Паулине» приложил…

Павел, не дав Лоте договорить, прикрыл ее рот своими губами.

Вошедший лакей позвал их на ужин.
– Граф уже в столовой, – сказал он.

Ужинали долго. Няня уложила спать детей, а разговор за столом продолжался. Речь шла, конечно, о наболевшем, о войне. Павел рассказал о боях, о том, как немецкие войска переходили границу, о грузовике со взрывчаткой, таранившей танк на мосту в первый же час войны, о подпольщиках и коварных партизанах, из-за которого немецкие солдаты и офицеры на захваченной земле, в оккупированных городах и селах чувствуют себя, словно в осаж-денной крепости. 

Граф и Лота слушали внимательно; граф с легким удовлетворением на лице, выражавшем: а что я говорил, о чем я предупреждал; Лота – с грустью.

– Ты поедешь назад? – поинтересовалась она у Павла.
– Да, Лота, поеду, – ответил Павел.
– А остаться в Берлине можешь? Рихард сейчас снова в Берлине.
– Я слышал, что вас здесь тоже бомбят.
– Да, по ночам. Бывает очень страшно. Я боюсь за детей, – вздохнула Лота.
– Рихард отозван в Генеральный штаб. К Йодлю. Готовится новое наступление на Восточном фронте, – сказал граф. – Гитлер лезет дальше в петлю. Этим летом он, усилив группу армий «Юг», намерен отрезать Россию от бакинской нефти и Крыма, а после этого направить удар восточнее Москвы, окружить ее и захватить. Посмотри, как это еще больше растянет наши коммуникации.

Граф встал из-за стола и повел Павла в кабинет, где у него на стене висела карта.
Объяснив Павлу всю провальность плана Гитлера, граф печально добавил:
– Даже если Сталин и допустит в свою очередь промахи в обороне, в результате он окажется в выигрыше. Вот увидишь. Мне жаль и тебя, мой мальчик, и Рихарда, что вам приходится играть в заведомо проигрышную игру.
– Что же нам делать?
– Ты не догадываешься?
– Но с Гитлером не поспоришь.
– С ним не надо спорить, его надо отстранить от власти.
– Вы забыли про СС и гестапо.
– Я помню о них, мой мальчик. Только в СС и в гестапо тоже есть думающие люди, сидящие на самом верху.
– Это Гиммлер-то, Гейдрих, Мюллер?
– Как бы они ни выказывали своему фюреру верность, но тонуть в одной лодке с ним они не собираются. Диле тому пример. Кстати, он теперь бригаденфюрер.
– Знаю, мне Лота написала в письме. 

Павел вошел к себе в комнату. Лота в полупрозрачном пеньюаре сидела в кресле.

– Я жду тебя, – сказала она. – Почему женщина должна приходить к тебе, почему она должна ждать тебя? А ты сам зашел бы ко мне и позвал бы меня? 



Павел обнял Лоту за вздрагивающие плечи под скользкой тканью пеньюара и прижал к себе ее мокрое от слез лицо.

5.

Быстро пролетела неделя, отпущенная Канарисом для подготовки Павла к отправке в Москву.

28 мая адмирал принял Павла. 

– Твоя задача тебе ясна. Как безопаснее и точнее выяснить, что собой представляет московская подпольная организация, ты будешь решать на месте. Уверен, что удача будет с тобой и успех тебе обеспечен. А мы будем ждать тебя с ответом на наш вопрос.



Тем же вечером Павел вылетел в Минск, где его ожидал «хейнкель». Через сутки, сменив мундир немецкого офицера на гимнастерку со знаками различия старшего политрука и документами на имя корреспондента армейской газеты «За Родину!», с парашютом за спиной и с рюкзаком в руках он сел в «хейнкель». Впереди была Москва.

(продолжение следует)