НАШЕСТВИЕ (11)

 

(продолжение)

Начало см. Агент НКВД

СВЯЗЬ С МОСКВОЙ УСТАНОВЛЕНА

1.

    Сквозь густые молочно-белые облака пробивался самолет с красными звездами на крыльях и на фюзеляже. И чем выше он поднимался, тем холоднее становилось в металлическом его брюхе людям, сидящим на лавочках вдоль бортов. В призрачном синем свете единственной в ледяном чреве лампочки люди казались горбатыми от парашютов, прикрепленных за их спинами. Наконец, самолет вырвался из облачного плена под черно-фиолетовое небо, усыпанное крупными яркими звездами, по которому важно плыла громадная серебряная луна.



    Капитан государственной безопасности Громов смотрел на людей, отважившихся на прыжок, в прямом смысле слова, в неизвестное. Да, им известен квадрат выброски, известно, что внизу густая лесная чащоба, отделяющая место их планируемого приземления на десять километров южнее желез-ной дороги Минск – Москва, столько же километров до минского шоссе, семь до леспромхоза… Но в скольких километрах или метрах до ближайшего немецкого солдата они приземлятся – неизвестно. А через лес проходят аж три проселочные дороги, соединяющие между собой близлежащие села и деревни. По ним в ночное время немцы могли скрытно передвигать свои полки и дивизии к линии фронта, где началось новое наступление на Москву группы армий «Центр». Но страха за свою жизнь у Громова не было – была только тревога: не провалить задание и не погубить понапрасну жизни доверенных ему командованием людей. Каждого из них он отобрал из нескольких десятков добровольцев. Каждому он объяснил, где придется им воевать – в глубоком тылу противника, где нет линии фронта, где враги будут со всех сторон, где каждый боец будет представлять советскую власть, партию и комсомол. И задача их оперативно-разведывательного отряда не только разведка и диверсии, но организация массового партизанского движения в Крайской области…

– Какая красотища! – прервал мысли Громова восхищенный девичий голос.

Громов улыбнулся. Это была ефрейтор Валя Реутова. Петр Данилович вспомнил, как она попала к нему. Он попросил начальника курса подготовки радистов дать ему самых лучших, надежных и выносливых ребят, и тот прислал к нему двух – Федю Филиппова, крепкого спортивного и девчушку восемнадцати лет, полтора метра от пола, Валю. Он хотел без лишних разговоров отправить ее назад, но она выложила перед его строгим взором несколько похвальных листов за победы в лыжных и стрелковых соревнованиях и добавила, что она еще хорошо владеет немецким языком. Майор Куприн, который тоже занимался отбором бойцов в группу, посмотрел на нее и спросил:
– А ты сумеешь жить среди немцев в самом Крайске, непосредственно общаться с ними, им улыбаться?
– Смогу… Должна смочь, товарищ майор, – ответила девушка. 
– Тебя некому там будет защитить, Валя. А ты девушка красивая, – сказал Куприн. – Всякое может случиться с тобой, и ты должна пережить и вынести все, помня свою главную задачу и долг перед Родиной. 
– Я буду помнить, товарищ майор, – хотя и ярко зардевшись, поняв, что имеет в виду Куприн, твердо ответила Валя.
– Ее, Петр Данилович, выведите на Лунина, – сказал Куприн Громову, когда девушка вышла. – Надеюсь, он сможет обеспечить ее безопасность.

                                                         

Громов согласился с мнением Куприна и не стал просить заменить Валю. Прошедшие три недели показали, что они с Куприным не ошиблись в Вале.

…Дверь пилотской кабины открылась. Вышел штурман.

– Подходим к цели, – громко сказал он Громову. – Приготовьтесь.

Повозившись с замками люка, штурман распахнул его. И в без того ледяной салон самолета ворвался обжигающий ветер – на высоте девятисот метров мороз заходил за минус пятьдесят. 

– Пошли, – скомандовал штурман, и цепочка парашютистов споро двинулась к люку. 

Громов прыгал последним. Валю он поставил перед собой. 



Раскинув руки и ноги, Громов старался высмотреть в темноте Валин силуэт, но секунда, проскочившая между их прыжками, разделила их на несколько десятков метров. Громов дернул кольцо парашюта, почувствовал сильный толчок снизу, и падение перешло в плавное планирование. Земли не было видно. Нигде не было ни огонька. Удар о землю мог произойти внезапно, что грозило травмами каждому парашютисту. И, не дай Бог, поломать ноги самому командиру. Петр Данилович стал подбирать стропы и внюхиваться в воздух, надеясь раньше удара о землю, унюхать запахи земли. Он подогнул колени, как будто уже коснулся поверхности земли. И, тем не менее, удар о землю оказался неожиданным. Громов повалился на бок, и его поволокло по колючим кустам. Наконец, погасив купол парашюта, Громов собрал его и подал условный сигнал: кря-кря… кря-кря…



Первой откликнулась Валя. Она вышла к Громову со скомканным парашютом и с рюкзаком за спиной.

– Цела? – обрадовано спросил ее Громов.
– Все в порядке, товарищ капитан, – ответила Валя.

К утру подтянулись и остальные бойцы. Все обошлось без серьезных травм, а на мелкие никто не пожаловался.

Спрятав парашюты, группа быстрым маршем направилась прочь с места приземления. Громову оставалось только определить их точное местонахождение. Через час движения он отправил двух бойцов на разведку. Они вскоре вернулись, и младший лейтенант Киселев доложил Громову:
– Мы находимся в трех километрах к югу-западу от деревни Лопатино. В деревне немцы. Около взвода.

Громов посмотрел на карту и с неудовольствием отметил, что летчики сбросили их на тридцать километров восточнее и в малолесистой области, испещренной дорогами и дорожками.

                                     

Группа укрылась в перелеске, постаравшись понадежнее замаскироваться, и стала ждать темноты.

2.

Девушка в синем пальтишке, в коричневом платке с корзинкой в руке прошла по Геринг-штрассе и остановилась возле одного из домов, на стене которого висела доска распоряжений и приказов немецкой администрации города и городской управы. Она пробежала по ним глазами. При этом она заметила, что форточка в третьем окне справа на втором этаже закрыта. Это означало, что там ее ждут. 

                                             

Войдя в подъезд, она взбежала наверх и нажала на кнопку звонка. Дверь открылась не сразу. Сначала женский голос поинтересовался:
– Кто там?
Девушка ответила:
– Я от тети Клавы.
После этих слов дверь моментально распахнулась. Женщина средних лет впустила гостью в переднюю со словами:
– Она обещала прислать с тобой баночку меду.
Это были обусловленные слова пароля.
– Да, липового, – уже с веселой улыбкой отозвалась девушка.

Женщина закрыла дверь, задвинула массивный засов и повернулась к гостье.

– Ну, здравствуй, – сказала она и обняла девушку, как родную.
– Меня зовут Валя. Это и по-настоящему и по-нынешнему, – сказала девушка. 
– Меня – Любовь Трофимовна, – ответила женщина. – Проходи на кухню. Сейчас мы будем пить чай. Небось, промерзла, пока добиралась. 
– Да, как-то уже привыкла. Месяц по здешним лесам ходим.
– А мы вас ждали с нетерпением.
– Командир группы хотел обеспечить меня надежными документами. Теперь я жительница села Бритово из-под Юхнова. Сюда пришла якобы к тетке, а она куда-то еще летом уехала.
– Многие эвакуировались из Крайска до прихода немцев, – сказала Любовь Трофимовна.

Напоив гостью чаем, она приготовила ей ванну.
– Тебе ж в лесу негде было и помыться, бедняжка.
– Мы мылись в бане. Два раза, – ответила девушка. 

После ванны Валю сморил сон. Любовь Трофимовна постелила ей на диване и уложила спать.

– Спи. Все равно до вечера командир не придет.

Когда Валя уснула, Любовь Трофимовна позвонила Павлу.
– Это звонит Голубка, – сказала она. – Жду сегодня вас в гости.

Павел понял: пришел долгожданный связной из Москвы. Он хотел бы сразу примчаться на Геринг-штрассе, но ему нужно было ввести в курс дел лейтенанта Фосса, прибывшего из абверштелле на место убитого Йорга.

Только в сумерках зимнего вечера Павел приехал к Алексеевым. Любовь Трофимовна представила ему Валю.

Павел был удивлен, увидев перед собой девочку-подростка, и спросил:
– Сколько тебе лет? 
– Скоро будет девятнадцать.

Еще больше он был удивлен, узнав, что эта девочка и будет его радисткой.

– Только я рацию оставила в лесу, недалеко от дороги, чтобы с нею не ходить по городу, – сказала Валя.
– Привезем, – ответил Павел. – Это не проблема. Важнее тебя легализовать в городе и устроить на работу. 
– У меня хорошие документы, – сказала Валя и вынула из внутреннего кармана пальто справку от бритовского старосты и паспорт и добавила:
– Все настоящее.

Документы действительно не могли вызвать подозрения у немцев. Все было сделано согласно их требованиям. Юхновская отметка в паспорте о регистрации гражданки Ярмак стояла, но в Крайске ей нужно было перерегистрироваться.
Павел взял Валин паспорт. 
– Я все сделаю сам, – сказал он. – А тебе, Валюша, придется до моего возвращения побыть безвыходно дома. – Когда приду, съездим за рацией.

3.

Павел не заметил удивления в глазах Вали, когда она увидела его. Мог ли он признать в ней ту девчушку, сестру его одноклассницы Насти, которая бывало, крутилась в маленькой комнатке, где жила семья Реутовых, когда Павел приходил к ним. Он ухаживал за Настей. Сколько раз Валя заставала их целующимися за занавеской, отделяющей кровать родителей от глаз посторонних. Вале тоже нравился высокий красивый парень, особенно когда он стал приходить в курсантской форме, а она подросла и стала школьницей. Последний раз она увидела Павла в тридцать четвертом, на похоронах Насти, утонувшей при купании в реке. Тогда на Павле была уже командирская форма с кубиками в петлицах.

Валя сперва удивилась, но потом подумала:
– Он просто похож на Пашу.
А через несколько минут она совсем убедилась, что опозналась, так манеры и речь немца отличались от Пашиных.

Немец пришел через день. Он вернул Вале паспорт и отдал справку о том, что Валентина Мироновна Ярмак служит домработницей у фройляйн Кох. 

– Сегодня переберешься к своей хозяйке, – сказал Павел Вале. 
– К хозяйке? – безмерно удивилась Валя. Ей странным показалось то, что у нее вдруг может появиться хозяйка. Само слово ей было чуждо.
– Да, к хозяйке, – повторил Павел. – Она певица. Будешь ее обслуживать. В противном случае, тебя могут услать в Германию.
– Я не думала, что… – проговорила Валя, но Павел ее резко оборвал:
– Мы о многом не думали до войны. Теперь приходится – и уже добрее добавил: – А оттуда поедем за твоей рацией. А хозяйки не бойся. Она не помешает тебе в выполнении твоего задания.

Валя не знала о разговоре, состоявшемся у Павла с Эрикой вечером предыдущего дня.

– Эрика наш, советский, хотя и заблудившийся человек, – сказал Павел. 
– А вы, разве, советский? Я приняла вас за настоящего немца, – удивилась Валя.

Павлу хотелось ответить девушке: советский, Валюша, московского разлива, родился, жил, учился, закончил нашу военную школу, но он сухо бросил: – Я и есть настоящий немец.

Он отпустил сцепление, дал газ и вырулил снова на дорогу и предупредил Валю: 
– Скоро будет лес, из которого ты пришла в город. Не пропусти то место, где спрятала рацию.

Думая о том, где пристроить Валю так, чтобы она имела и жилье и работу, дающую ей полную свободу располагать своим временем и собою, Павел подумал об Эрике. Певица вполне могла иметь прислугу.

Вернувшись из казино с Эрикой, Павел сказал ей, что она должна помочь одной девушке, взять ее к себе в услужение. Эрика недоуменно взглянула на Павла:
– Ты сказал, что я должна? Но ты не поинтересовался – хочу ли я этого. 
– Не поинтересовался, Эрика, именно потому, что ты должна это сделать.

Приказной тон любовника Эрике не понравился.
– Простите, гауптман, я не служу под вашим началом, чтобы выслушивать ваши приказы. Я свободная женщина и…
– Пока свободная, Эрика, пока, – усмехнулся Павел. – Это и удивительно, что ты, дочь комиссара, до сих пор не в лагере.
Эрика испуганно вздрогнула, словно ее хлестнули плеткой.

                                                                                                 

– Папа умер еще в двадцатом… Я совсем не помню его… Откуда ты…
– Знаю, Эрика. На то я и контрразведчик, чтобы знать все обо всех.
– Почему же ты меня до сих пор не арестовал?
– А зачем? Меня больше волнует то, что с тобой сделают русские, когда они вернутся сюда. Ты работаешь на нас, немцев, поешь в ресторане для немецких офицеров…
– И даже сплю с одним из них, – горько усмехнулась Эрика и, взглянув Павлу в глаза, спросила – Ты думаешь, что наши… что русские вернутся?
– Иного и быть не может, – серьезно ответил Павел. – Наши войска хотя и продвигаются еще вперед, но на последнем издыхании. Мы не готовы к длительной войне. Затягивание ее для нас катастрофа.
– И это говоришь ты, немецкий офицер?
– Об этом говорят и генералы, которые видят, во что обернулся наш блицкриг.
– Если все так плохо, то я… то ты… ты заберешь меня с собой? 
– Я не знаю, как мною распорядится мое командование, – ответил Павел. – Я ничего не могу тебе гарантировать. Ты сама себе должна стать гарантией того, что русские тебя не отправят в Сибирь.
– Как? – напуганная перспективой попасть в сибирский лагерь, с отчаянием в голосе воскликнула Эрика.
– Работать на русских, – ответил Павел.
Эрика потрясенно смотрела на Павла.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что сказал в самом начале: ты должна взять к себе в дом прислугу, юную девушку. Это будет первым шагом к тому, чтобы Родина простила тебя. Ты же не предательница.
– А… А кто она?.. Кто ты?..
Павел улыбнулся и прижал Эрику к себе.
– Много будешь знать, скоро состаришься.

4.

Павел был рад появившейся возможности оперативно связываться с Москвой. Первая передача состоялась через четыре дня после того, как Валя поселилась у Эрики, 28 ноября. Павел отвез Валю за пятнадцать километров от города. Она передала:

«Благодарю за связь. В ближайшие день-два ожидается прибытие полка истребителей на аэродром Крайска для дальнейшего следования ближе к линии фронта. Танкисты жалуются на некачественное горючее, замерзающее в баках. Трофейного горючего не хватает, чтобы обеспечить все танковые соединения из-за чего многие танки не могут покинуть исходные позиции. Госпитали Крайска и санитарные эшелоны, следующие через Крайск, переполнены обмороженными солдатами, сейчас составляющими основную часть потерь немецких войск. Количество эшелонов в последние дни с пополнением войск живой силой и техникой, проходящих через Крайск, значительно сократилось до одного-двух в сутки. Рысь».

Получив ответ о благополучном прохождении шифрограммы, Валя свернула рацию. Вернулся в город Павел по другой дороге. Он отвез Валю домой, а сам вернулся на службу. Едва он скинул шинель, как позвонил оберштурмбанфюрер Ланг.

– Гауптман, хочу поздравить тебя. У нас появилась русский пианист. Рация работала где-то совсем рядом с городом. Длительность передачи составила три минуты семь секунд. 
– Поздравляю, оберштурмбанфюрер. Засекли ее? – спросил Павел, хотя знал, что в городе еще нет радиопеленгаторов.
– Ха-ха, гауптман. Думаешь, это проблема только СД? Нет, но и ваша, абвера. Передай своим контрразведчикам. И нам вместе нужно требовать из Берлина радиопеленгаторы. Без них нам не засечь пианиста. 
– Ты прав, оберштурмбанфюрер. Я сообщу о появлении рации своему начальству.

На следующий день Валя приняла ответ из Москвы:

«Поздравляем с установлением связи. Благодарим за информацию. Успехов. Отец».

(продолжение следует)