ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА (17)

 

(продолжение следует)

Начало см. Агент НКВД

И СНОВА В КОМАНДИРОВКУ

1.

Павел вернулся в свою группу под начало полковника Лозе, но через месяц фон Ризе снова отозвал его.

– Тебе придется снова покинуть Берлин, Пауль. Ты, как офицер, хорошо знающий нынешние условия жизни в России, переведен в абверштелле «Варшава». Там тебе придется заниматься подготовкой разведывательно-диверсионных групп. 

Павел заехал на Лейпцигер-штрассе.

– Есть срочный разговор, – сказал он Вурфу.
– Через полчаса у меня обед. Магда уйдет. У нас будет около получаса на разговор. Достаточно?
– Вполне.

Через полчаса Павел вернулся в парикмахерскую.

– Меня переводят в Польшу, пока в Варшаву, – сказал он Вурфу. – Где окончательно осяду, не знаю. Предстоит заниматься подготовкой разведывательно-диверсионных групп для заброски их в СССР. Мне нужна связь для передачи материалов.
– Как скоро уезжаешь? – спросил его.
– Послезавтра. В это же время я жду тебя здесь.

***
Этот октябрь не был похож на осень. Стояла теплая солнечная погода. Можно было ходить еще по-летнему. Ясный, прозрачный воздух Тиргартена бодрил гуляющих по нему пожилых немцев и немок.

Павел присел на скамейку с надписью «НЕ ДЛЯ ЕВРЕЕВ». Он был не слишком доволен своим переводом. Ему казалось, что он удаляется от центра событий, от первоисточников информации – от Центрального аппарата абвера, от Рихарда и Диле. Где, как не здесь, в Берлине, он может своевременно узнать о готовности вермахта к нападению на СССР, о времени начала вторжения? Зная это, командование Красной армии успеет подготовить оборону и контрудар, чтобы перенести боевые действия с территории СССР на территорию рейха. Правда, пока еще начало октября и до весны почти полгода. А раньше, уверяет Рихард, Гитлер на СССР не нападет. 

Пора было ехать к Вурфу. Парикмахер уже ждал Павла.

– Если бы у тебя была невеста, то позволили бы ей уехать с тобой на место твоего назначения? – задал он Павлу неожиданный вопрос.
– Полагаю, что офицеру это не возбраняется. Но точно могу сказать только относительно жен. Женам можно, – ответил Павел.

Вурф вышел из зала, но через полминуты вернулся в сопровождении девушки лет девятнадцати.

– Это Лота, Пауль, – сказал он. – Она может сопровождать тебя, если ей разрешат находиться при тебе или навещать тебя. По мере необходимости, она будет привозить от тебя материалы, а тебе доставлять шифрограммы из Москвы. Полагаю, что это будет требоваться не чаще, чем раз в месяц. Ты уж побереги ее.

   Видя неприкрытое сомнение на лице Павла, Вурф добавил: – Не беспокойся. Лота девушка надежная и в сложных ситуациях не теряется. Я гарантирую.

– Слишком уж она юна, Вурф, – сказал Павел. 
– Это же я могу сказать и про тебя с высоты моих пятидесяти четырех лет, – парировал Вурф.

Павел понимал, что иного выхода у него пока нет, и ответил:
– Хорошо. Но у вас есть время подобрать мне другого связного. Сложно будет одной Лоте курсировать между Варшавой и Берлином. Да и внимание гестапо это может привлечь.
– У меня нет других людей, Пауль. Лота моя дочь и моя помощница. 

2.

Павел ехал по пустынным улицам Варшавы мимо глыб битого кирпича на месте домов, мимо редких прохожих, жавшихся к домам. 

Мотор его «мерседеса», пробежавшего путь от Берлина до бывшей польской столицы, продолжал ровно и равнодушно урчать, а дворники сгоняли с ветрового стекла дождевые капли. 

Лота сидела рядом, сложив руки на коленях. Они уже все обговорили в дороге, и, казалось, им больше не о чем говорить. Павел уже знал, что Лота родилась в России, что ее родители, немцы, репатриировались в Германию в двадцать третьем году. Ей тогда только-только пошел второй год. Вскоре ее мать умерла. Отец воспитывал Лоту один. 

Еще учась в гимназии, она стала помогать отцу – относила его записки в табачный киоск на Унтер ден Линден к дяде Оскару. Сперва она не догадывалась что это за записки, но, когда повзрослела, отец после одного очень серьезного разговора посвятил в свою тайну, сказав, что они с матерью сотрудники советской разведки и сюда приехали по заданию. С того дня она старается помогать отцу сознательно и сетует только на то, что вся их работа заключается в том, чтобы принять донесение от разведчика и переправить через дядю Оскара в советское посольство. Сами сотрудники посольства к отцу не заходят, боясь скомпрометировать его. Еще Лота сообщила, что она хотела бы выучиться на врача, но сразу после гимназии поступила в коммерческое училище, чтобы не попасть в женский вспомогательный батальон. Но сейчас, узнав, что она невеста немецкого офицера, дирекция училища предоставила ей академический отпуск.

– Твой отец выполняет неоценимо важную работу и самую опасную в разведке, – сказал Павел девушке. – В нашем деле самое слабое место и самое опасное – связь. Подавляющее большинство разведчиков провалились именно на связи. Не так сложно, порой, получить информацию от противника, как потом передать ее в Центр, особенно, очень важную и срочную. Видишь, отец отправил тебя со мной, чтобы я мог передавать сведения.

Сейчас они молчали, вглядываясь в печальные черты Варшавы, окутываемую вечерними октябрьскими сумерками. 

5.

В предместье Варшавы дорога стала шире, дома отступили от нее, закрывшись каменными заборами с палисадниками, за которыми прятались каменные коттеджи.

Промелькнул указатель – черные буквы на белом фоне: «м. Прушкув». 

– Приехали, – сказал Павел Лоте. 

Тихая улочка привела их к массивным воротам с грозным часовым в каске. Павел показал ему свои документы, и страж, козырнув, махнул рукой, и ворота медленно распахнулись. 

Павел остановился у подъезда трехэтажного особняка, к которому привела его выложенная плиткой дорожка. Поодаль от особняка стояли два длинных бревенчатых барака. 

– Побудь в машине, – сказал Павел Лоте, – подожди, пока я решу все вопросы с оформлением и нашим устройством. 

(продолжение следует)