ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА (13)

 

(продолжение)


Начало см АГЕНТ НКВД



В МОСКВУ

1.

Июль для Павла начался с вызова к фон Ризе.

– В прошлом году стараниями наших разведчиков мы захватили картотеку польской разведки, – сказал полковник Павлу. – К сожалению, поляки успели уничтожить кодовые таблицы, применявшиеся восточной референтурой Второго отдела польского Генерального штаба. Сам понимаешь, мы видим сыр, да не можем откусить. 
Нашим шифровальщикам, однако, кое-что удалось расшифровать. Мы получили несколько фамилий, пароли к ним и их данные. Два польских разведчика находятся в России, что важно для нашего реферата. 
Наиболее интересна для нас фигура одного из них, живущего в Москве и работающего в отделе планирования перевозок в Наркомате путей сообщения. Это просто неимоверная удача заполучить человека, который в курсе пропускной способности всех железных дорог, использования и передвижения транспорта по всему Советскому Союзу. Он работал на Польшу, но неизвестно, согласится ли работать на нас. Его нужно убедить, обещать все, что он потребует за свои услуги, а в случае категорического отказа убрать. Но это не твоя забота. Для его ликвидации исполнители найдутся кроме тебя. Адмирал при рассмотрении нескольких кандидатур для установления контакта с этим разведчиком остановился на тебе. При этом он приказал обеспечить тебе максимально безопасный переход советской границы.
Ты поедешь в Москву под видом технического сотрудника нашего посольства. Тебе даётся месяц для изучения обстановки. 

2.

Павел сидел у окна и смотрел на проплывающие мимо хорошо обработанные поля, на ленты дорог, обсаженные фруктовыми деревьями, на небольшие городки, на дома с остроконечными черепичными крышами. 



Сидевшие в этом же купе четыре офицера, они ехали до Варшавы, делились своими впечатлениями об отпуске, о своих семьях, оставленных в Мюнхене, в Берлине, в Лейпциге и в каком-то Бамберге. Служили они тоже в разных частях и в разных концах Польши. Они разговаривали так, будто не замечали Павла, одетого в приличный штатский костюм. 

Во Франкфурте-на-Одере в купе подсели две девушки, и офицеры переключились на них с солдатскими шутками и не очень приличными ухаживаниями, но вскоре девушки вышли и офицеры, поскучнев, сидели до Варшавы, лишь перебрасываясь редкими фразами. 

От бывшей границы рейха картина за окном переменилась. Вместо чистеньких немецких городков мимо поплыли покосившиеся домишки польских селений и деревень, попадалось много сожженных домов и покореженного железа – некогда бывшими польскими танками и пушками. Немецкого железа видно не было. Видимо, его поспешили убрать в первую очередь, чтоб не смущать пассажиров.

Вскоре показалась Варшава. Павел вместо зданий и улиц увидел груды щебня и кирпича – следы не столь давних боев.



В Варшаве офицеры покинули вагон, не попрощавшись со своим штатским попутчиком, непонятно куда едущего дальше Варшавы. Действительно, после Варшавы вагон опустел. Остались только несколько русских да он, немец. 

Советские пограничники и таможенники вежливы и приветливы.

Лейтенант взял паспорт Павла.

– Оружие, валюту, книги везете? – поинтересовался таможенник. – Что у вас в чемодане?
– Одежда, белье, туалетные принадлежности, – ответил Павел, откидывая крышку чемодана, и добавил: – Я не член нацистской партии.

Русские его признание пропустили мимо ушей. Лейтенант вернул паспорт, предупредил: 
– Вам придется пересесть на другой состав. 

…Скрипит и покачивается старый вагон, стучат колеса, словно телеграфный аппарат: тук-тук… тук-тук-тук... А за окном тянулась широкая, вольная, прекрасная Россия, кажущаяся после Германии неопрятной.

Ну, вот, наконец, потянулись подмосковные города и станции, а затем серый пригород. Поезд медленно подошел к перрону Белорусского вокзала.

3.

Павел вышел из вагона. Дорога к немецкому посольству ему была хорошо известна. Он направился ко входу в метро, но его кто-то придержал за рукав. Павел оглянулся и увидел молодого человека в бежевом летнем пиджаке.

– Герр Гюрих? – спросил по-немецки молодой человек. 

Это была очередная конспиративная фамилия Павла.

– Я, – ответил Павел.
– Я за вами. Меня прислал генерал Кестринг. У меня машина, – сказал молодой человек.

Павел вздохнул и пошёл следом за бежевым пиджаком к выходу на площадь. А ему так хотелось прямо сейчас прокатиться на метро, потолкаться среди москвичей и заодно позвонить по обусловленному телефону Громову и сообщить о своём приезде.

4.

– Мне нужно незаметно для русских выйти из посольства, герр генерал, – сказал Павел.
– Я в курсе – ответил Кестринг. – Вы хорошо знаете Москву? 



– Достаточно хорошо. Я родился и жил в Москве, – ответил Павел. – Кстати, мой дом напротив нашего посольства.
– Вот как, – удивился Кестринг.
– Я думаю, что удобнее всего это сделать днём, спрятавшись в машине, – сказал Павел.
– Каждую нашу машину пасет НКВД. Оторваться от них трудно.
– Но можно на пять секунд исчезнуть из поля их зрения. Недалеко от Никитских ворот есть Столовый переулок. С улицы Герцена нужно свернуть в него. Энкаведистам потребуется не менее этих пяти секунд, чтобы доехать до него. Я за это время успею выскочить из машины, которая немедленно даст задний ход, мешая подъехавшим чекистам заглянуть в переулок, и развернувшись, поедет в обратном направлении. Я за это время успею войти во двор ближайшего дома. Двор, надеюсь, по-прежнему, проходной. 
– Я не возражаю. Раз вы так хорошо знаете Москву, действуйте, как считаете нужным, – сказал Кестринг. – Когда планируете исчезнуть?
– Завтра около полудня. Сегодня нужно решить, как мне спрятаться в машине, чтобы не заметил милиционер на посту.
– С вами поедет наша сотрудница шифровального отдела, – подумав, сказал Кестринг. – Вы спрячетесь у ее ног. Она вас прикроет чем-нибудь.

Однако, ни плед, ни широкий платок девушки, кинутый ею на колени, были недостаточными, чтобы скрыть от бдительных глаз дежурного милиционера нечто, спрятанное на полу между передними и задними сидениями «мерседеса». Конечно, можно надеяться, что страж отвлечется на те две секунды, что автомобиль будет выезжать на улицу.

– На это надеяться не будем, – сказал Павел, оглядывая высокую и длинноногую девушку с почти белыми волосами, падающими на плечи, и приказал ей: – Смените узкую юбку на широкую. Вы сядете у самой двери с той стороны, где стоит милиционер. Я спрячусь у вас между ног. Не забудьте прихватить большую сумку. Вы ее поставите себе на колени для дополнительной маскировки.

…День выдался ясный, жаркий. Девушка села на заднее сидение машины, приподняла подол и широко расставила ноги. Павел сел на пол и втиснул голову между ее молочно-белыми бедрами.

Заурчал мотор. «Мерседес» плавно тронулся. Ехали недолго. Водитель предупредил:
– Поворачиваю в переулок.

Павел с некоторым сожалением выскользнул из-под платья.

Машина резко свернула, Павел качнулся и, распахнув дверцу, выскочил на улицу. В три шага он достиг прохода к знакомому дому, где когда-то жила, а может и сейчас живет, Юля Брегман, его одноклассница, красивая евреечка.



Двор по-прежнему был проходным. Неторопливым шагом Павел вышел на улицу Горького недалеко от Моссовета и вошел в телефонную будку. 

– Мне нужно срочно связаться с майором Куприным, – сказал он дежурному.
– Минуту, – ответил дежурный.

Майор Куприн был на месте.
– Лунин, ты, в Москве? – воскликнул он.
– В Москве. Мне нужно срочно встретиться с вами.
– Запоминай адрес, – ответил Куприн. – Я буду там через час.

5.

Павел вошел в подъезд старинного особняка, поднялся по широкой лестнице на второй этаж, нажал на розетку звонка. Дверь открыл Громов. Он был в клетчатой рубашке с расстегнутым воротником.

– С прибытием, – сказал он Павлу. – Сейчас попьем чайку, а заодно поговорим.

Павел сел за круглый стол, стоящий посреди просторной комнаты. 

– Тебя хотел видеть капитан Куприн, но его срочно вызвало высокое начальство. Докладывай мне, с чем прибыл в первопрестольную.

Павел рассказал о картотеке польской разведки, захваченной немцами, о возникшей сложности с ее дешифровки и о том, что абверовским специалистам удалось прочитать несколько карточек.

– Мне приказано встретиться с неким Стешенко Борисом Васильевичем, работником отдела планирования перевозок в НКПС.
– Это интересно, – сказал Громов. – Прямо в десятку. Я сегодня же доложу Куприну, и мы решим о том, что нам делать дальше. А ты пока поживи здесь.
– Полковник фон Ризе рекомендовал мне встретиться с одним их здешних агентов и, по ситуации, задействовать его для первичной проверки Стешенко.
– Успеешь. Быть может Куприн захочет с тобой встретиться сегодня же, – возразил Громов.

Куприн пришел вечером.

– Есть такой гражданин Стешенко, – сказал он. – И он действительно работает в НКПС с двадцать седьмого года. Инженер путей сообщения. Ему сорок пять лет. Женат. Служил в царской армии. Подпоручик. В Москве с восемнадцатого. В белой армии не служил. До перехода в наркомат работал в паровозном депо. Проживает в Кривогрузинском переулке. Характеризуется, как исполнительный и опытный работник. Правда, общественной жизни сторонится. Вот вам и польский шпион – тихий, смирный, незаметный. Встретиться вам, Лунин, с ним придется. Покопайтесь в его душе, выясните, что он за человек, много ли он успел нам напоганить.
– Тогда я начну действовать по плану, разработанному абвером, – сказал Павел.
– Да, не возражаю, – ответил Куприн. – По указанному вами адресу нами установлено, что там проживает Кравцова Любовь Николаевна, девятьсот одиннадцатого года рождения, сейчас она находится в городе.

6.

Двухэтажный деревянный дом прятался в неосвещенном тупике неподалеку от Ново-Басманной улицы. Павел вошел в темный подъезд и постучал в дверь на первом этаже с небрежно выведенной белой краской цифрой «2». Дверь открыла пожилая расплывшаяся под неопрятным халатом женщина с папиросой во рту и сальными волосами.

– Вам кого, мужчина? – спросила она хрипловатым голосом.
– Гражданку Кравцову, – ответил ей строго Павел.
– Из милиции, что ль? – поинтересовалась женщина.
– Почему из милиции? – в свою очередь спросил ее Павел.
– А серьезные мужчины к этой проститутке не ходят? – скривилась женщина и, повернувшись, крикнула: – Эй, Любка, к тебе пришли. – И указала Павлу на дверь, обитую цветной клеенкой: – Сюда стучи. Дрыхнет, наверно, после своих ночных гулянок. Где только денег столько берет, стерва?

Но стучать не пришлось. Дверь распахнулась и на пороге выросла фигура женщины в шелковом халате.

– Вы ко мне? – спросила она, вглядываясь в полумрак коридора, освещенного слабой лампочкой. 
– Если вы Кравцова Любовь Николаевна, то к вам, – ответил Павел.

Женщина посторонилась и впустила Павла в комнату.

– Слушаю вас, – сухо сказала она. Кравцова была среднего роста, с черными волосами, вьющимися крупными кольцами и удлиненными глазами красавицы турчанки.
– Вы продаете швейную машинку фирмы «Зингер»? – спросил Павел. Это был пароль.
Женщина вздрогнула и отшатнулась от Павла. Лицо ее побледнело.
– В-вы от-туда? – выдавила она из себя.
– Откуда «оттуда»? – сделав недовольное лицо, спросил Павел перепуганную его появлением Кравцову.
– От-туда, – она махнула рукой.
– Я только спросил вас: продаете ли вы машинку фирмы «Зингер»?
– Н-нет, она уже позавчера продана. Зато есть хороший патефон.
– Нужно отвечать сразу, – сердито сказал Павел и по хозяйски прошелся по комнате. – Одна?
– Од-дна, – ответила Кравцова.
– Как слышимость? – Павел указал на стену.
– Серафима живет через коридор. Эта стена на улицу, эта в подъезд, а эта в квартиру в соседнем подъезде. Вроде оттуда шума я не слышала, обычные голоса не различимы. Там живет полуглухая старуха. Но Серафима любит подслушивать под дверью.

Павел тихо подошел к двери и резко толкнул ее. Послышался стук и крик Серафимы:
– Убилиии!..
– И убьют, если будете стоять под дверью, – сказал Павел, – и подслушивать. Слышали: многие знанья, многие скорби? 
– Бандит, – проговорила обиженная Серафима.
– Я у тебя поживу, – сказал Павел и, достав из кармана тонкую пачку тридцатирублевок, перетянутых резинкой, кинул ее на стол. – Это тебе задаток. Можешь не считать. Тут – полторы тысячи. 

Усевшись на диван, покрытый белым балдахином, вытянул ноги и спросил: 
– У тебя есть что-нибудь пожрать? Голоден, спасу нет.
– Обычно я ем в столовой. Дома если только чай или кофе. Могу предложить.
– Нет, милочка, вот тебе деньги, и сбегай в магазин, – приказал Павел. – Купи колбасы, селедки, еще чего существенного, водки, себе можешь взять вина. Не забудь про черный хлеб. Ужас, как стосковался по нему.

Кравцова ушла за ширму, шурша одеждой, переоделась. 

Павел, пока она ходила в магазин, бегло осмотрел комнату, чтобы по вещам составить первичное впечатление об их хозяйке. На стене висело несколько фотографий популярных актеров, некоторые были подписаны: «Милой Любочке от друга», «Любушка, помни наши встречи», «С приятным удивлением. Петя»… В шкафу висело несколько нарядных платьев, на полке лежало белье, на туалетном столике теснились различные флакончики и баночки, пуховка, в небольшом металлическом пенальчике лежали кисточки и странные щипчики, на этажерке несколько книг – мемуары старых актеров. В ящике прикроватной тумбочки Павел обнаружил пару полосок французских презервативов и несколько любительских фотографий самой Кравцовой, снятой в одном белье в соблазнительных позах. 

Возможно, и права соседка Серафима, назвавшую Кравцову проституткой. Проститутка – не проститутка, но, видимо, девица еще та. Если она и пригодна для шпионажа, то только в одном известном качестве. 

Павел вернулся на свое место, задумался. Ему стало жаль Кравцову. Кто она: легкомысленная вертихвостка, случайно попавшая на крючок абвера или обиженная советской властью, она сознательно пошла против своего народа?

Кравцова принесла сумку, набитую продуктами и бутылку водки.

– Что же не купила себе вина? – спросил Павел.
– У меня от него потом болит голова, – ответила Кравцова, накрывая на стол: колбаса, ветчина, сыр, селедка, черный хлеб и бутылка водки.
– За знакомство, – сказал Павел, подняв стопку с водкой. – За приятное знакомство. 
– Будьте здоровы, не болейте, – ответила Кравцова, заправски опрокидывая стопку себе в рот. Она выпила, слегка поморщилась и запила водку водой, потом заела бутербродом с ветчиной.
– Ты где работаешь? – спросил Павел, снова наполняя стопки. 
– Я помреж на «Мосфильме».
– Это что значит?
– Помощник режиссера: принеси, подай, сбегай.
– Ага, понял.
– Да, что ты понял, – глотая вторую стопку, Кравцова незаметно тоже перешла на «ты». – Перед такими бездарями приходится гнуть спину. А как же, они – актеры, они – пуп земли, а ты перед ними – шмакодявка. 

Неожиданно для себя Кравцова выложила Павлу всю свою неудавшуюся жизнь, сначала девчонки, потом девушки, возомнившей себя талантливой актрисой. Трижды провалившись на экзаменах в театральное училище, она с несколькими такими же неудачницами слонялась днями по киностудии, подрабатывая на жизнь в массовках и получая некоторую плату от своих многочисленных любовников: за красоту надо платить. Один из режиссеров, переспавший с нею, устроил Кравцову помощником режиссера. Но девушке хотелось красивой жизни, денег и славы. Потом произошло случайное знакомство с неким Вадимом, сперва ставшим ее щедрым любовником а затем подложившим ее под какого-то пьяного ответственного работника, которого звали Вениамином Алексеевичем. Вадим сфотографировал их в голом виде в недвусмысленных позах. Вадиму было нетрудно убедить красотку, что в ней гибнет талант разведчицы, второй Мата Хари.

Легкие деньги, полученные за альковные фотоснимки, компрометирующие Вениамина Алексеевича, и вкрадчивые речи Вадима подвигли Кравцову подписать вербовочное обязательство. Так она стала агентом абвера. 
Перед своим исчезновением Вадим предупредил Кравцову, что к ней придут, когда она понадобится, а пока на ее счет в рейхсбанке ежемесячно будет перечисляться по 200 марок. 

С тех пор прошло уже три года. Деньги, которые оставил ей Вадим, три тысячи рублей, давно уже истрачены, легкой жизни не получилось. А ведь на днях ей уже стукнуло тридцать лет…

                      

Кравцова широко зевнула, потянулась и сказала:
– Давай ложиться спать. Ты ляжешь со мной или тебе постелить отдельно?
– Я привык спать один, – ответил Павел. – А в Москву приехал работать.
– Как знаешь, – снова зевнула Кравцова. – Я тоже что-то сегодня не в форме.

Она постелила Павлу на тахте простыню, положила подушку и одеяло и выключила свет. Уже лежа в постели, она вдруг спросила:
– А как тебя зовут?
– Называй меня Иваном.


(продолжение следует)