Бессмертный комментатор, или ДЗНП

При современном уровне техники не стоит удивляться тому, что одному вдумчивому ученому удалось раскопать феномен так называемого Бессмертного Комментатора – причем буквально, поскольку многие документы оказались извлеченными из-под земли. Они были настолько любопытными, что даже при поверхностном анализе и систематизации разоблачили одно лицо, столетиями плевавшее в жидкую кашу таланта змеиным ядом. Безусловно, к нашему времени это лицо обнаглело еще больше, поскольку смогло спрятаться за никнеймами, как навозный жучок за холмиком на грядке. Никнеймов у него много, аватарок не счесть – но объяснять очевидное скучно. Как и расписывать душевные качества, вызывавшие традиционную реакцию БК. Да и его интеллектуальный уровень, само собой. Отсюда второе название статьи, не претендующей на попытку сатисфакции, научность вкупе с эрудицией, литературоведением, психоанализом, социальными исследованиями, даже на фельетон. Мы лишь начнем приводить отрывки характернейших для БК реакций и тупых выпадов (тупым орудием, само собой) из разных эпох и литературных поколений. Просим обратить внимание на унылую цикличность и повторяемость, напоминающую воронку в ватерклозете. Кстати, существо это совершенно бесполо, поэтому нами решено было поставить его в среднем роде, дабы не запутаться в гендерном вопросе.

Древнешумерский период

«Хвала Ваалу, наконец достало таблички и прочло хваленый «Эпос о Гильгамеше». Автору, видимо, было прескверно, потому выплеснул на читателей свое состояние. Еще и царем себя вывел. А стиль (сколото)…»

Период античности

«Зоил, как ты прав! Гомер никуда не годен. Только начальная школа додумалась его вознести до олимпийских высот. А сколько пессимизма, сколько крови, святая Гера… Бьются, бьются, плывут, плывут, пожираются чудищами – нубийский примитив. Одиссей – типчик (сгнило)…»

«Таких, как Софокл, надо сталкивать с обрыва! Покусился на вечное. «Эдип» - исчадие кощунства и духовного мрака. Буду в Афинах, лично плюну в бороду. Хотя страшновато, он дюжий парень, слыхал. Что ж, тогда (оторвано)…».

«Безумец на безумце! Аристофан кривляется на гробах. Клевета и зубоскальство ради них самих. Его бы на полевые работы. Грамматика и лексика хуже, чем у раба или спартанца. Разберем (сожрано мышами)…»

Средневековье и Возрождение

«Книгу Екклесиаста снес в отхожее место».

«По Данте Алигьери плачет священное пламя костра. То за девкой (малолетней, между прочим) волочится, то морализует и судит, кого в ад, а кого на Небо. Растленный субчик, политическая проститутка (неплохая фаза), космополит, графоман, каких после Вергилия свет не видывал, лизоблюд и (наверное, с нас достаточно…)».

«Ха, наконец-то выперли, выперли вийонишку из Парижа! А я его предупреждалои неоднократно. Ведь без очков ясно, что ярится на белый свет из-за того, что сам неудачник. И дарования – на ломаный су! Кто вспомнит лет через сто? Двести?.. Только ему же подобный (авторское примечание: вспомнил Франсуа Рабле в 4-й части своего романа)».

«В принципе, Эразм не доходит до клинического маразма, нахваливая глупость (sic!) и являя под увеличительным стеклом язвы общества, но на его месте я бы лично не слишком перевешивалось, так сказать, через перила: по Сеньке и шапка. Напишу ему письмо, пожалуй. Попытаюсь вразумить брата-философа…»

Новое время

«Испанские меланхолики… барокко какое-то сплели. Гонгора, Кеведо, драматург этот, выскочило имя! «Жизнь есть сон», скажите, пожалуйста! А что явь тогда, поясните? Опять склеп, саван?! Клеветать любой горазд. Опустили руки и ноют, ноют».

«Ну недопустимо ставить сию пеструю галиматью на столичных подмостках! И ведь публика ликует, августейшие особы благоволят. Ах, Мольер, ах, Мольер… Кстати, Шекспир куда гаже. Как не заколют у него, так отравят, суицид на суициде, резня среди родичей, пасквили на правителей, шутки ниже уровня Темзы».

Трудно понять, как оказались здесь рядом два легендарных имени, гадайте сами.

«От вашей прозы, сэр Джонатан, веет невообразимой скукой. Сапоги всмятку: лошади с непроизносимым именем, Лапуты, лилипуты, исполины, поглощатели испражнений. Главный герой гулящий авантюрист, безответственный попрыгун, недостойный быть сыном великой страны. Вы зарапортовались на начальных страницах. Впрочем, сколько знаю, всегда вы лезли в бутылку. Искренне Ваш, БК».

Век девятнадцатый

Наскоки на знаменитых писателей Европы, Америки уже крепко напоминают современный стиль БК, приводить их подробно не видим большого смысла. Главные грехи, подсмотренные у классиков: пессимизм, чернуха, аморальность, тупиковые положения, куда автор гонит злосчастных героев, чем грузит доверчивую и немаленькую аудиторию. Особо досталось Диккенсу, Стендалю, Бальзаку, По, Мопассану, Флоберу, Мериме, а Золя вообще оказался размазан по стенке за биологизм, дарвинизм, спенсерство и… почему-то кальвинизм. Андерсен сел на скамью к вредным фантазерам, уводящим из действительности, его произведения – опиум. Реалисты были поставлены в пример: видимо, по недосмотру.

Век двадцатый

О, как много мегабит заняли бы цитаты неугомонного БК этого периода! Кстати, почти нигде оно уже не подписывается собственным именем, а хамит напропалую. Зависть пышет запорожской домной, усталость от личной серости выдает с головой. Тем неприличнее и огульнее обвинения, в сущности, не слишком счастливым людям, многие из которых погибли. Набор грехов традиционный: см. выше. На любых континентах и при любых общественных системах. Обращают внимание сверхъестественная злобность и стукачество БК в «красной» и «коричневой» зонах.

Современность

Потерпевший от языка БК! Войди на любой сайт, выхвати наугад десятка полтора комментариев и наткнешься на его бурную жизнедеятельность: ехидство, троллинг, фальшивое снисхождение, сочувствие, похлопыванье по плечу, мэтровский тон, потуги на профессиональную критику, прочее. Если по-настоящему талантлив и задели тупоконечные стрелы, вернись к началу, пробеги исторические примеры заново. Утешься, ты в хорошей компании. Если же остается, чтобы хвалили за похвалы, тогда тебе в другое место, к единомышленникам. Туда БК не сунется: кое-что оттопчут.

18.01.2022.

Другие произведения автора:

Отец Василий Катавасий

Шизнь

Усталость