Глава третья
Слово живое существо - подаст свой глас.
А.М.Ремизов.
Дворники на ночь запирали ворота. По дворам выпускали злых собак. На улицах уже появились ночные бездомные люди, воровато шныряли, притаивались у заборов, в заборных пролётах, дрожали и прыгали от холода.
Через наложенные на окна решётки виднелась без абажура жестяная лампа - ночная сторожиха.
Стояла лампа под разинутой металлическою пастью огромного грамофона, замеревшего в зевоте. А вокруг по стенам, засыпая, часы
ходили, такие разные и такие чудные: одни, словно передёрнутые судорогою, другие с кислою улыбкой, третьи обиженные и горькие, и насмехающиеся. И тускнели в своём забытьи всевозможные золотые вещицы и драгоценные безделушки: одни довольные, что не попали в руки покупателя, другие, напротив, обозлённые, что не дождались покупателя, третьи равнодушные и самодовольные, и подмигивающие себе на уме. И проникала вещи какая-то неприглядность и скука, напоминая о том непременном конце, который в свой час всякому придёт и не спросит.
За дверями на улице стояла суетня.
Навешивали ставни на двери, замыкали петли и гремели ключами.
Магазин был в сборе.
- Нынче все вот так, в трубу проскочить думают, а платить не охочи, не люди , шкамарда.
- Знаете, С.М., у меня интересная особенность: когда я вхожу - здороваюсь, а когда ухожу, не подаю руку.
- Стрекача - то, брат, даёшь, а сцапают - насидишься в одиночном заключении!
- Как в одиночном?
- А так, очень просто, и за то, что в трубу проскочил, за эту самую несостоятельность, и за то, что от платежей увильнул, за скрытое мошенническое, словят голубчика и засадят в тюрьму: изволь там крысам хвосты лизать да считать тараканьи шкурки.
И, всё представив с самого начала до последней минуты, вдруг вспоминает она один торжественный молебен по случаю отправления солдат на войну, когда какой-то запасной солдат на возглас священника о путешествующих, страждущих, пленных, выскочил из фронта, вырвал ребёнка из рук жены и задушил его.
Мыслью гналась она за С.... Вот догонит она поезд. Она одна в вагоне с ним, они сидят рядом, но он не видит её, нет, он видит, только не смеет глаз поднять Эта неизбежность, закрывающая всякий путь и уничтожающая последнюю человеческую лазейку - веру, что произойдёт что-то и поставит всё на прежнее место, произойдёт чудо, неизбежность не даёт поднять ему глаз. И снова, всё представив с самого начала до последней минуты, мыслью перескакивает она к сегодняшнему утру, когда они сидели одни вот тут, в столовой, и всё уже было кончено, и не было веры ни в какое чудо.
А в голове вертится одна и та же мысль, что С.. не вернётся и, может быть, никогда не вернётся.
Он встаёт, смотрит в окно, а поезд мчится - поезду нет до него дела. А кому же есть дело? Да есть же кто-нибудь, кому-нибудь есть до тебя дело!
03.04. 2022 год,
Крайний Север,
Северная Лапландия.
Фото автора.
Другие произведения автора:
Реет багровая рябина Номинация №4
На корабле
Сирота
Новые
Меню
