Позолота, кругом позолота,
– Ага! Точно про осень стих будет. Куда же без позолоты.
Воздух дышит предчувствием сна,
– А-а-а! Нет! Это предсказание конца света. Воздух уснёт и всё! Всем кранты. А пока он ещё дышит и вода пока пьёт, наверное.
Расплескались багрянца красоты
– Ой. Опять вроде про осень. Багрянец опять же и его красоты разные. Их, красот, у него, у багрянца, штук сорок или даже сто. Короче, весь в красотах он, багрянец-то.
По озёрам в мерцаниях дна.
– От же ж, блин! Он их по озёрам разбросал и они все утопли на фиг. На дне лежат утопшие. Чё тут красивого? Некрофилия какая-то.
Чуть прохладное синее небо
– чуть прохладное… Насколько, интересно? На какой чуть?
Сквозь узор оголённых ветвей,
– О-па, опять про осень автор вспомнил.
Где нас солнце вчера ещё грело
– Стоп. Разговор-то вроде про небо был, а теперь автор заявляет, что вчера их (автора и кого-то ещё) в небе солнце грело. И чего они в небе делали? А, они, наверное, дельтапланеристы и теперь в небе мёрзнут…
Там сегодня затих суховей.
– Афигеть, однако. Там, в небе, где на днях автора грели, теперь суховей затих! То-то, я смотрю, ни одного суховея в небе не видно. Обычно их штук десять-двадцать там болтается, а нынче ни одного. К дождю, наверное. Осень же. Теперь там, в небе, одни мокровеи будут болтаться.
Не слышны уже трели и щебет
– Ясен перец, раз уж суховей затих, то и трели спеклись, а щебет, тот вообще, скорее всего гикнулся.
В небе слышится клик журавлей.
– Про клик журавлей это ещё бабушка надвое сказала, а вот то, что автор по клавишам активно кликает, это хорошо видно.
Багровеет осиновый трепет
– Во как! Уже и трепет побагровел… Того и гляди «кондратий» его хватит.
Увядает соцветье полей.
– Всё. Окончательно наш автор сбрендил. Уже и поля у него в соцветья собрались. На одном стебельке. Осиновом…
Засыпают шмели и стрекозы,
– Прям на лету. И сыплются автору на голову.
Затихает их гул-перегуд
– Эт точно. Летом-то вообще ничего не слышно, кроме гула стрекоз и перегуда шмелей. Они, шмели, летом завсегда перегуживаются между собой. А от стрекоз такой гул, куда там авиалайнерам.
Листопадом дубы и березы
Словно искрами осень зажгут.
– Поскольку остальные деревья не упомянуты, то автор, похоже, считает их вечнозелёными, тополя и клёны в том числе.
В миг, сжимая затихшее время,
Золотится зеленая явь,
– А тут уже пошли парадоксы времени и пространства: зелёная явь зазолотилась и сжимает время. А красный сон завсегда серебрится и время обычно растягивает.
И в прощальном покое желтея
Остывает несмелая зябь.
– А вот тут уже и «гумно зажурчало», как писала одна паитеса. С какого такого перепугу зябь, т.е. поле перепаханное осенью для ВЕСЕННЕГО посева, вдруг пожелтело? У него желтуха началась? Потому оно, поле, и несмелое такое – на людей не кидается, мышей не ловит, лежит себе и остывает.
По земле от края до края
Стелет осень свой дивный ковер,
Самым ярким пожаром пылая
Распахнула бескрайний простор.
Застилают туманы дороги
Новые
Меню
