Дорога из полка в расположение дивизиона была долгой, но если напрямик через лес, то не так уж и много – всего несколько километров. Не в напряг, разве что только снег поскрипывает на лёгком утреннем морозце, да ноги иногда где-нибудь проваливаются. А так ничего уже – привык.
Правда, вначале Павлик в штыки воспринял приказ командира дивизиона – разносить почту. Чуть было не заплакал от обиды. Он хотел, чтобы его приставили к какому-нибудь орудию, а тут – полнейший облом. Ещё б немного и разревелся. Но, посмотрев на более чем строгий взгляд майора Устимцева, взял под козырёк и ответил мужественно:
-Есть! – и, глотая в душе слёзы, бросился, что было ног к своей землянке.
А там дядя Саша, а точнее рядовой третьего расчёта четвёртой батареи Александр Мухин. Сидит себе по-домашнему, улыбается хитро в свои седые усы и что-то штопает.
-Ну и чего тебя, Павлуша, наш Батя вызывал? Небось разрешил с разведкой идти за «языком»? Ого, держись теперьнемчура поганая – Павел Уселенок идёт. Мало не покажется.
Павлик на шутки дяди Саши не обращал никакого внимания – тот не со зла. Просто любит иной раз подколоть, да и не только Павлика – многим, бывает, достаётся от его язвительного языка.
-Как бы, - шмыгнул носом Павлик. – Письма носить. А я хотел, чтобы меня к орудию…
-Так это ж хорошо! – воскликнул дядя Саша.
-Что тут хорошего? - всхлипнул Павлик.
-Э, дурья башка, ты не понимаешь. Да тебе, чудак человек, важное и очень ответственное дело доверили.
-И что тут ответственного? Глупость одна.
-Э, нет, не скажи. Ты знаешь, сынка, что для простого солдата нет ничего желаннее, чем получить весточку из дома от своих родных и близких. Представь, вот возьмёт в руки, к примеру, Васька Кононенко, письмишко от своей жены, начнёт читать, а перед глазами стоит она, родная, детишки его, - и словно дома побывал. Узнает, что там всё хорошо, что всё в порядке, тогда и воевать лучше прежнего будет. Возмужает его солдатское сердце, острее станет и без того зоркий глаз, крепче стиснет он в руках свой автомат. А ты говоришь, к орудию хочу, к орудию. Это от тебя никуда не убежит. А пока что набирайся сил. Вот это твоё дело. Совсем отощал после лагеря.
И вспомнилось то, о чём хотелось забыть, но нельзя было забывать.
Саласпилс. Детский концлагерь смерти в Латвии.
В начале декабря 1942 года Павлику исполнилось одиннадцать лет, и тогда в их деревню Росица, что на Витебщине нагрянули каратели. Но только партизанский связной, влетевший в деревню на взмыленном коне, успел предупредить деревенских о грядущей опасности. Все бросились, сломя голову, утопая по пояс в сугробах, успев разве что прихватить с собой кое-что из вещей да из еды, в лес. Не застав никого в пустой деревне, каратели всё-таки её сожгли. От злобы что ли?
Ох, и не сладко пришлось деревенским, старикам и женщинам, а особенно ребятишкам. Почти два месяца прожили они в лесу, хотя вначале думалось, что пробудут здесь день, от силы два. А оно растянулось вон на сколько. Спали где придётся, в основном на сосновых и еловых ветках, потому что вырыть нечто наподобие землянок было невозможно – земля промёрзла настолько, что невозможно было её даже подковырнуть. Да и копать-то чем?
Питались, чем Бог послал. Даже обдирали кору с деревьев.
Но вот однажды на рассвете послышался лай собак, а потом показались и сами каратели, огромной цепью растянувшись по всему лесу и окружая беглецов. Как-то всё-таки фашисты выследили, где прячутся сбежавшие от них люди. В общем, все, от мала до велика, бросились кто куда, в разные стороны.
Павлик тоже побежал. Бежал, казалось, долго пока не провалился в какую-то ямину, скрытую огромными пластами снега. И сразу затаился.
Удивительно, но немчик, который прошёл в двух шагах от него и злобно зыркая по сторонам, не заметил его, хотя по следу, который Павлик оставил за собой, можно было бы определить, где он спрятался.
Мальчик облегчённо вздохнул, и даже немного высунулся из ямины: интересно, что там? И тут увидел то, чего больше всего боялся, что от ужаса даже перехватило дыхание. В нескольких метрах от него два карателя, подпихивая дулами автоматов, гнали его маму. Та еле держалась на ногах и, казалось, плакала.
-Мама! – не удержался от крика отчаяния Павлик и бросилсяк матери.
Та, увидев, сына и вовсе зарыдала в голос, словно этим хотела сказать: «Ну, зачем, ты глупыш, высовывался. Сидел бы себе и дальше». Но как можно сидеть и прятаться, если твой родной человек в беде.
Всех, кого сумели поймать каратели, поставили в один длинный ряд. Немецкий офицер, плотного сложения, с красной одутловатой рожей, наверное, от мороза, важно ходил вдоль по периметру, и только подавал команды, которые исправно переводил, заикаясь, тщедушный, длинный полицай: «Направо… налево…».
Тех, кого сгоняли влево, сразу же на глазах у односельчан расстреливали. Оставшихся в живых сбили в кучу, а потом, словно скот погнали впереди себя на станцию в Бигосово. Там всех скопом погрузили в вонючие теплушки и повезли. А куда – им не сказали. Много чести.
Потом Павлик увидел колючую проволоку, сторожевые башни с автоматчиками наверху и длинные страшные бараки. Это был Саласпилс.
Невозможно с содроганием вспоминать то, что происходило там, за колючей проволокой. Да и как кому про такое можно рассказывать. Про маленькие, ничем неприкрытые трупики на снегу, которые лежали словно бревна возле бараков? Или про издевательства над детьми и женщинами? А может о баланде из гнилой брюквы, которой немцы потчевали заключенных? Или же, как разлучали детей с их матерями? Больно. И страшно.
Маму Павлика вскоре угнали в Германию, а вот его, где-то через неделю, забрала на свой хутор одна пожилая хуторянка – тем, кто приветствовал фашистов и поддерживал их новый порядок, разрешалось брать к себе в батраки маленьких узников Саласпилса.
Это батрачество оказалось для Павлика похлеще любой неволи, потянулись просто неисчислимые дни каторжного труда. Мальчик еле на ногах стоял, работал много, а питался впроголодь, а эта «баба-яга» готова была с него и ещё три шкуры содрать. Ну и что, что околеет – нового дадут. Этого добра в лагере хватает.
Павлик только об одном и мечтал: сбежать, найти партизан, а затем воевать с проклятыми фашистами. Отомстить за всех, за маму, за себя.
Приближалась осень, и однажды Павлик услышал где-то далеко звуки канонады, и обрадовался. «Ура! Наши близко!». И в ту же ночь сбежал. Брёл всю ночь, сбивая ноги, не останавливаясь – лишь бы подальше от ненавистного хутора. И только лишь к утру просто выбился из сил, свалившись от усталости под первым попавшимся деревом.
Пробудился только от страшного оглушающего грохота. Возле него, на огромной скорости, ломая кусты и мелкие деревья, двигались советские танки. От радости Павлик даже запрыгал, махая танкам рукой, а по щекам его текли слёзы…
Потом Павлик пошёл быстро в ту сторону, откуда прибыли танки, и уже где-то через полчаса вышел к какому-то хутору, чем даже похожему на тот хутор, где он батрачил. Всё поле вокруг хутора было заставлено короткоствольными пушками, а возле них возились солдаты, которые сразу же и окликнули мальца. Наиболее любопытные даже стали расспрашивать, кто он такой, откуда и куда идёт. Пока их не одернул один худющий, как жердь солдат, весь седой, с усами:
-Чего, черти, прицепились, словно банный лист к пацану. Прежде, чем спрашивать, лучше бы накормили. Разве не видите, что он голодный. Эх, вы, - махнул он рукой, а потом потащил Павликана кухню. Это был дядя Саша.
Давно так вкусно Павлик не ел. И щи были замечательные, что за уши не оттянуть, и каша, да ещё чай с настоящим сахаром. А после и в баньке дядя Саша отмыл и оттёр Павлика добела.
Затем отвели его к командиру полка. Подполковник Брызгалов был просто любопытен не в меру, допытывался, что и как. В общем, Павлик как на духу всё ему и рассказал, а потом и попросил:
-Возьмите меня, пожалуйста, к себе.Хочу бить фашиста. Тем более, мне некуда податься, - это он уже в конце тихо добавил.
Подполковник размышлял недолго: вон в соседней батарее есть свой сын полка, а мы чем хуже, и тут же приказал зачислить Павла Уселенка воспитанником 228-го гвардейского гаубичного артиллерийского ордена Кутузова полка.
А потом и определили, спустя какое-то время в письмоноши, то бишь, в почтальоны. Ох, и не по нраву пришлось это Павлику, но что поделаешь – приказ есть приказ, и его нужно выполнять. Но прислушавшись к доводам дяди Саши, даже понял значимость доверенного ему дела. А потом и вовсе втянулся – понравилось. Только вот иногда часто приходилось ходить пешком, это когда не было попутного транспорта.
Вот и сегодня с транспортом была напряжёнка. Но Павлик не переживал, быстренько сходил на своих двоих в полк, там переночевал, а вот с утра решил быть уже на батарее.
За последнее время места стали даже знакомыми. Каждое деревце, каждый кустик. А вот и березняк виднеется. Берёзки здесь все, как одна, стройные, приветливые, даже зимой не утратили своей красоты. А небо над ними голубое, пронзительное, в лучах восходящего солнца.
Ещё немного, и скоро Павел окажется у себя дома, то есть на батарее. А там его уже ждут, не дождутся. Дядя Саша сразу же напоит душистым, настоянным на разных травах чае. Красота!
Но тут вдруг раздался выстрел. От неожиданности Павлик остановился и даже присел. Где? Что? Сразу же раздался второй выстрел и срезал с его головы кубанку. Та упала в снег. Вслед за кубанкой упал и Павлик. Потрогал рукой. Вроде бы крови нет. Вот и ладно. Только интересно кто стрелял? Фашисты? Только как они сюда попали. Вокруг, насколько было ему известно, стояли только части Красной Армии. Немцев даже и близко не было. Неужели десант? Но тогда бы они сняли Павлика без гама и шума, не став себя светить так нагло и в открытую. Значит, это блудные немцы, то есть, которые отбились от своей части.
Павлик осторожно приподнял голову. Гитлеровцы в шинелях мышиного цвета двигались в его сторону. Сколько их было неважно, главное, их нужно как-то остановить. Тем более, предупредить своих, чтобы немцы не застали их врасплох, - небось ещё спят.
Мальчик подтянул автомат к себе, передернул затвор, прицелился и дал длинную очередь по движущимся мишеням. Два немца, которые шли впереди, сразу упали как подкошенные. А вот третий спрятался за дерево, послав очередь в сторону Павлика. Пули прошли лишь поверху, сбив только ветки на кустарнике. Так они несколько раз стреляли друг в друга, пока тот фашист взял и вдруг непобежал.
Павлик вскочил, и хотя его сердце отчаянно колотилось, парой коротких очередей заставил гитлеровца упасть пластом в снег. Затем и сам упал на колени и дрожащими рукамиподнял свою любимую кубанку. Та была вся в снегу, но было видно, что прямо посередине зияла большая рваная дырка от пули.
Мальчик некоторое время смотрел на испорченную вещь, подарок майора Устимцева, а потом взял и вытер ею разгорячённое лицо. Так и стоял, пока к нему не подбежал дядя Саша, вслед за которым поспешали и все остальные.
Дядя Саша поднял осторожно Павлика с колен, а потом прижал к себе и успокаивающе погладил по спине.
-Что случилось? Кто стрелял?
-Немцы, - выдавил из себя мальчик.
-Где?
Павлик показал пальцем в сторону распластанных недалеко на снегу гитлеровцев.
-Ого, да ты у нас, герой! – восторженно воскликнул дядя Саша. А потом, бросив взгляд на истерзанную кубанку мальчика, уже тихо добавил. – С боевым тебя крещением, сынок…
На глазах у седого солдата заблестели слезы…
P.S: После было много разных боёв, в которых участвовал Павел Уселенок. Больше он уже не разносил почту, а был назначен корректировщиком огня батарей. После стал связным командира полка. Войну закончил под Берлином. Домой вернулся с двумя медалями. Снова пошёл учиться в школу. Затем окончил Витебский медицинский институт, и стал врачом.
Не стало Павла Павловича Уселенка 12 августа 2005 года.
Вверху в плеере песня в исполнении группы "Поющие гитары" - "Саласпилс".
Огромное спасибо, Зерейна! Кстати, мать Павлика после войны вернулась домой из Германии. Вместе с ней там была и родная тётка мальчика. Впрочем, эта тема уже для другой истории.
Спасибо, Наташа! Рассказ мог бы получиться и больше, расскрыться как бы образннее, но в номинации было написано "Миниатюра". Вот я и постарался уложиться в формат. Одновременно писал и другой рассказ о войне, но он получился объёмным, и я его отправил на конкурс на другой сайт. Скорей всего, здесь на сайте он появится не позднее 9 мая.
С уважением С.К.
Спасибо, Сергей! С большим интересом прочла!
С кем воевали фашисты? С народом! А народ - старики, женщины, дети... НО, неважно,что Силы неравны были, главное - не сдаваться НИКОГДА! Об этом мы должны знать, помнить, передавать из поколения - в поколение!..
Светлая Память поколению, прошедшему такие жестокие испытания и не сломленному войной!
Вечная память Павлу! Серёжа, а Вы замечательно пишите не только стихи, но и прозу! Глаза опухли от слёз. Как же тяжело всё это читать! Какое ГОРЕ! Сейчас ещё больнее за них, прошедших войну, так как многое мы не сохранили! БОЛЬ и СЛЁЗЫ!!!
Новые
Меню
пасибо Сергей за интересный рассказ,-мне очень понравился! 
мы все у них в неоплатном долгу!!! 
Спасибо, Сергей! С большим интересом прочла! 
