Клуб любителей научной фантастики

- А чёрт!.. – выругался Колянов, когда его автомобиль впоролся в снежный бархан и не пробил его, задрожал на месте, истошно вереща мотором. – Всё, приехали.
С трудом открыл дверь и вывалился из машины. Пропал в темноте и снежных вихрях. Вернулся запорошенный, без стеснения ругался матом:
- Вперёд не пробиться. Будем возвращаться.
- Может толкнуть? – предложил я
- Сначала откопаемся.
Бывший майор выключил мотор и выбрался наружу. Вернулся, чертыхаясь пуще прежнего.
- Иди, толкай, внучок, попробуем.
С раскачки мы выцарапали машину из сугроба. Развернулись. Поехали обратно. Метель набила снегу во все щели моей одежды. Теперь он таял, и мне было противно. Я злился на пургу, на Колянова, на своё безрассудное согласие покататься.
Испортилось настроение и у бывшего разведчика.
- Слышь, как тебя, платить думаешь?
- Люба, Любой меня зовут.
- Да мне плевать. Ты платить думаешь?
- А как я домой доберусь? У меня нет больше денег.
- Ты дурку-то не гони – мне твои гроши не нужны. Дашь мне и моему приятеля. А хошь, мы тебя вдвоём оттянем – студентки, знаю, любят это.
- Вон деревня, высадите меня. Я отдам вам деньги на автобус.
- Ты в ликбезе своём в уши дуй.
Колянов резко затормозил – я чуть не врезался в лобовое стекло – выключил мотор. Похлопал дверцами и оказался на заднем сиденье рядом с девушкой.
- Чего ломаешься, дурёха? Обычное бабье дело – тебе понравится.
- Отпустите меня, - плакала девушка. – Я в милицию заявлю. Вас найдут.
- Я тебе щас шею сверну – повякай ещё.
Он навалился, девушка визжала, пуговицы её верхней одежды трещали, отлетая. Я не мог больше молчать.
- Слышь, ты, полковник недоделанный, отпусти девушку.
- Повякай у меня, внучок, я и тебе башку заверну.
Я знал, на что способен майор ГРУ, оперативник, но оставаться безучастным больше не мог. Выскочил из машины, открыл заднюю дверь, сбил с его головы «жириновку», схватил за волосы. Ударил ребром ладони - метил под ухо в сонную артерию, да, видимо, не попал.
Он обернулся ко мне, зарычал:
- Урррою, сучонок!
Ударил его в лоб коротким и сильным ударом, тем страшным ударом, от которого с костным треском лопаются кирпичи. Показалось, хрустнули шейные позвонки. Майор тут же отключился, выбросив ноги из машины. Девушка выскочила в противоположную дверь, стояла в распахнутом пальто, без шапочки. Роскошные волосы трепал ветер. Она плакала, зажимая рот кулаком. Меня она тоже боялась и пятилась.
- Не бойтесь, - сказал. – Мы не приятели.
- Чемодан… чемодан в багажнике.
Рванул крышку багажника – оторвал какую-то жестянку. Со второй попытки замок багажника сломался. Подхватил чемодан.
- Бежим.
С дороги сбежали, а полем шли, утопая по колено в снегу. Темневшая вдали деревня приближалась, вырисовывались контуры домов. Где-то распечатали шампанское, потом другую бутылку. Я оглянулся. У брошенной машины чиркнули зажигалкой, и тут же хлопнула очередная пробка.
- Ложись!
Толкнул девушку в снег и сам упал рядом.
- Вы что?

- Он стреляет.
Лежать смысла тоже не было – подойдёт и прищёлкнет в упор. Поднялся и помог девушке.
- Идите впереди.
Закинул чемодан за спину – хоть какая-то защита. На дороге заверещал мотор. Кажется, уехал. Вот и деревня. Мы постучали в ближайшую избу. Сначала в калитку ворот – тишина, не слышно и собаки. Перепрыгнул в палисадник, забарабанил в оконный переплёт. Зажёгся свет. Из-за белой занавески выплыло старческое лицо, прилепилось к стеклу, мигая подслеповатыми глазами. Я приблизил своё, махая рукой – выйди, мол, бабуля.
Тем временем, из-за ворот крикнули:
- Хто тама?
- Дедушка, впустите, пожалуйста, - попросила моя спутница. – У нас машина на дороге застряла. Замерзаем.
Отворилась калитка ворот. Бородатый, крепкий дедок, стягивая одной рукой накинутый тулупчик на груди, другую прикладывал ко лбу, будто козырёк в солнечную погоду.
- Чья ты, дочка?
Я выпрыгнул из палисадника, протянул руку:
- Здравствуйте.
- Да ты не одна.… Проходите оба.
Старик проигнорировал мою руку, отступил от калитки, пропуская. На крыльце:
- Отряхивайтесь здесь, старуха страсть как не любит, когда снег в избу.
Но хозяйка оказалась приветливой и участливой старушкой.
- Святы-божи, в какую непогодь вас застигло.
Она помогла моей спутнице раздеться, разуться. Пощупала её ступни в чёрных колготках.
- Как вы ходите без суконяшек? И-и, молодёжь. Ну-ка, иди за шторку, раздевайся совсем.
Дамы удалились в другую комнату. Я разделся без приглашения. Скинул обувь, которую только в Москве можно считать зимней. Глянул в зеркало, обрамленное стариной резьбой, пригладил волосы. Протянул хозяину руку.
- Алексей.
- Алексей, - придавил мне пятерню крепкой своей лапой хозяин. – Петрович по батюшке. Морозовы мы с бабкой.
За шторкой ойкнула Люба.
- Что, руки царапают? Кожа такая – шаршавая. Ничё, ноги потерпят, а титьки-то ты сама, сама.
По избе пошёл густой запах самогона.
- Слышь, Серафимна, и нам ба надо для сугревчика вовнутрь.
- Да в шкапчики-то… аль лень открыть?
- Чего там – на полстопарика не хватит.
Однако налил он два чуток неполных стакана.
- Ну вот, вам и не осталось.
- Достанем, чай не безрукие, - неслось из-за домашних портьер, и меж собой, - Одевай-одевай, чего разглядывашь – всё чистое.
Алексей Петрович поставил тарелку с нарезанным хлебом, ткнул своим стаканом в мой, подмигнул, кивнул, выдохнул и выпил, громко клацая кадыком. Выпил и я. Самогон был с запашком, крепок и непрозрачен. В избе было тепло, но я намёрзся в сугробах и не мог унять озноб. А тут вдруг сразу откуда-то из глубин желудка пахнуло жаром. Таким, что дрожь мигом улетела, на лбу выступила испарина. Стянул через голову свитер и поставил локти на стол. Голова поплыла вальсируя.
Дед похлопал меня по обнажённому бицепсу.
- Здоровяк, а ладошки маленькие – не работник.

- Почему вы так решили?
- А вот сейчас проверим. Серафимна, ты думаешь кормить гостей?
Шторки раздёрнулись.
- А вот и мы, - провозгласила хозяйка, впуская мою спутницу в кухню. – Ну, какова? А поворотись-ка.
Люба растянула подол старинной юбки, покружилась и опустилась в реверансе. Всё это ей прекрасно удалось. Я смотрел на неё, широко распахнув глаза – спутница моя была прекрасна, несмотря на нелепый прикид. Кожа безупречно стройных  ног рдела – но это от растирания. Поясок юбки стягивал удивительно тонкую талию. Ситцевую кофточку высоко вздымали свободные от привычных доспехов груди. Глаза, губы, ямочки на щёчках, эта умопомрачительная улыбка.…
Тряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, я не пьян, не настолько, просто девушка хороша – убеждал себя.
От Любаши не ускользнул мой восхищённый взгляд – взгляд открытый, чистого и честного парня. Возможно, я ей понравился тоже. А может, просто в избе больше некого было очаровывать – ну, не деда же, в самом деле, к тому же женатого. То, что ей нравилось покорять и очаровывать, понять можно было по искромётному взгляду жгуче-чёрных очей, лукавой улыбке, подвижным губам, которые, казалось, так и шептали – ну, поцелуй нас, поцелуй.
Красоту моей спутницы заметил и дедок. Он густо крякнул, разливая самогон из принесённый женой стеклотары:
- Вот за что хочу выпить – так за бабью красу. Помнишь, Серафимна, как за тобой парни табунились – всех отбрил. Сколько морд покровявил….   Ты чего жмёшься?
Прозвучало почти с угрозой. Я покачал головой и отставил наполненный стакан. Люба кольнула меня лукавым взглядом, подняла стопочку, чокнулась с хозяйкой и лихо выпила. Замахала руками, прослезились глаза, но отдышалась. Выпила бабка. Выпил дед. Все смотрели на меня. Но я был неумолим.
- Не работник, - резюмировал хозяин.
Я погрозил ему пальцем:
- Торопитесь.
- Щас проверим. Ну-ка Серафимна, тащи гуська.
- Да он стылый.
- Тащи-тащи.
Из сенец доставлен был на подносе копчёный гусь – откормленная птица кило этак на пять.
- Съешь – пушу ночевать, нет – ступай к соседям.
Бабка ободрила:
- Да не слухайте вы его: напился и бузит.
Есть не пить – я отломил птице лапу – некуда ей теперь ходить.
Когда-нибудь ели копчёную гусятину? Вот и я в первый раз. На языке – вроде вкусно, на зубах – резина резиной. Пять минут жую, десять – проглотить нет никакой  возможности. Выплюнуть да к соседям пойти, попроситься на постой? Смотрю, Люба к лапке тянется, навострила коралловые зубки свои. На, ешь, не жалко – спасёшь меня от позора.
Мы обменялись взглядами. Э, голубка, да ты захмелела. Не пей больше, а то возьму и поцелую. Впрочем, это мне надо выпить, чтобы насмелиться. У всех уже налито, а моя посуда и не опорожнялась. Я схватил стакан, как последнюю гранату – погибать так с музыкой…
Чёрт, зачем напился?
Закончили вечерять. Хозяйка с Любашей убрали со стола и удалились в сенцы. Потом до ветра пошли мы с дедком. Я вышел в майке и ту стянул, не смотря на пургу. Растёрся снегом по пояс. Дед пыхтел папиросой и посматривал на меня с одобрением. Бросив и притоптав окурок, хлопнул по голой спине:
- Уважаю.

Хозяйка:
- Я вам на полу постелила – не обессудь. Кровать сынова, как погиб на службе, не расправляли – святое.
И всхлипнула. Дед кинул мне на плечо льняное полотенце.
В полумраке комнаты с трудом проявлялись контуры стола, кровати, двух стульев. На полу белела постель – где-то там лежала Люба…. Я стянул брюки, носки – все, что было, кроме плавок – осторожно влез под одеяло. Холодным бедром коснулся горячей ноги – она вздрогнула.
- Спишь? Прости.
- Нет. Но только ты не приставай, - и обняла мои плечи.
Наши губы безошибочно нашли дорогу и слились в долгожданном поцелуе….
Потом мы уснули. Потом проснулись. За окном было темно, и выла вьюга. За шторкой густой храп накрывал чуть слышное посапывание.
- Нам завтра попадёт, - Любин шёпот протёк в моё ухо.
- За что?
- Тс-с-с… Постель мы замарали.
- Почему?
- Дурак. Я ведь девушка была…. Была, пока тебя не повстречала. Вот, что теперь делать? А вдруг ребёнок будет.
- Что делать… - я притянул Любину голову на плечо, чмокнул в нос, взял в ладонь крупную упругую грудь. – Жениться, вот что.
- Ага, - моя спутница глубоко вздохнула, стала пальчиком нарисовывать круги на моей груди вокруг соска. – Жениться…. Я тебя совсем не знаю.
- Если спать не хочешь, расскажу.
Мы шептались и ласкали друг друга, пока не почувствовали новый позыв страсти. Потом опять уснули.
День пришёл, вьюге по барабану - метёт, воет и несёт.
- Отвернись, - сказала Люба и выскользнула из-под одеяла.
Я, конечно, человек воспитанный, интеллигентный, но.… Но она стояла спиной, и я подумал – зачем?
Девушка действительно была красива. Это не было пьяной фантазией. Особенно фигура – безупречна! Длинные стройные ноги, узкая талия и развитые бёдра с крутыми ягодицами. В личике присутствует определённый шарм – если полюбить, то краше и не надо.
- Вставай, лежебока, - Люба выдернула из-под меня простынь, в красных пятнах, скомкала, хлопнула  по голове. – Кто-то жениться обещал.
А что, была, не была – я мигом, только штаны надену. В конце концов, от добра зачем добро искать – девушка что надо, характер, чувствуется, неплохой. Пора жениться, Алексей Владимирович. Семья, дети – социальный долг обществу. Вон Даша ради долга гражданского всем пожертвовала. Эх, Даша, Даша….
Попили чайку. Хозяева по-прежнему приветливы, оставляют переждать непогоду, но спиртным не угощают.
- Где у вас власти заседают?
- По улице пойдёшь, мимо не пройдёшь – флаг тама.
- Ты со мной? – спросил Любу.
- Стираться буду, - укоризненный ответ.
Администрацию нашёл. Зашёл. Люди работают – ненастье дисциплине не указ. Хотя, какая работа – отбывают. Я вошёл – все глаза на меня. Показал пальцем на дверь с табличкой. Закивали – на месте. Постучал, вошёл, показал удостоверение Администрации Главы государства. Сельский Глава закашлялся.
- Чем могу служить?
- Брак зарегистрировать можете?
- То есть?
- Пожениться мы хотим….

- Когда?
- Сию минуту.
- Простите, есть определённые правила – сроки, прописка. Вы, как я вижу, человек приезжий…. А девушка ваша?
- А если будет звонок? Оттуда, - потыкал пальцем в потолок.
Глава опасливо покосился на палец и потолок, промолчал, пожав плечами. Я достал мобилу. Она спутниковая – по барабану все расстояния. Набрал номер, в двух словах объяснил желание. Добавил твёрдо – мне надо.
На том конце коротко хохотнули:
- Ну, ты Гладышев, что-нибудь да отчебучишь. Наши поздравления. Есть кто рядом?
Я передал трубку местному Главе. Тот взял её кончиками пальцев, косясь с опаской.
- Да…. да…. да…
Потом назвал себя и опекаемое им поселение.
За окном надрывается вьюга. Мы молча сидим и смотрим на чёрный аппарат, который должен разразиться трелью и приказать хозяину кабинета объявить нас с Любой мужем и женой. Сидим, молчим, ждём. Мне надоело.
- Магазин далеко?
- Так это… здесь же – с обратной стороны.
Нашёл, вошёл, огляделся. Выбор не велик, но для села вполне приличен. Бросил взгляд в кошелёк – кредиткой здесь не размашешься. Наличка ещё есть.
- Доставочку обеспечите – закажу много.
- А куда? – молодая располневшая продавщица была само обаяние.
- Вот если по этой улице пойти туда, с правой стороны последний дом.
- Так это Морозовых дом.
- Да-да, Морозовых.
- Родственник что ль?
- Не важно.
Загрузил в пакеты шампанское, коньяк, фрукты и конфеты. Остальное обещали донести. Вышел на крыльцо – Глава бежит, простоволосый, в пиджачке, как сидел.
- Позвонили,… позвонили …. от самого губернатора позвонили. Где ваша невеста? Где остановились-то? Сюда подойдёте или мы к вам?
- Вы к нам. Алексея Морозова дом знаете?
- Деда Мороза? Кто ж его не знает?
Свидетелями стали наши хозяева. Шокировало их не скоропалительность нашего решения, а суета и угодливость сельского Главы. Видать, не простые мы люди, раз он в дом примчался с печатью и книгой записей актов гражданского состояния.
Люба приняла всё, как должное, и бровью не повела.
Наутро Глава прислал свою Ниву, и конвоируемые бульдозером мы двинулись в Лебяжье. Впрочем, пурга начала утихать ещё с вечера. Ночью даже вызвездило, и тряпнул мороз. Утром ещё задувало немного, а потом брызнуло солнце.
Мы сидели на заднем сиденье и без конца целовались. Даже ночью моя молодая жена не была такой суперактивной. Обида кольнула сердце: она рада, что едет домой, едет не одна, с мужем - москвичом, красавцем, богачом, перед которым стелятся сельские Главы. И за сутки супружества ни одного слова о любви. Впрочем, и я не проронил. Обстряпали свадьбу, как коммерческую сделку. Вот мама обидится. Поймёт ли? Не поймёт и не простит – ей кроме Даши никто не нужен. Эх, Даша, Даша….
Новые родственники встретили меня без энтузиазма, прямо скажем, настороженно. Угостили, конечно. А когда теща стелила нам постель, так горестно вздыхала, что мне ложиться расхотелось. Утром, когда заскрипели на кухне половицы, Люба сбежала от меня в одной сорочке. Я не спал.
- Ну, рассказывай, дочь, - приказал густой бас.

Вскоре из кухонки послышались всхлипы. Лежать, слушать, терпеть всё это не осталось сил.
- Доброе утро! – моя приветливая улыбка растопила бы и снежной бабе сердце.
Родственники угрюмо молчали. Люба, подперев спиной печь, закусив нижнюю губу, чтобы не расплакаться, отвернулась к входной двери. Тесть сидел за столом, опустив могучие плечи и бороду. Тёща промокала глаза кончиком платка в углу под образами. Волчонком смотрел тринадцатилетний шурин.
Тесть, после тягостной паузы:
- Ты это, вот что, мил человек, сбирай манатки и дуй отседова – не распознали мы в тебе родственника. Любка сглупила да одумалась. Так что, звиняй и прощевай….  
Что тут ответишь? Чёрт, как мне с бабами-то не везёт! Только стыд да головная боль от всех этих любовей.
Оделся трясущимися руками, шагнул к двери. Стоп. Что же я делаю? Обернулся. Ах, кержаки сибирские, мать вашу…. Лёшку Гладышева, советника Президента, в шею, как паршивого щенка пинком?
- А ты что стоишь? – рявкнул на жену. – Гонят, значит поехали.
Люба подняла на меня заплаканные глаза. В них – боль, страх, растерянность и… любовь. Да любовь – страсть, верность, обожание, благодарность. Так смотрит любящая женщина на своего мужчину. Так смотрела на меня Даша в дни нашего счастья.
Пауза. Тишина. Ходики на стене, как Кремлёвские куранты.
- Тебя за косу тащить?
И Люба сорвалась с места, кинулась в спальню, рискуя растерять на бегу груди. Чемодан хлопнулся на кровать, бельё полетело в него. Люба одевалась второпях - боялась, что уйду и не дождусь.
Первой очнулась тёща.
- Отец ты что? Ну, поженились – тебя не спросились – и пусть живут. Не пущу.
Она забаррикадировала собой дверь в спальню. Потом решила, что дочь ей так не удержать, бросилась ко мне.
- Ты прости нас, мил человек, не слушай старого хрыча. Не горячись, раздевайся, - она расстегнула куртку и вдруг уткнулась носом в мой свитер и заплакала.
Я обнял её за плечи. Тесть встал и вышел, за ним щурячок – взгляд его не подобрел.
Понемногу страсти улеглись. Стали разговоры разговаривать, будто заново знакомиться.
- Так что, дочка, звиняй – не предупредила. Я к тому, что не готовы мы свадьбу тебе справлять.
Уяснив, о чём он, сунул руку в портмоне и выложил на стол всё, что имел. Для села это были большие деньги, очень большие. Все смотрели, как завороженные. Но Люба подошла и ополовинила их:
- Для застолья и этого хватит.
Началась суета предсвадебная, родня понабежала. Столы крыли через две комнаты.
Люба, уловив минутку:
- Давай останемся: в Новосибирск сгоняем, купим кольца, платье свадебное мне, костюм тебе  – куда ты так спешишь?
- Давай уедим, ведь я на службе – а кольца, платья по дороге купим.
- Ты сказал платья?
- Ага.
- Ты много получаешь?
- Достаточно.
- Сколько будешь выделять мне на наряды?
- Как любить будешь.
Люба чуть не соблазнила меня в переполненной избе.
В разгар застолья пробрался ко мне щурячок:
- Слышь, зовут тама….

Вышли за ворота. Несколько парней покуривают. Вида вобщем-то не воинственного. Ага, вот он, Вызывало. Парень крупный. С лицом топорной работы и в белых бурках – сельский модник.
- Ты что ль жених? Щас морду буду бить: Любка-то моя.
- Если я вам это позволю, - процитировал Дартаньяна.
Он шагнул ко мне, переваливаясь, как медведь, на кривых и крепких ногах. А я бочком-бочком в сторону, на оперативный простор. Кинул взгляд на зрителей – парни в прежних позах, ничуть не сомневаются в исходе поединка.
Он ударил. Но так неожиданно, что я чуть не пропустил удар. Ждал всего – левой, правой, в лицо, живот. А он ногою в пах.
На каждый удар есть с десяток контрприёмов – отрабатываются они до автоматизма.  Шаг в сторону – нога летит мимо. Присел, подсёк – соперник мой хряпнулся на спину, утробно хлюпнув внутренностями.
- Не ушибся?
Среди парней прокатился смешок. Цирк! Я готов был продолжать представление. А соперник в борьбе за руку моей жены вдруг сел и заплакал:
- Слышь, отдай мне Любку. Не знаешь, как я её люблю. Откуда взялся?
Разыскал глазами шурина:
- Сбегай, Санька, за водкой – откупную ставлю за Любашу.
Смышлёный мальчишка мигом вертанулся – бутылки нёс в руках, подмышками. Следом спешила Люба - нарядная, расстроенная.
- Только попробуйте.
Шагнул к ребятам, протянул руку:
- Алексей.
Парни здоровались, свёртывали пробки с бутылок, пили из горла, не закусывая. Люба гладила по голове моего соперника и приговаривала:
- Вовка, ты Вовка….
Он пьяно рыдал, размазывая кулаками по лицу слёзы и сопли.
Вот так, ребята, я женился.

4

Вообще-то хотел рассказать, что мы с Билли сотворили на Курилах, и отвлёкся. Однако думаю, если бы сказал только, что взлетел в Москве холостым, а появился в Южно-Сахалинске женатым, читателям вряд ли это понравилось. Всё равно потребовали объяснений. Тогда позвольте ещё пару фраз о личном, и приступим к делам государственным.
В Новосибирске мы задержались на два дня - уладили кое-какие дела в Любином ВУЗе. Были каникулы, но звонок из Кремля наделал шуму не только в деканате, но и в ректорате. Короче, когда мы поднимались на борт авиалайнера, в новом Любином кейсе лежал документ, гласивший о том, что студентка градостроительной кафедры направляется на технологическую практику в группу спецпредставителя Президента России Гладышева А.В.
В Южно-Сахалинске встретили с прохладцей. Губернатор отсутствовал – так, третьи лица окружения. Но мне не нужны  ни оркестры, ни банкеты. Тихая комната и уединение – вот самые жгучие запросы. Увы, и это оказалось несбыточным.
Нет, на постой определили,  с этим без вопросов. Но о каком уединении можно мечтать, если рядом молодая красивая жена и на календаре медовый месяц. С Любой, как услышала она мой профессиональный статус, вообще случился какой-то сексуальный припадок – она буквально не выпускала меня из рук. По стопам ходила. Смешно и стыдно признаваться - в туалет стучала:
- Ты что так долго?

С другой стороны, чего ворчать – имеет право: ведь медовый месяц. Я всё подумывал: к чёрту дела, закрыться в номере на пару-тройку дней, устроить секс-марафон до выяснения – кто из нас попросит пощады?
В первую ночь на новом месте уснули вместе, а проснулся я после полуночи. Тихонько выскользнул из постели, ноутбук под мышку и в туалет. Вот так, верхом на унитазе началось Великое Преобразование Курил….
- Билли?
- Куда пропал, Создатель?
- Поздравь  – женился.
- Поздравляю. Это как-то скажется на наших отношениях?
- Уже сказалось – бдеть будем ночами.
- Для меня понятий «день-ночь» не существуют.
- Тебе проще. Ну, ладно – к делу. Что имеем?
- Огромный дефицит информации. Поверь, Инет весь перетрясён не на один раз, что можно было – собрал. Теперь дело только за тобой. Даже не знаю, как справишься.
- Просто. Готовь служебную записку на имя губернатора Кастиль Эдуарда Эдуардовича. Завтра с флешки распечатаю. Создадим группу  – пусть бегают.
- Нужны спутниковые снимки береговой линии островов. Это для строительства приливных гидростанций. Потом потребуются замеры глубин, образцы подпочвенного грунта. Всего более трёхсот пунктов. И это только по электростанциям. У меня есть образцы проектов – нужна привязка к конкретному месту. Заказывать лучше в Японии – качество и минимум транспортных расходов….
- Молодец, неплохо поработал.
- Постой, это же не всё.
- Да здесь я, здесь.
Билли продолжил монолог….
Дверь тихонько приоткрылась. Показалась заспанная Люба в прозрачном пеньюаре.
- А мне куда идти прикажешь?
Я подскочил. Люба положила руку на моё плечо:
- Дорогой, если тебе надо работать, работай в кровати – я мешать не буду, а уснуть без тебя не могу.
Когда жена вернулась в спальню, я сидел на кровати, по-турецки скрестив ноги, склонив голову к ноутбуку. Она чмокнула мою голую коленку, сунула руку в мои плавки и откинулась на подушку, лукаво поблёскивая чёрными очами. Я полюбовался её прекрасными формами под лёгким пеньюаром японского шёлка, вздохнул и повернулся к экрану монитора….
- Билли, что с жильём?
- Отдельно стоящие дома коттеджного типа – новая планировка, новые материалы. Жильё для специалистов по принципу: максимум комфорта и никаких излишеств. Полная энергетическая и санитарная автономия. Первозданная природа сразу за окном. Транспорт – электромобили и только.
- Изобретатель!
- Оптимизатор – собрал имеющиеся идеи, обработал: в принципе ничего нового, в то же время – ничего похожего….  
На другой день в приёмной губернатора.
- Эдуард Эдуардыча нет, - остановила меня секретарша.
- Мне назначено.
- Ждите, раз назначено.
- Время «ч» истекло минуту назад.
Секретарша пожала плечами. Я был уверен, что Кастиль на месте – обыкновенное чиновничье чванство, или провинциальная неорганизованность. Достал мобильник.
- Звоню в Москву?
- Подождите, - секретарша засуетилась, сама позвонила куда-то.

Через минуту в приёмную вошёл губернатор. Вошёл из коридора. Хлопнул меня по плечу.
- Заходи!
- Один будете слушать?
- Кто тебе нужен?
- Для выполнения президентского задания необходимо создать группу специалистов, в том числе и административного толка. Посмотрите вот список направлений, по которым требуется информация. А вот здесь её полный перечень, по каждому направлению. Это задача первого дня. Завтра он будет дополнен. Будем работать?
Кастиль откинулся в кресле, разглядывая сложенные передо мной стопки бумаги. Потом нажал кнопку селектора:
- Татьяна Ивановна, соберите народ.
И мне:
- Будем! Будем….
Засиделись до полуночи. Люди всё прибывали, скоро стулья пришлось заносить, но никому в голову не пришла мысль – перейти в зал заседаний. Народ разбился на кучки, растащили мою записку по листочку, читали, спорили, обсуждая, курили, выходили, входили, ничуть не стесняясь губернатора. Горячились, доказывая свою правоту.
Я понял – зацепило. Как когда-то Президента. Не всё ж за деньги, не всё ж за страх – иногда надо просто для души. Возможно, о чём-то подобном каждый таил мечту в душе со стародавних времён, и вот теперь….
Дважды звонила жена. На третий звонок вспылил:
- Знаешь, помощник представителя, где твоё место? Здесь. Люди работают, а ты в постельке прохлаждаешься. Шилом в Администрацию.
Заметил: если ворковать с Любашей – она мигом садиться верхом и тяжелеет шаг от шага. Но стоит прикрикнуть, притопнуть, лучше жены на свете не сыскать – и послушна, и ласкова, и смотрит с неподдельным обожанием. Ей бы Вовку в мужья, алкаша-драчуна….
Милиционер, дежуривший внизу у дверей, вскоре привёл её, придерживая за руку.
- Вот, попытка незаконного вторжения.
- Кто такая? – дёрнул головой Кастиль так, что очки упали на стол.
Люба, руки по швам, по-военному отрапортовала:
- Помощник специального представителя президента России Любовь Александровна Гладышева.
Присутствующие развеселились.
Всё! Лёд тронулся. Споры прекратились, дебаты закончились – пришло время решений. Губернатор подписывал рождённые документы, присутствующие пили чай, расходиться не спешили.
Была создана консультативная группа числом в сорок человек, с правами привлекать необходимых специалистов, не вошедших в список. Почему консультативная? Губернатор настоял, напоминая мои права спецпредставителя. Да мне по барабану. Один только я знал, что завтра ждёт этих людей. Все они, и я, в том числе, будем на побегушках – «руками» водит Билли.
Нам выделили транспорт – грузопассажирское судно из гидрографической службы, катер на подводных крыльях и вертолёт. Уяснив предстоящую задачу, экипаж потребовал дублёров. Действительно, наша мехстрекоза глушила мотор только на дозаправку. На ней на следующий день после совещания у губернатора вылетели на остров Итуруп – с него было решено начать.
Аквалангисты прыгали в воду прямо с вертолёта, чтобы достать образцы придонного грунта. Любу увлекла романтика моря, но я не мог позволить жене прыгать с неба в ледяную воду. Чтобы не ныла и не мешалась под ногами, поручил ей курировать вопросы социума – людей, не занятых в планируемых производствах, предстоит переселять, старые поселения сносить, строить новые, умные дома  с компьютерным контролем над микроклиматом.

Люба вооружилась слайдами будущих строений  и с двумя помощниками двинулась в народ – убеждать. И ещё -  переписывать население.
За месяц мы исползали Итуруп вдоль и поперёк. Можно сказать, провели его тестирование на предмет:
- где и сколько приливных гидростанций можно поставить (при этом учитывался рельеф местности – никакие изменения в него не допускались)
- где и сколько ветряных электростанций можно поставить.
Это что касается энергетики. Исходили не из потребностей, а из возможностей.
- Лишней не будет, – заметил Билли и оказался прав, как всегда.
Солнечную энергию должны аккумулировать крыши построек, по принципу – не пропадать добру. Строительство специальных площадок не планировали – лишние затраты.
Береговые отмели (пригодные) должны стать плантациями подводных культур флоры и фауны. На суше планировались производственные корпуса по их переработке.
Дни летели, а работе на одном только острове не было конца. Впереди - их  целая гряда. Северные Курилы вообще ещё во льду. Начал впадать в панику. Прав был губернатор, говоря:
- Вы не представляете, за что берётесь….
- Билли!!!
- Согласен, работы здесь на десятилетия – но это практической. Через месяц мы закончим все расчёты.
- Не понимаю.
- Увидишь. Что с установкой спектрального анализа?
- Где-то на подходе – из Москвы уже вылетела.
- Выясни где, поторопи, дуй сам за ней – это очень важно….
С подключением к компьютеру новейшей установки спектрального анализа, заказанной Билли учёным Дубны, дела пошли вперёд семимильными шагами. Анализы делались быстрее и качественнее, причём делал их Билли сам. Но не это главное. Мой виртуальный гений, верный себе, по макету Итурупа создал математическую модель, которую адекватно отражал на все острова Архипелага. Нам не пришлось объезжать их все. Билли сделал снимки из космоса. Причём это были не просто фотографии – отображения поверхности в потоках альфа, бета и гамма излучений. Таким способом спутники просвечивают недра, отыскивая полезные ископаемые и затонувшие корабли. Билли делал их с наших спутников, американских, европейских. Договорённостей ни с кем не было. Но разве это когда-нибудь останавливало его? Билли всегда жил по старинному принципу (от кого это у него?) – всё вокруг колхозное, всё вокруг моё.
Для рыбного хозяйства обновленных Курил спроворил установку, которая упраздняла наидревнейшую профессию Земли – рыбак. По крайней мере, парней в зюйдвестках с обветренными лицами на островах больше не будет. Их заменят компьютерные операторы в белых халатах, а может, в красивой униформе. Рыбные косяки под воздействием ультразвукового сигнала поспешат к приёмникам рыбозаводов. Здесь их сортируют: годные в переработку, мелочь назад.  Рыбы черпается ровно столько – каков заказ. Работая над этой темой, Билли обокрал сразу три страны. У аргентинских учёных стянул наработки по дешифровке общения рыб в ультразвуковых диапазонах.  Американцы, не ведая того, подарили ему идею распространять такие сигналы из одной точки на весь мировой океан. Японцы лишились монополии на автоматические плаврыбзаводы. Только наши заводы не плавали, им хватало работы на берегу.
Последние штрихи….
- Билли, что с лежками морских зверей?
- Станут зверофермами, с ультразвуком вместо клеток. Рыбу гоним на корм, как на рыбозаводы.
- Киты?

- Аналогично. Заманим в двенадцатимильную нашу зону, наладим искусственное производство планктона.
- Браконьеры, Билли?
- Спутниковое наблюдение. Нарушение погранзоны, провоцирует магнитный удар из космоса. Останавливается всё, даже часы. Якорь-цепь припаивается к клюзу, якорь к борту судна. Судно становится стальной болванкой, годной лишь для переплавки. Люди не страдают, только их корыстные интересы.
- Круто.
- Международная конвенция не запрещает.
- Не сомневаюсь, что идея магнитного оружия уже готова к воплощению.
- Правильно делаешь.
- Так что, доклад Президенту уже готов?
- В принципе.
- Какой фактор сдерживает?
- Человеческий.
- ?
- Специалисты, их быт, и что делать с незанятым населением?
- Для доклада можно и за уши притянуть.
- Самая затратная часть проекта – небольшая погрешность тянет большие деньги.
- Отнесём в графу прочие расходы: по экономическим нормам – до 10-12%.
- Как скажешь, Создатель.
- Закругляемся. Пора дело делать, хватит считать….
Позвонила мама.
- Лёшка, здравствуй, что молчишь?
- Дела, мамуль.
- Я тебе говорила – Даша вернулась.
- Ты об этом каждый раз говоришь.
- И что ты думаешь?
- Что я должен думать?
- Она носит твоего ребёнка.
- Она уехала от меня с другим мужчиной.
- Любой человек имеет право на ошибку.
- Только не моя же….  женщина.  
Хотел сказать жена, но жена у меня уже есть. Правда, мама об этом ещё не знает.
- На себя посмотри – ты идеал?
Ах, мамочка, как ты права! Я распоследний негодяй - соблазнил одну женщину, женился на другой. Что же делать-то?
Я молчал. Мама перевела дыхание.
- Когда приедешь?
- Теперь уж скоро.
- Ты думаешь мириться с Дашей?
- Не знаю.
- Мы с ней дружим. Она тебя любит. У вас будет дочка.
- Тогда я лучше здесь останусь, - буркнул, сам не знаю почему.
- Как мне иногда хочется дать тебе в морду, -  сказала мама и отключила связь.
Я за ноутбук.
- Билли, нужен совет.
- К твоим услугам, Создатель.
- Ты можешь работать с Любой – это моя жена?
- А ты?
- Я улетаю в Москву, Люба остаётся куратором проекта – кто-то должен нести твои мудрости в массы. Только мне не хотелось, чтобы ты очень озадачивал её своим интеллектом. Зачем пугать девочку?
- То есть, сохранить инкогнито?

- Правильно. Попридержи лирику: вопрос – ответ, вопрос - ответ.
- Не беспокойся, Создатель, лети с миром.
- Ты меня будешь информировать о делах здесь творящихся.
- Всенепременно….
Чуть позже разговор с женой.
- Люба, доклад готов, мы с Костылём летим в Москву. Ты останешься курировать проект.
- Расстаёмся? – жена горестно вздохнула.
Мы лежали в постели в нашей каюте на транспорте. Люба рисовала круги пальчиком на моей груди.
- Ненадолго. Я что хочу сказать: в компьютере программа, подписана «Piligrim» - я завтра покажу. В ней вся информация проекта. Возникающие вопросы туда. Через неё и со мной можешь общаться, хотя по мобильнику мобильнее. Можешь свой курсовой перелопатить – программа творческая.
- Когда вернёшься?
- Думаю через неделю – пару дней на Президента, пару на Правительство. Маме надо показаться.
- Хочу с ней познакомиться.
- Успеешь – свекруха она и есть свекруха.
- Ты её не любишь?
- Почему? Хочу сказать – строгая она.
- Ой, боюсь, боюсь, боюсь.
- Справишься без меня?
- Да что делать-то – всю группу распустили.
- С населением работать.
- Справлюсь….
Жена у меня молодец: она даже на Сахалин не полетела.
- Долгие проводы – лишние слёзы, - её слова.
Обнялись последний раз на палубе. Я на вертолёт, она рукой помахала.
Всё. Прощай, Курилы!
О результатах моей работы докладывал Президенту губернатор Кастиль. И это правильно. Под документом стоит его подпись. В случае одобрения изложенного, ему распоряжаться средствами, отпущенными из Стабилизационного Фонда. А я кто?  Консультант, лицо материально безответственное. Мы оба осознавали это и, пожав руки, расстались во Внуковском аэропорту.
Поехал домой, и надо было видеть, как шёл двором, косясь на Дашины окна. Как вздрагивал и прятал взгляд, вжимал голову в плечи, если вдруг казалось, что дрогнула штора. Чего боялся? Да по большому счёту, самого себя. Грех тащился за моими плечами. Грех жёг мне сердце отметкой паспорта в графе «Семейное положение». А Даша? Даша разве безвинна предо мной?
В квартире было пусто. Пошарил в холодильнике, пожевал чего-то и лёг, не раздеваясь. Спал, не спал, дремал, не дремал – томился ожиданием. Вот щёлкнул ключ в замке. Лёгкие шаги в прихожей – мама. Что-то держит меня на диване. Мама подходит не слышно, шёпотом:
- Лёша, спишь?
Легонько касаясь, целует меня в ухо. Не оборачиваясь, ловлю её руку, целую и тяну под щёку. Мама садится рядом, гладит мои волосы.
- Намотался? Пойдём куда-нибудь обедать.
- Приготовь дома.
- У меня пусто в холодильнике.
- Яичницу…. А лучше, закажи пиццу на дом.
- Даши боишься?
- Боюсь. И себя боюсь. Будущего боюсь, прошлого боюсь.

- На службе всё хорошо? Ну, тогда не заводись: главное вы с Дашей живы и здоровы, рядом – всё будет хорошо.  
Второй день дома, второй день никуда не выхожу. Мама позвонила Даше в первый вечер:
– Приехал.
- Жив, здоров? Всё в порядке? Привет передавайте.
- Ты не хочешь к нам зайти?
- Нет, спасибо, не сейчас.
На следующий день мама позвонила Надежде Павловне:
- Надо что-то делать.
- Надо чтобы они встретились. Надо устроить эту встречу.
- Правильно. Посылай Дашу куда-нибудь через двор, я – Лёшку в магазин.
Так состоялся Великий и Коварный Заговор против наших с Дашей сомнений и за наше счастье.
Мама наехала, хлопнув по заднице пакетом:
- Хватит валяться – дуй за картошкой.
В овощной дорога мимо Дашиных окон. Иду как вчера – сутулясь, прячу взгляд и не спускаю его с Дашиных окон. Хлопнула подъездная дверь, а я всё наверх пялюсь. Опустил взор и увидел Дашу. Она мелькнула и скрылась за акациями. Я остановился. Вот она вышла на дорожку. Идёт, меня не замечая, о чём-то думает.
Да, беременность не красит женщин, по крайней мере, не украшает. Не та стала походка. Лицо, шея похудели, руки тоже. Живот торчит, ногами чуток заметает. Вот глаза по-прежнему красивые и огромные, но это возможно из-за тёмных кругов под ними….
Всё, увидела!
Даша увидела меня и замедлила шаг. В глазах заметались растерянность, страх, радость, боль – калейдоскоп чувств. Она шла прямо на меня – правда, каждый следующий шаг давался ей с большим трудом, чем предыдущий.
Как поступить? Ждать, что будет? Сказать: «Здравствуй, Даша»? Шагнуть в сторону, уступая дорогу?
Меня уже лихорадит. Чёрт!
Даша шла, шла, шла…. Я стоял и смотрел на неё. Глаза её затуманились, закрылись, ноги подкосились, и она упала в мои объятия.
Наши мамы, прячась за шторы, следили за нами из окон, прижимая мобилы к ушам.
- Дашенька! – воскликнула Надежда Павловна и бросилась из квартиры вон.
- Молодец, девочка! – сказала мама и поспешила нам навстречу.
Но я миновал их. Нёс Дашу на руках, на этаж поднялся в лифте. Вошёл в квартиру, положил любимую на диван, встал возле на колени. Следом наши мамаши. Надежда Павловна врач, меня оттолкнула, пульс щупает на руке, на шее, кофточку расстегнула, приложила ухо к груди.
- Лёша где? - тихо спросила Даша.
Теперь я тесню Надежду Павловну, проторенным путём целую руку, шею, грудь.
- Даша! Даша! Даша!
Меня бьёт колотун. Слёзы бегут сами по себе. Даша давит их пальчиком на моих щеках. Мама, обняв Надежду Павловну, уводит на кухню. Потом мы приходим туда. Даша усаживается за стол, придерживая живот обеими руками:
- Простите, запнулась и вас напугала.
- Бывает, бывает, - торопится согласиться мама.
Потом начинается делёж – делят Дашу.
- Я - врач, - напоминает Надежда Павловна.
- А я с завтрашнего дня в отпуске, - заявляет мама, - и Лёшка дома.
- Да что она сиротка по чужим квартирам ютиться?
- К чёрту условности – надо думать о здоровье дитя и мамочки. Даше нужны уход и присмотр.

Спор нескончаем. Мама любит Дашу, это все знают. Теперь она девочку отсюда не выпустит – столько ждала счастливого момента.
- А ты что молчишь? – толкает меня. – Где должен быть твой ребёнок?
- Со мной.
Даша молчит. Мама победно смотрит на Надежду Павловну:
- А вас, товарищ доктор, прошу на осмотры не опаздывать – сразу после работы к нам.
Даша ночует у нас – у неё появилась своя комната. Мы все вместе притащили необходимые ей вещи. Вечером сижу возле её ложа, рассказываю про Курилы. Мама по коридору шмыг туда, шмыг сюда.
Не вытерпела:
- Эй, молодёжь, пора расходиться.
Мы целуемся на прощание, и расставаться нам не хочется. Легонько щекочу Дашин живот. Ей нравится.
Мама входит:
- Скалку взять?
Узурпатор. Диктатор. Домострой. Салтычиха. Кабаниха. Пиночет. Пол Пот….
- Билли, как дела?
- Нормально.
- Твой план одобрен Президентом.
- Уже знаю.
- От кого? Ах да – Инет. Как Люба?
- Справляется. Закончили отчёт по практике, замахнулись на диплом – толковая девчонка.
- Билли, ей нельзя в Москву. Надо что-то придумать.
- Думай….
И я придумал. Позвонил Главе Администрации Президента.
- Хотел с Вами посоветоваться – можем ли мы решить один вопрос, не беспокоя патрона.
- Смотря, какой.
Я объяснил в двух словах.
Мой собеседник, подумав:
- Давай не по телефону – подъезжай вечером ко мне в берлогу.
«Берлога» руководителя президентской Администрации ютилась в Рублёвке. Он забыл о моём визите и не заказал пропуска. А может, это сделано нарочно – кто их, политиков, разберёт. Позвонил с КПП, уладил формальности. Этот инцидент вновь заставил задуматься о правильности предпринимаемого шага, но отступать поздно.
Беседка очень напоминает уже известную. Сидим. Беседуем. Мой визави – чиновник до мозга костей, чиновник с большой буквы, большой знаток официального протокола. Он так давно на государевой службе, что даже в домашнем халате олицетворение её самой. Но достаточно умён, чтобы интриговать против фаворитов Президента – можно просто собрать негатив и держать под прицелом. Я всё это знаю и, тем не менее, сам принёс ему компроматы на себя. Потому что ни он, ни Президент по большому счёту мне не нужны. Я им нужен – по крайней мере, второму.
Суть моей просьбы – назначить Любу на моё место, спецпредставителем Президента на Курилах.
- Хочешь удержать жену на островах  – я правильно понимаю?
Он всё правильно понимает.
- Отчего же, сделаем. Завтра пошлю курьера на Дальний Восток с соответствующим назначением и предписанием госпоже Гладышевой – ежедневный отчёт о состоянии дел по проекту. Она не сможет вырваться с курящих островов. Чем думаешь заниматься?
- Ухаживать за женой – у неё тяжело протекает беременность. Надеюсь, за два года работы заслужил право на отпуск?

- Заслужил, заслужил. А сколько у тебя жён?
Посмотрел ему в глаза и твёрдо сказал:
- Пока две.
На, жуй свой компромат!
Первый чиновник Кремля хмыкнул:
- Завидую.
Через два дня он позвонил.
- Твоя просьба реализована  – Любовь Александровна введена в штат Администрации и исполняет обязанности спецпредставителя на Курилах.
- Спасибо.
Ещё через день позвонила Люба.
- Что с тобой? Ты здоров? Мне передали твои полномочия.
- Вникай. Считай это делом ближайших лет. Разве не интересно?
- Ещё как. Но как быть с учёбой? Защититься хотела досрочно. С тобой-то что? Когда приедешь?
- Влезаю в новую тему (вру). Пока приехать не могу (это правда). Люблю и очень скучаю (не поверите – и это правда)….
Кастиль улетая, захотел увидеться.
- Всё хорошо, Гладышев, всё хорошо. Твой проект принят на «ура». Начнём шуровать, как только пойдёт финансирование. Всё хорошо, но две проблемы. Ты меня слушаешь? Слушай меня, Гладышев. Курилы – это ещё не вся область, есть ещё Сахалин. О нём-то ты забыл. На архипелаге будет новый век, а там - старый. Не хорошо это. В экономике перегиб, раздрай в умах людей. Подумай об этом, Гладышев, крепко подумай. Я знаю, ты что-нибудь придумаешь.
Потом огляделся подозрительно, наклонился к моему уху, зашептал:
- Ты ведь мне яму роешь, Гладышев. Я выпускник ракетно-космического факультета, а вся идея в море упирается. Попрут меня, не сегодня так завтра, попрут, как пить дать. Оставь мне хоть прекрасный остров Сахалин, Гладышев. Очень прошу.
- Подумаю, - вяло обещал.
Кастиль мне стал неприятен. Вроде неплохой мужик, деловой. Чего они за власть так цепляются? На мой взгляд – нет ничего скучнее, сидеть в кабинете и каждый день видеть одни и те же льстивые лица.
Разговор продолжать не хотелось, сменил тему.
- Кто будет юридическим исполнителем проекта?
- Президент говорит, создаётся открытое акционерное общество «Океан» с контрольным пакетом в руках государства. Это общество и принесёт конец губернаторской власти.
- Почему?
- Так не будет там населения, как такового – все сплошь сотрудники одной компании….
Направляясь к турникету, Кастиль повторил:
- Помни, Гладышев, о Сахалине.
Мамы дома не было. Мы целовались с Дашей на её ложе. Начал ласково раздевать её, а она не сопротивлялась. Раздел. Разделся сам, лёг рядом. Прижался животом к её животу.
- Не надо, - попросила Даша и закрыла глаза.
Конечно, не надо. Бедная моя Даша, ты опять готова жертвовать собой. Ради меня, ради ребёнка…. Ради кого?
- Нет, - прошептал, целуя её глаза. – Ты всё не правильно поняла. Я хочу создать семью.
- Как это? – Даша уставилась на меня.
- Сейчас мы – одно целое. Ты, я, она. Я чувствую, как дочка шевелится у тебя в животике.

Это была правда. Толчки из Дашиного живота передавались на мой кишечник  через панцирь мускулов. Я их чувствовал отчётливо и действительно считал нас единым целым.
Даша хихикнула, щёлкнула меня по кончику носа и туда же поцеловала. Мы долго лежали, внимая кувыркам нашей дочери, и уснули.
Вечером мама на кухне:
- Вы с ума сошли оба?
Даша испуганно:
- Нет, нет, у нас ничего не было. Мы семью создавали.
- Как это? – мама долго думала и сделала вид, что поняла. – И что, получается?
Вечером прижучила меня в моей комнате:
- Советник, ты жениться думаешь – девочка извелась вся?
Эх, мама, мама, знала бы ты, как я-то извёлся….
- Билли, есть тема.
- Само внимание, Создатель.
- Кувыркнись через голову, но докажи, что Сахалин – лучшее место для космодромов и вообще ракетно-космической промышленности.
- Что-то новенькое, Создатель. Может, сначала проверим пригодность на все аспекты?
- Хоть запроверяйся – результат должен быть именно таким.
- Тем не менее.
- Твоё дело.
- Что по срокам?
- Пока терпит. Как Люба?
- Девочка старается, молодец. Ты, Создатель, планируешь ей отставку?
- Не твоё дело.
- Грубо. Отвечу тем же – когда тебя не станет, буду работать с Любой.
Люба позвонила:
- Знаешь, что удумал Эдуард Эдуардович? Никогда не догадаешься – он пригласил наше кафедральное руководство в Итуруп на защиту моего диплома. Представляешь, буду защищаться досрочно да ещё на самой стройке. Кастиль сам грозится возглавить приёмную комиссию. Ты приедешь? Ведь защита! А когда? Эх, ты. Я люблю, скучаю, жду не дождусь. Твой «Piligrim» - прелесть. Ты его запатентовал? Зря, утёр бы «Майкрософту» нос. Всё, целую….
Мама за дверь, Даша зовёт:
- Айда семью создавать.
Разденемся и в постель. Лежим, прижавшись животами, внимаем дочери.
- Ты знаешь, - говорю, - хочу примириться с отцом: нехорошо как-то мы расстались.
- Это правильно: в жизни так много напастей, что самим их создавать – просто нелепо. Близкими людьми надо дорожить.
Милая моя Даша, как скоро ты стала мудрой.
Отец откликнулся на моё желание встретиться. Когда мы приехали с Дашей в парк, он уже гулял там со своим маленьким сыном – моим сводным братиком. Ничего малыш, шустрый. Пожал мне руку, взял у Даши сладкий батончик и заявил:
- Лёша холоший.  
Бобчинский победно на меня взглянул. Он здорово сдал со дня последней встречи – мешки под глазами, щёки оплыли, руки трясутся и затравленный взгляд. Пьёт, подумал я. Даша с малышом пошли на горку, мы присели за столик. Он взял мою ладонь в свои влажные руки.
- Это хорошо, что ты позвонил. Я сам давно мечтал об этой встрече, да всё никак не решался. Ты любишь меня, сын?
Я кивнул:
- Ты мой отец.

- Обещай, что после моей смерти, не оставишь заботами своего брата.
- Ты собрался больно рано.
- Ничего не поздно – дни мои сочтены. Я знаю.
- Перестань выдумывать. Ты как живёшь, средств хватает?
- Не о них речь. Меня отравили.
- Кто?
- Твой дед. О, это страшный человек.
- Дед? Зачем? Чем тебя траванули?  
- Радиоактивным изотопом  - современный яд шпионов.
- Ты у психиатра давно был?
- Не веришь?
- Не верю.
- Помру, поверишь? Пообещай, что брата не оставишь.
- Обещаю….
По дороге домой, Даша спросила:
- Как он?
- Спился.
- Жалко мальчика – хорошенький.
Дома Билли:
- Создатель, ты - провидец. Именно для космических затей создала Земля сей замечательный остров. Доклад готов – подставляй ладони.
Зашелестел бумагой принтер….
Дашу увезли около полуночи. Мы с мамой долго сидели на кухне за чаем, потом разошлись по своим углам. Но не спалось. Снова сползлись. Переживали молча. Говорили тихо и немногословно. К утру задремал в кресле у телевизора. За открытым окном хлопнула дверь такси, и я проснулся. Пока разлепил глаза, пока привёл в порядок мысли, сообразил, где я и почему, послышался голос Надежды Павловны. Не успел из кресла выбраться, в комнату впорхнула мама:
- Вставай, отец-подлец, дочка у тебя, Настенька.
Анастасией зовут и мою маму.

5

Две недели спустя позвонил Костылю:
- Доклад готов. Вылетаю.
В этот раз губернатор лично встречал в аэропорту. Шёл навстречу, распахнув объятия. Но Люба опередила его, выпорхнула из-под руки и бросилась на шею. Поцелуй наш затянулся. Кастиль ждал-ждал, махнул рукой, повернулся и пошёл обратно. Следом свита.
В наш номер принесли протокол дня:
- чтение доклада
- обсуждение
- и т.д. и т.п.
- банкет
Я наискось размашисто написал: «Три дня не беспокоить»….
На этот раз Билли превзошёл самого себя. Доклад был полный, конкретный, с массой приложений. Всё просчитано до мелочей. Четыре космодрома, все необходимые производства, центры – управления полётами, подготовки космонавтов, научных космических исследований. Всё оснащено по последнему слову мировых технологий. Билли остался верен себе – никаких ДВС, весь транспорт на острове электрический. Источники её (электроэнергии) уже известны – солнце, воздух, вода и…. Вот тут-то и таилась изюминка. Отойдя от правил, Билли запланировал аннигиляционную электростанцию в центре Сахалина: всё-таки много допусков в стихиях, а их не должно быть, где царит точная наука. Предложил использовать в качестве топлива самый доступный материал – бытпромотходы. В приложенной пояснительной записке раскрывались принцип и сама установка, приводящая в неравновесное состояние любое вещество, стимулирующая цепную реакцию ядерного деления. В результате материя без остатка переходит в энергию. Это открытие, скажу я Вам, на грани фантастики – значение и масштабы перспектив его трудно переоценить.

На исходе третьих суток нашего с Любой марафона Костыль позвонил:
- Гладышев, ты сам-то читал, что написал?
Нет, не читал – избаловал меня Билли своей непогрешимостью.
- Что произошло, Эдуард Эдуардович?
- Ты бы ещё в газетке это напечатал.
- Для чего?
- Вот и я говорю – для чего. Ты что неучем прикидываешься, советник? У тебя почти вся глава об энергетике и приложение к ней – строжайшая государственная тайна. Ты где эту идею подсмотрел?
Я не понимал, о чём идёт речь, и на всякий случай буркнул:
- В женской бане.
- О! Достойный ответ на неумный вопрос. Когда выходные кончать думаешь?
- Завтра, думаю.
- Жду у себя….
На следующий день в кабинете Сахалинского губернатора.
Он положил передо мною изъятые из доклада страницы:
- Что это?
Но я уже был готов по теме.
- Дарю идею.
Этого Кастиль не ожидал. Он пожевал нижнюю губу, размышляя.
- Чревато.
- Другое предложение: отдайте авторство в Центр ядерных исследований, при условии, что они переедут на Сахалин, или откроют у вас филиал.
- Ты, Гладышев, чокнутый. Но, видимо, на таких и держится наука….
Костыль напросился на приём к Президенту и улетел на следующий день. Люба собралась к себе на Итуруп. Уговорил её остаться ещё на пару дней – там дела, там нам будет не до любви….
Лежим в постели в своём номере. Вдруг Люба села.
- Гладышев, хочу стать президентом компании.
- Какой компании?
- «Океан».
Наморщил лоб, всем видом выражая, что не сведущ в вопросе.
- Не притворяйся – ты знаешь, о чём речь. Поговоришь с Президентом?
- Вот что угодно только не это – ни за себя, ни за тебя начальство просить не буду.
Лицо Любаши напряглось, в глазах растаяла нежность.
- Ты меня не любишь.
- Парирую тем же.
Жена моя вздохнула и отвернулась, положила голову на колени – Алёнушка на берегу пруда.  У неё лодыжки Нефертити. Я подсунул голову под её согнутые колени и начал целовать их (лодыжки). Целую и глажу, целую и глажу.
- Родная, зачем тебе эти заморочки? Давай лучше ребёночка заведём, а?
Люба раздвинула колени и сунула мне кукиш под нос.
- Вот тебе ребёночек.
Она спрыгнула с кровати и начала одеваться.  
Грубо. Я обиделся. Лежал и наблюдал, как она собрала вещи и вышла. Вы представляете: ни в ресторан – горе залить, ни на почту – мамочке отписать. Села на вертолёт и улетела на Итуруп. Женщина! Представитель Президента! Мне бы её характер. Я что – хлюпик, неженка, маменькин сыночек. Мне бы сесть в самолёт да в другую сторону – к Даше, Настеньке. А я сел на каботажное судно и поплёлся следом.

Неделю Любаша моталась по архипелагу, а я в одиночестве лежал в её доме на её кровати. Когда душевное напряжение достигло критического накала сел за компьютер….
- Билли, это ты Любу накручиваешь?
- О чём ты, Создатель?
- Откуда у неё такие амбиции?
- Природой заложены.
- Снюхались?
- Я играю в пределах оговорённых правил.
- Колись, Билли, что вы затеваете?
Впервые на мониторе заминка с ответом.
- Читай.
Это был доклад на коллегию Министерства национальных программ. Предложение по развитию туристического бизнеса на Архипелаге. Это был довесок к общему плану экономического преобразования Курил. Но Кастиль спешил, и мы с Билли оставили главу на потом. Теперь она подписана, как автором, спецпредставителем Президента Гладышевой Л.А.
- Распечатай, - приказал я и стал ждать, полный мрачных мыслей.
Люба вернулась домой поздно вечером в субботу. Сказала: «Привет» и в ванну. Вслед за плеском воды послышалось её пение. Я ходил под дверью, нагоняя злости, представлял: ка-а-ак щас…
Пахнущая благовониями жена появилась в пушистом халате, на голове тюрбан из полотенца. Села перед туалетным столиком. На него я и бросил принесённый из кабинета доклад.
- Это что?
Люба подняла на меня чёрные глаза полные гранитного блеска и заявила:
- Я лечу в Москву.
Вдруг понял, что сейчас мы наделаем глупостей, наговорим гадостей и разрушим всё, что вместе строили. Промолчал, развернулся и ушёл спать. Жены со мной в эту ночь не было.
Любе нельзя лететь в Москву. Нельзя выступать с докладом в столице. Представляете: успех (а он гарантирован), пресса, и мамин вопрос:
- Кто это Гладышева Л.А., спецпредставитель Президента по национальному проекту?
Что-то надо предпринять. Ждал утра, а когда взялся за трубку, вспомнил, что надо ждать ночи – разница-то во времени о-го-го….
- Слушаю тебя, Гладышев, - на том конце.
- Моя жена собирается в Москву на коллегию министерства….
- И?
- Думаю в ваших силах отправить гору к Магомеду.
После полуминутного молчания:
- Подскажу эту мысль Президенту.
- Уж будьте добры….
Всё получилось, как задумал. Министр со своей братвой прилетел на Курилы. Сначала, конечно, в Южно-Сахалинск, а оттуда на военно-транспортном вертолёте на Архипелаг. Следом Кастиль, тоже из Москвы, прямиком от Президента. Меня увидел, подмигнул, хлопнул по плечу:
- На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы.
Всё понятно. И понятно, почему  в прессе шума не было – засекретили доклад от заголовка до подписи автора. Космодромам на Сахалине быть!
Люба по турбизнесу «отстрелялась» на все шесть. Возила московских чиновников по островам, показывала фермы морских зверей, подводные плантации, детища свои (Билловы, конечно) – умные дома Курильского исполнения.
Кастиль появился вовремя: гостей надо угощать. Представьте необитаемый остров, бухта, песчаный пляж, шашлыки, столы, ломящиеся экзотическими яствами и русской водкой. Люба – единственная женщина в компании. Естественно все тосты, всё внимание ей.

Она вдруг встаёт:
- Анатолий Иванович (это министр национальных программ), посодействуйте – хочу стать президентом акционерного общества «Океан». Да-да, той самой, кому всем этим владеть.
У московского гостя челюсть отвисла.
- Браво, девочка, молодец! Двумя руками «за», - подхватился со своего места Кастиль, погрозил азартно пальцем. – Не всё вам, москвичам, купоны стричь. И до купонов тут ещё – ой-ой-ой – пахать да пахать.
Министр, запинаясь:
- Я, конечно, высоко ценю ваш вклад в развитие края. И доклад ваш замечательный, но…. Но такие документы подписывает Президент.
- А вы их ему готовите, - настаивала Люба. Она стояла с рюмкой в руке, красивая, гордая, неукротимая. Тогда впервые подумал, что она очень похожа на маму.
Министр мялся, никто из свиты не спешил ему на помощь. Он посмотрел на меня, потом на Любу – советник Президента, его представитель. Не простые же люди, не с бухты-барахты. И-эх, раз пошла такая пьянка….
Он махнул рукой:
- Согласен.
За столом зааплодировали, раздались крики «Гип-гип, ура!», звон бокалов. Кто-то крикнул: «Виват Россия!». И снова – ура! И я кричал «Ура!». Всегда готов за Россию - никогда за личности.
Потом начались забавы – танцы на песке, национальная нанайская борьба. Притащили с «Крылатого» (это Любин катер) канат, и местные во главе с могучим Костылём трижды перетянули московскую команду. Разогревшись интеллектуальным ристалищем, захотели купаться. Люба поднялась на борт, переоделась, прыгнула с него. Вышла на берег в белом купальнике - в капельках воды искрилось солнце.
- Афродита!
Пьяные мужики с ума посходили - бросились на колени молиться: «О, божественная!». Некто полз по следам, завывая: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила…». Министра нарядили Нептуном, Любу усадили рядом – царицею морской. Свора водяных фавнов рыскала по берегу и по приказу морского царя тащила в воду всех невесёлых – даже одетых.
Когда стало смеркаться, гостей покидали в вертолёт и увезли. Люди губернатора на два раза обшарили прибрежные кусты и валуны – не дай Бог, кого оставили – и тоже улетели. Экипаж «Крылатого», и мы с женой заночевали на острове.
Отдыхать ушёл раньше, оставив Любе хлопоты с выпроваживанием гостей – в конце концов, они её. В кромешной темноте каюты услышал шорох.
- Лёш, пойдём купаться голышом.
Поднялся, шагнул на ощупь и попал в её объятия. Она уже была голышом.
- На ручки хочу, - заскулила.
Поднял, выбрался на палубу, наклонился за леера:
- Купаться?
Она вцепилась в мою шею:
- Вместе, вместе…
И я прыгнул в воду с нею на руках. Потом мы занимались любовью на песке. Потом вспомнил, что на катере есть прибор ночного видения с двенадцатикратным увеличением. Подхватил Любу на руки, всполоснул в воде и унёс в каюту….
Позвонил Президент:
- Ты где?
- На Курилах.
- Л. А. Гладышева кто тебе?
- Жена.

- Думаешь, справиться с компанией?
- До сих пор справлялась.
- Хорошо, подписываю под твою ответственность. Надолго там?
- Есть работа?
- Когда её не было. Давай доотдыхивай и приступай к Камчатке. Время, как говорится, вперёд!  
У меня трещина в ребре. Уж лучше бы перелом – и срастается быстрей, и болей меньше. Шмякнулся на северном склоне Ключевской Сопки. Поскользнулся, за уступ не удержался – и бочиной прямо на гольцы. Увы, законы всемирного тяготения писаны и для мастеров айкидо. Чёрт меня дёрнул туда лезть.
Чёрт вообще задумал эту поездку – перспективы полуострова видны были из окна нашей московской квартиры. Но мама с Дашей и Настюшей уехали в Крым. Там у нас дальние-предальние, но очень добрые родственники, а у них усадьба с видом на Ай-Петри. Я ещё пацаном грозился залезть на самую верхотура. Ну и полез, на другом конце Земли. И шмякнулся. И взвыл от боли.
Постучал в мобилу. За мною вертолёт. С вертолёта на самолёт. С самолёта на неотложке в ЦКБ. Вернулся быстрее, чем добирался. А был на Камчатке без малого три дня.
Изладили мне корсет. Кормят таблетками, электрофорез прописали. Но самое неприятное – уколы. Ставит их сестра, и ещё две, будто ненароком крутятся в палате. Что их задница моя прельщает?
Всё надоело – и уколы болезненные, и сестрички некрасивые. Домой стал проситься.
- А что? – лечащий врач был продвинутым. – Очень даже может быть – дома вы быстрее пойдёте на поправку. Уход, внимание, уют привычной обстановки…. Звоните, молодой человек, звоните – я не против.
Вопрос – кому звонить. Маме с Дашей в Крым? Любе на Курилы? Может дяде Сэму в Белый дом? Деду, деду надо позвонить. Отлежусь у него на даче – места хватит. Тётки там убойные, ну так на мне бронекорсет.
Бренчу.
Звонкий голос:
- Алё.
- Мне бы Алексея Георгиевича.
- А он в Крыму.
Приехали! И что теперь делать?
- А вы кто?
- Ваш племянничек в гипсо.
- Алекс, ты?
- Не похож?
- Откуда?
- Из ЦКБ.
- Анализы сдаёшь?
- Уже сдал.
- А что звонишь-то?
- Родственники нужны – забрать меня отсюда.
- Так заберём. Ты в каком корпусе, в какой палате?
Двойняшки приехали за мной на такси – совсем уже взрослые, рассудительные девицы.
- Мне бы домой, - робко попросился.
- Щас, - был ответ. – Что врач сказал? – забота и уход.
- Вы чего в Крым не укатили?
- Так, выпускные, - со вздохом.
Девицам по семнадцать лет. Девицы оканчивают лицей, готовятся стать абитуриентками, студентками. Не щипаются и не щекотятся. Ходят павами, томно поводят глазами, обо всём имеют своё суждение – повзрослели. Кормят прилично – мама научила. Да ещё поваренные книги под рукой – у каждой своя. Не жизнь - малина. Это у меня. У них выпускные.

Три-четыре дня зубрят-зубрят, на цыпочках ходят, разговаривают вполголоса – удачу спугнуть боятся. А потом – бах! – сдали. Визжат, кричат, носятся по парку в одних купальниках, которые того и гляди потеряют. С надеждой на это смотрю из гамака с книжкой под головой. Когда этот тайфун рук, ног, кос и глаз со свистом проносится  в опасной близости, у меня начинает ныть больное ребро. Потом всё успокаивается, чтобы через три-четыре дня взорваться снова.
Выпускной. Сестрички примеряют одинаковые платья, вертятся у зеркала, носятся по комнатам – теперь ничто не может омрачить их безудержный задор.
- Алекс, не скучай – мы скоро. Голодом себя не мори. На девиц по телеку не заглядывайся – мы лучше.
Чмок. Чмок.
- До утра.
Приехали они раньше. Я уж поспал немного. Проснулся. Поворочался. Не спится. Всё-таки у двойняшек родителей рядом нет, я, как бы, ответственен за них – должен переживать. Перебрался в качалку на террасу, стал поджидать.
Подъехала машина, Похлопали дверцы. Отъехала машина.
Идут дорожкою по саду, шляпки свои «А-ля Айсидора» в руках несут – ленты по траве волочатся. Меня не замечают или не хотят. Обидел кто? Вечер не удался? Ох, уж эти семнадцать  лет – на пустом месте проблемы!
Переоделись и на пруд – с таким видом только топятся.
Пруд – часть усадьбы, на берегу беседка. Как Чингачгук, скрываясь за деревьями, иду следом. Нет, вроде не топятся, плескаются, злословят о ком-то.
Подсматривать нехорошо, подслушивать тоже. В беседке из их халатиков устраиваю ложе и на бок сажусь поджидать – пусть купаются: тепла июньская ночь. Тепла и прозрачна от лунного света.  Дорожка серебристая пробежала по воде. Трава блестит на берегу. И капли воды сверкают на голом теле.
Чёрт! Точно на голом! Одна из сестричек вошла в беседку, голову клонит, волосы скручивает и выжимает. А на теле  - ну хоть бы ремок какой. Чуть слюной не поперхнулся, а она смотрит и усмехается.
- Подглядываешь?    
- Слушай, ты бы устыдилась немного.
- Ага, щас, зажмусь, в кустики прыгну и закричу: «Ай-ай-ай».
- Отшлёпать тебя, бесстыдницу…
- Шлёпай.
Выпускница изящно изогнула талию, приблизив к моему лицу круглые и крепкие, как арбузики, ягодицы. Я шлёпнул, легонько-легонько, ласково, чтобы только звук был.
- А теперь погладь – больно же.
Погладил. Рука сама тянулась вопреки здравому рассудку. Да и был ли он в ту минуту здравым?
- Никушка, посмотри, кто ко мне пристаёт.
- Сама ты Никушка, - говорит вторая сестричка и входит в беседку в таком же первозданном виде.
Всё, теперь я знаю к кому как обращаться – только бы из виду их не потерять. Дело в том, что у близняшек и имена одинаковые – Доминика и Вероника. Только первую ничуть не заботит, как её окликнут: хоть Домной, хоть Никушкой. а вот вторая на Никушку обижается, признаёт только – Вероника, Вера и их производные, позволяет – Вероничка-Земляничка. Только положение моё это ничуть не облегчает: две несовершеннолетние девицы, вполне уже сформировавшиеся, без комплексов и одежды, обступили меня в садовой беседке в полнолуние.  
- Тоже так хочу, - заявила Вероника, схватила мою руку и положила ладонью на…. ну,  пониже спинки.

- Может вам массаж сделать?
- Было б здорово, - согласились сестрички. – Но как твоё ребро? Давай посмотрим.  
Они стащили с меня штаны и рубашку, плавки и корсет.
- Да нет, в порядке ребро – вон как торчит.
Тьфу! Мне стыдно, им хоть бы хны.
Признаюсь, не боль сдала меня им в плен, а желание подурачиться. И мы дурачились. Сначала в беседке. Потом в пруду. Потом в ванной. Пили шампанское и дурачились. Потом в постели, где застал нас рассвет, и мы уснули. Проснулись и опять за прежнее – дурачиться. Об одежде вспомнили вечером, когда голод погнал нас в людные места.  
Скажите, совсём Лёшка Гладышев опустился, ниже плинтуса совесть свою уронил - до несовершеннолетних родственниц добрался. Но есть оправдательные моменты, господа. Во-первых, по большому счёту мы не родственники. Во-вторых, моей инициативы совсем не было – жертва, так сказать, обстоятельств. В-третьих,… в-четвертых,… в-пятых…. Не случайная это связь, мужики. Двойняшки признались: давно влюблены в меня по уши. А я? А что я  - я тоже. Ну, разве можно таких не любить – красивых, задорных, ласковых, умных, добрых…?
Они мне:
- Алекс, ты почему на Даше не женишься?
Я:
- Увы, женат.
И паспорт показываю.
- Как ты мог?
А потом:
- Алекс, а ты кого больше любишь – Любу или Дашу?
- Вас.
- Врёшь, конечно, но приятно.
Ещё позже:
- Алекс, ты за нас не томись – мы тебя любим не для женитьбы.
- Вообще-то девушки замуж должны выходить.
- Мы не хотим замуж – не один мужчина с тобой не сравнится.
- А чего вы хотите?
И они признались. Замуж выходить, значит расставаться. А они не хотят - хотят вместе поступить в Литературный институт и стать: Доминика – писателем (писательницей?), а Вероника – поэтом (поэтессой?). Показали свои работы. Не силён в эпистоляриях, чтобы сказать «здорово» – мне понравились. Тут же обещал продвинуть их на страницы периодических изданий и слово сдержал. Сестричкам эти мои затраты были как нельзя кстати – требовали при поступлении в Литературный институт списки опубликованных работ.
Подозреваю за спиной злобный шёпот: «Оплатил девкам дефлорацию». А мне плевать: говорите, думайте, что хотите – это моя жизнь и подстраивать её под чьё-то одобрение не собираюсь. Только что скажет мама, если узнает? А Даша? А Люба? Господи, как дальше жить?
В проекте по Камчатке тоже была своя изюминка. Экономической основой грандиозного проекта Национального Заповедника, занимающего весь полуостров, должен стать туризм. Сеть мотелей опутывала, прекрасные дороги сокращали. Электроавтопоезда вывозили удивлённую публику на самую, что ни на есть, дикую природу. Всё сходилось. Всё, кроме одного. Служба безопасности должна реагировать немедленно на любой сигнал ЧП. Им без вертолётов не обойтись. А это – громы небесные, токсичные выбросы, и вообще – техника уходящей эпохи.
Билли поднапрягся и выдал «на-гора» проект двигателя нового типа, на основе открытого им принципа аннигиляции  - перехода материи в энергию – безотходного, бесшумного, высокоэкономичного. Причём, Билли предложил двигатель в принципе. Модификации могли быть всевозможные – от ракеты до мопеда – присобачивай и катайся.