Лермонтов Михаил Юрьевич (3(15) октября 1814 года - 15(27) июля 1841 года) - великий русский поэт.
Родился в Москве в семье армейского капитана Юрия Петровича Лермонтова (1787-1831) и Марии Михайловны Лермонтовой (1795-1817), урожденной Арсеньевой, единственной дочери и наследницы пензенской помещицы Е. А. Арсеньевой (1773-1845). Брак, заключенный против воли Арсеньевой, был неравным и несчастливым; мальчик рос в обстановке семейных несогласий. После ранней смерти матери Лермонтова бабушка сама занялась его воспитанием, полностью отстранив отца.
Детство Лермонтова прошло в имении Арсеньевой "Тарханы" Пензенской губернии. Мальчик получил столичное домашнее образование, с детства свободно владел французским и немецким языками. Летом 1825 бабушка повезла Лермонтова на воды на Кавказ; детские впечатления от кавказской природы и быта горских народов остались в его раннем творчестве ("Кавказ", 1830; "Синие горы Кавказа, приветствую вас!..", 1832). В 1827 семья переезжает в Москву, а в 1828 Лермонтов зачисляется полупансионером в 4-й класс Московского университетского благородного пансиона, где получает гуманитарное образование. Уже в Тарханах определился острый интерес Лермонтова к литературе и поэтическому творчеству. Уже в пансионе определяется преимущественная ориентация Лермонтова на А. С. Пушкина, байроническую поэму. Байроническая поэма становится основой раннего творчества Лермонтова. В 1828-1829 гг. он пишет поэмы "Корсар", "Преступник", "Олег", "Два брата" (опубликованы посмертно), "Последний сын вольности", "Измаил-Бей", "Демон". В центре байронической поэмы - герой, изгой и бунтарь, находящийся в войне с обществом и попирающий его социальные и нравственные нормы; над ним тяготеет "грех", преступление, обычно облеченное тайной и внешне предстающее как страдание.
В марте 1830 Московский пансион по указу Сената он был преобразован в гимназию. В 1830 Лермонтов увольняется "по прошению" и проводит лето в подмосковной усадьбе Столыпиных Середниково; в том же году после сдачи экзаменов зачислен на нравственно-политическое отделение Московского университета. К этому времени относится первое сильное юношеское увлечение Лермонтова Е. А. Сушковой (1812-1868), с которой он познакомился у своей приятельницы А. М. Верещагиной. С Сушковой связан лирический "цикл" 1830 ["К Сушковой", "Нищий", "Стансы" ("Взгляни, как мой спокоен взор..."), "Ночь", "Подражание Байрону" ("У ног твоих не забывал..."), "Я не люблю тебя: страстей ..."]. По-видимому, несколько позднее Лермонтов переживает еще более сильное, хотя и кратковременное чувство к Н. Ф. Ивановой (1813-1875), дочери драматурга Ф. Ф. Иванова. В эти годы (1830-1832) идет формирование личности поэта, и сменяющиеся любовные увлечения являются во многом попыткой личностного самоутверждения. Возникает жанр "отрывка" - лирического размышления, в центре которого определенный момент непрерывно идущего самоанализа и самоосмысления. Стихотворения 1830-1831 содержат и социальные мотивы и темы. Политическая лирика в прямом смысле Лермонтова редка; социально-политическая проблематика, как правило, выступает у него в системе философских и психологических размышлений. Это особенно заметно в лермонтовской лирике начала 1830-х гг. Московский университет жил философскими и политическими интересами, в нем функционировали студенческие кружки и общества (И. В. Станкевича, А. И. Герцена, В. Г. Белинского). О связи с ними Лермонтова нет сведений, однако он, возможно, разделял свойственный им дух политической оппозиции и даже принял участие в студенческой акции (изгнание из аудитории профессора М. Я. Малова). Эти идеи нашли у него выражение еще в "Жалобах турка" (1829) и серии стихов, посвященных европейским революциям 1830-1831 ["30 июля. (Париж) 1830 года", "10 июля. (1830)"], событиям Великой французской революции ("Из Андрея Шенье", 1830-1831) и эпохе пугачёвщины ("Предсказание", 1830). Так подготавливается проблематика первого прозаического опыта Лермонтова - романа "Вадим" (1832-1834) с широкой панорамой крестьянского восстания 1774-1775 гг.
Адресатом лирических стихов Лермонтова в этот период была В. А. Лопухина (1815-1851), в замужестве Бахметева, сестра товарища по университету Лермонтова. Чувство к ней Лермонтова оказалось самым сильным и продолжительным. Лопухина была адресатом или прототипом как в ранних стихах ["К Лермонтов" ("У ног других не забывал...", 1831), "Она не гордой красотою...", 1832, и другие], так и в поздних произведениях: "Валерик", посвящение к VI редакции "Демона"; образ ее проходит в стихотворении "Нет, не тебя так пылко я люблю", в "Княгине Литовской" (Вера).В 1830-1831 раннее лирическое творчество поэта достигает вершины; далее начинается спад.
После 1832 Лермонтов обращается к балладе ("Тростник", 1832; "Желанье" - "Отворите мне темницу", 1832; "Русалка", 1832) и прозе.
В поэмах Лермонтова в это время определяются как бы две тематические группы: одна тяготеет к средневековой русской истории ("Последний сын вольности", 1831; "Литвинка", 1832), другая - к экзотическим кавказским темам ("Измаил-Бей",1832; "Аул Бастуиджя". 1833-1834; "Хаджи-Абрек", 1833).
В 1832 Лермонтов оставляет Московский университет и переезжает в Петербург, надеясь продолжить образование в Петербургском университете; однако ему отказались зачесть прослушанные в Москве курсы. Чтобы не начинать обучение заново, Лермонтов принимает совет родных избрать военное поприще; в ноябре 1832 сдает экзамены в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и проводит два года в военно-учебном заведении, где строевая служба, дежурства, парады почти не оставляли времени для творческой деятельности (быт школы в грубо натуралистичном виде отразился в так называемых юнкерских поэмах - "Петергофский праздник", "Уланша", "Гошпиталь" - все 1834). Она оживляется в 1835, когда Лермонтов был выпущен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк (сентябрь 1834); в этом же году выходит поэма "Хаджи Абрек" - первое выступление Лермонтов в печати (по преданию, рукопись была отнесена в журнал без ведома автора). Лермонтов отдает в цензуру первую редакцию драмы "Маскарад", работает над поэмами "Сашка", "Боярин Орша", начинает роман "Княгиня Лиговская". Известно о знакомстве Лермонтова с А. Н. Муравьёвым, И. И. Козловым и близкими к формирующимся славянофильским кружкам С. А. Раевским и А. А. Краевским. В романе "Княгиня Литовская" (1836; не окончен; опубликован в 1882) Лермонтов впервые обращается к социальному бытописанию, предвосхищающему "физиологии" 1840-х гг. Одновременно Лермонтов работает над "Маскарадом" (1835-1836), первым произведением, которое он считал достойным обнародования, трижды подавал в драматическую цензуру и дважды переделывал; драма, однако, была запрещена.
В период 1836-1837 гг. Лермонтов создает "Боярина Оршу" (1835-1836), первую оригинальную и зрелую поэму. Орша - первая попытка Лермонтова создать исторический характер - феодала эпохи Грозного, живущего законами боярской чести. Эта тема была продолжена в "Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" (1838). Своего рода аналогом "Песни..." в лирике Лермонтова было "Бородино", отклик на 25-ю годовщину Бородинского сражения (1837) - "микро-эпос" о народной войне 1812.
В 1835-1836 Лермонтов еще не входит в ближайший пушкинский круг; с Пушкиным он также незнаком. Тем более принципиальный характер получает его стихотворение "Смерть Поэта" (1837; опубликовано 1858), написанное сразу же по получении известия о гибели Пушкина. 18 февраля 1837 Лермонтов был арестован; началось политическое дело о "непозволительных стихах". Под арестом Лермонтов пишет несколько стихотворений: "Сосед" ("Кто б ни был ты, печальный мой сосед"), "Узник", положивших начало блестящему "циклу" его "тюремной лирики": "Соседка", "Пленный рыцарь" (оба - 1840) и другие.
В феврале 1837 был отдан высочайший приказ о переводе Лермонтова прапорщиком в Нижегородский драгунский полк на Кавказ; в марте он выехал через Москву. Простудившись в дороге, был оставлен для лечения (в Ставрополе, Пятигорске, Кисловодске; по пути следования в полк он "изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов...", в ноябре был в Тифлисе. В 1837 он записывает народную сказку об Ашик-Керибе ("Ашик-Кериб"), стремясь передать колорит восточной речи и психологию "турецкого" сказителя; народный характер поэт раскрыл в "Дарах Терека", "Казачьей колыбельной песне", "Беглеце". В Пятигорске и Ставрополе он встречается с Н. М. Сатиным, знакомым ему по Московскому пансиону, Белинским, доктором Н. В. Майером (прототип доктора Вернера в "Княжне Мери"); знакомится со ссыльными декабристами (С. И. Кривцовым, В. М. Голицыным, В. Н. Лихаревым, М. А. Назимовым) и близко сходится с А. И. Одоевским ("Памяти А. И. Одоевского", 1830).
Во время ссылки и позднее особенно раскрылось художественное дарование Лермонтова, с детства увлекавшегося живописью. Ему принадлежат акварели, картины маслом, рисунки - пейзажи, жанровые сцены, портреты и карикатуры; лучшие из них связаны с кавказской темой. Кавказская ссылка была сокращена хлопотами бабушки через А. X. Бенкендорфа. В октябре 1837 был отдан приказ о переводе Лермонтова в Гродненский гусарский (в Новгородской губернии), а затем в лейб-гвардии Гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Во 2-й пол. января 1838 Лермонтов возвращается в Петербург. 1838-1841 - годы его литературной славы. Он сразу же попадает в пушкинский литературный круг, знакомится с В.А. Жуковским, П. А. Вяземским, П. А. Плетнёвым, В. А. Соллогубом, принят в семействе Карамзиных. У Карамзиных Лермонтов накануне последней ссылки читал "Тучи". В 1840 в Петербурге отдельными изданиями выходят единственные прижизненные сборники "Стихотворения" и "Герой нашего времени".
Наследие Лермонтова к 1840 г. включало уже около 400 стихотворений, около 30 поэм, не считая драм и неоконченных прозаических сочинений. Подавляющее большинство произведений Лермонтова опубликовано посмертно. В 1838-1840 поэт входит в "Кружок шестнадцати" - аристократическое общество молодежи, частью из военной среды, объединенное законами корпоративного поведения и политической оппозиционностью участников. В этот период в его поэзии и прозе словно оживают пушкинские начала. Однако основы прозы (как и поэзии) Лермонтова, во многом противоположны пушкинским; ему не свойственны лаконизм пушкинской прозы и поэтика "гармонической точности" в поэзии. Близких отношений с пушкинским кругом у Лермонтова не складывается: и Жуковский, и Вяземский, и Плетнёв далеко не все принимают в его творчестве. Столь же "выборочно" принимают его и формирующиеся московские славянофильские кружки. Со своей стороны, Лермонтов присматривался к деятельности будущих славянофилов (А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина), сохранял с ними личные связи, напечатал в "Москвитянине" (1841) балладу "Спор", но остался холоден к социально-философским основам их учения ("Родина", 1841). Наиболее прочные отношения устанавливаются у Лермонтова с журналом "Отечественные записки". Именно там появляется большинство прижизненных и посмертных публикаций лермонтовских стихов, а также "Бэла", "Фаталист", "Тамань".
В феврале 1840 на балу у графини Лаваль у Лермонтова произошло столкновение с сыном французского посланника Э. Барантом; непосредственным поводом было светское соперничество - предпочтение, отданное Лермонтову кн. М. А. Щербатовой, которой был заинтересован Барант и в 1839-1840 увлечен Лермонтов. Ссора, однако, переросла личные рамки и получила значение акта защиты национального достоинства. 18 февраля состоялась дуэль, окончившаяся примирением. Лермонтов тем не менее был предан военному суду; под арестом его навещают друзья и литературные знакомые. Под арестом состоялось новое объяснение Лермонтов с Барантом, ухудшившее ход дела. В апреле 1840 был отдан приказ о переводе поэта в Тенгинский пехотный полк в действующую армию на Кавказ. В июне он прибыл в Ставрополь, в главную квартиру командующего войсками Кавказской линии генерала П. X. Граббе, а в июле уже участвует в стычках с горцами и в кровопролитном сражении при р. Валерик.
В начале февраля 1841, получив двухмесячный отпуск, Лермонтов приезжает в Петербург. Его представляют к награде за храбрость, но Николай I отклоняет представление. Поэт проводит в столице 3 месяца окруженный вниманием; он полон творческих планов, рассчитывая получить отставку и отдаться литературной деятельности. Его интересует духовная жизнь Востока, с которой он соприкоснулся на Кавказе; в нескольких своих произведениях он касается проблем "восточного миросозерцания" ("Тамара", "Спор"). 14 апреля 1841, не получив отсрочки, Лермонтов возвращается на Кавказ. В мае он прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться для лечения на минеральных водах. Здесь он пишет целый ряд стихотворений: "Сон", "Утес", "Они любили друг друга...", "Тамара", "Свиданье", "Листок", "Выхожу один я на дорогу...", "Морская царевна", "Пророк". В Пятигорске Лермонтов находит общество прежних знакомых, и в том числе своего товарища по Школе юнкеров Мартынова. На одном из вечеров в пятигорском семействе Верзилиных шутки Лермонтова задели Мартынова. Ссора повлекла за собой вызов; не придавая значения размолвке, Лермонтов принял его, не намереваясь стрелять в товарища, и был убит наповал. Похоронен в фамильном склепе в Тарханах.
МЕДИУМ
Зиннур Хуснутдинов -Водолей И звезда с звездою говорит. М.Ю.Лермонтов
Поэтов славных слышу голоса,
Диктуют строчки мне они с мольбою.
Сегодня ночью Лермонтов со мною.
Бальзамом льются гостя словеса.
Какое счастье, бард, побыть с тобою!
Как светел ты! как божия роса!
Не зря при жизни, глядя в небеса,
Ты речи звёзд подслушал меж собою...
Тобой продолженной иду тропою.
Тропа твоя кремнистая светла.
С уздечкой я шагаю к Водопою.
Пегас* по небу скачет без седла.
Хвост выгнут у него трубою
И весь в алмазах, как в росе, ветла.
7 июля 2001 года.
*Пегас - экваториальное созвездие,
а так же символ поэтического вдохновения.
Мы Любим – Случайно!
А значит – не Полно!
И Чувства остаток
нам Сердце томит
и тревожит,
ведь мы Понимаем,
что мы не Живём
СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ
(и даже порою
Себе чужды).
*
Монашку Лермонтов
зачем-то Рисовал.
Неужто он не верил в
Накопленье Чувства
среди Людей,
тождественных с Собою,
а не – стремящихся
вскарабкаться до Бога,
что одинаково, как
быть средь Звёзд
(этих ... почти-
-Драконов)?!
Но умер он,
его – не убедить. И
Зашифрованность своей Души
он Утаил – Навеки!
+
«Невольник чести»
«А он, мятежный, ищет бури»
(Михаил Лермонтов)
Поэт – это тот, кто, стоя на Берегу,
ждёт Бури, а когда Буря начинается –
он садится в Чёлн и плывёт куда-то.
Наверно, сам не зная Куда,
но зная Зачем: за
Счастьем!!.
Поэт – последний Бастион,
незанятый Агонией Разврата!..
Держись, Поэт!
Держись, Поэт – “невольник Чести”!
И главное – не вздумай Погибать:
не может Мир и миг прожить без Солнца,
а Человечество – без поэтического Сердца.
Спаси собою, Истинный Поэт!
Иначе Человечество вдруг превратится
в безумную и алчную Толпу,
что прежде, буйствуя, – руками разрывала
ревущего Быка ... или Ипатии
скорлупками от устриц разрезала
Непорченное блудом Девственное Тело.
Крепись, Поэт! Утёсом стань прибрежным:
пусть Волны Бытия – бьют в грудь твою,
не в силах ни повредить тебя,
ни даже – стронуть с места.
Стой на своём и Будь Собой Вполне!
Но: ты, отважный, вдруг пустился в Путь
лишь Парус между Волн порою виден Белый.
Ты "СЛИШКОМ ЖИВ", чтоб Ждать
Грядущего – веками: ты хочешь
ЖИТЬ уже сейчас ВПОЛНЕ!
Ну, что же: Бог с тобою, плыви Поэт.
Но не забудь пред этим Сына Зародить,
ведь Бог (в АРИСтианстве) – не Отец, а СЫН!
Потом, уж, можешь садиться в Чёлн и в Бурю
плыть за Счастьем – Страну СЧАСТЛИВИЮ
отыскивать для Всех, точней, только для Тех,
кому постыли Блага (что покупаются
ценою Жизни – Природы и Людей,
ценою Собственной Сердечной Жизни даже):
кто хочет Наи-Жить и Наи-Человечить!
*
Любовь по-Лермонтову
"В награду ... жизнь мою ... не проси"
"девичья любовь"
В награду
за Любовь Девичью
всю Жизнь Мою
ты взять желаешь.
Но, это чувствуя,
я – ранен:
чтоб Жизнь не потерять,
отрёкся от Любви
… ведь только Жизни
можно отдать Жизнь!
+
"Я жить хочу! ... печали назло"
"томительных забот"
Я Жить хочу
назло Печали
и без Томительных Забот,
ведь ясность Долга
ублажает и
Счастие даёт.
Кто понял Долг
Страданий
тот не знает!
+
"Если счастьем дорожил ты,
То зачем его делил ты"
"Дайте раз на жизнь и волю,
Как на чуждую мне долю,
Посмотреть поближе мне"
Если Счастьем дорожил я,
то зачем его делил я:
почему одной Любовью
не посмел упрямо Жить?!
Дайте раз на Жизнь и Волю,
как на чуждую мне Долю,
посмотреть поближе мне,
чтоб, увидев раз, – Запомнить!
+
"Скрывал ли я свои мечты?..
в этом ... хранится целый мир"
Разве скрывал свои Мечты
(в которых, может,
целый Мир хранится)?!
Разве я Чувства не делил,
Живое Сердце
сделав Лирой?!
Так почему же Счастья нет:
никто Любви своей
не дарит?!
И вот, уж, Свет Мой
догорает и
Вечер на дворе.
+
"вселенной ... угол сердца"
Вселенная – лишь
Уголочек Сердца:
весь Мир – ничто,
в сравненьи с Человеком!
Тем более, когда таких
уж, не Один, а Двое
... особенно – когда
их Чувство Единит.
+
"святое царство ... души задумчивой"
"счастье ... жило ... сокровища"
Свято – лишь Царство
задумчивой Души,
где много Счастья –
Сокровищ Неземных.
Но: почему-то
Этот Мир забыли,
и Счастья ждут –
как правило, от Тел.
+
"Печаль в моих песнях.
Они ... гонят улыбку
с тех уст, для которых
живу и тоскую"
"Певца твоя ласка
утешить не может"
"неведомых мук"
Печаль в моих песнях.
Они ... гонят улыбку
с тех уст, для которых
живу и тоскую.
Певца твоя ласка
утешить не может
и ты не поймёшь даже
неведомых мук
Людей
чересчур-Человечных!
И только во Сне лишь
Певца ты Любила ...
будучи там
Обычной Собой.
+
"Старый русский великан
поджидал себе другого"
"улыбкой роковою ... витязь
... посмотрел ... ахнул"
"За горами, за долами"
жили-были Великаны!
Я б не верил, но заметил
в нашем мире одного.
Что он делает, Несчастный,
в этом мире Недомерном?!
Без Любви, почти со Страхом,
Люди смотрят на Него.
И с Улыбкой роковою
Витязь посмотрел и ахнул:
"Сколько ждать мне вас, цыплята,
чтоб не падать ниц, во прах?!."
+
"Прости! – мы не встретимся боле,
Друг другу руки не пожмём;
Теперь твоё сердце на воле,
И счастье ищешь в ..."
Прости! – мы не встретимся боле,
друг другу руки не пожмём;
теперь твоё сердце на воле,
и Счастье ищешь в Другом.
Но даже, когда Встречались,
ты только Чего-то Ждала:
быть может, меня Узнавала,
быть может – Жалела меня.
Куда торопился? Не знаю.
Зачем Полюбил – не Ту?!
Опять я года теряю,
Свою Судьбу не ищу.
Пора бы, пора Очнуться:
искать не Глазами, а Жизнью,
от Милых всех отвернуться
и только Делом Искать!
+
"Полна надежд душа твоя"
"меня раздавит эта вечность"
"И нет о будущем забот"
Полна Надежд моя Душа,
она ведь Разлюбить не может.
И даже если, с виду, Горе
до странности, Душа ясна!
Она о Будущем в заботе.
как будто Вечности должна.
И то, что кажется Тревогой
ЗЕРНО ДОБРА!
+
"смешно желать ... когда ... мог"
Смешно Желать, когда не можешь
Достичь Желанного вполне,
смешно другим. На то и Воля,
чтоб Достигать – без Сил!
Весь Организм, всю Жизнь настрою
на то, что кажется Мечтой
и знаю: Мир преобразится
и Удивит нас Простотой.
+
"В ней никто своей святыни
Припав к земле, не признаёт.
Однако все её движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты
... голос в душу проникает"
Её Улыбки полны Жизни
и Вдохновенной Теплоты,
а Голос в Душу проникает,
даруя Счастье Доброты.
И Жить становится вдруг Проще
и даже Легче, может быть.
По крайней мере, всё яснее:
Мир создан – для Любви!
+
"Окружи счастием душу достойную.
Дай сопутников, полных внимания"
"матерь божия ... дева невинная"
"я полон весь мечтами о будущем"
"открыть ... цель упований"
"тщётно я ищу смущёнными очами ...
хоть день один, отмеченный судьбой"
"Окружи Счастьем
Душу Достойную!
Стань мне СоПутницей,
полной Внимания!"
не Матерь Божия,
а Дева Невинная.
(Мечтать о Будущем
и то мне – мало.)
С надеждой я ищу
смущёнными очами,
хоть день один,
отмеченный судьбой!
Лишь в Счастье Жизни
сплошное Упованье,
а Счастье это
Творя Родство, Любить!!.
*
“поэт … назначенье … пророк!”
Поэт по назначению Пророк!
Однако же: своё Предназначенье
он в мире бренном редко проявляет,
ведь в мире этом он почти что не живёт.
Зато он Творчеством
рождает Мир Прекрасный,
что непременно
когда-нибудь, да, Будет.
А то, что про него
совсем тогда Забудут,
так это – Доля тех,
кто Время обогнал
и, будучи презренным,
След оставил,
Словесный След
(что – крепче Пирамид).
+
«не верь, мечтатель …
бойся вдохновений»
Поверь, поверь в Себя,
Мечтатель вдохновенный:
ты Сердцем Невредим,
пока Живёшь Мечтой!
А если же ещё
Мечту свою Полюбишь,
то Невредимой станет
вся Жизнь твоя. Поверь,
ведь Главное,
что только Происходит,
Причиною не Мир имеет Внешний,
а Мир Невидимейших ГЕН!
+
Диво Любви
«заветный, чудный миг
… не предавайся»
«не унижай … диво»
Не предавай
Заветный, Чудный миг,
когда Сердца вдруг
Поняли друг друга,
и пощади
возможность Жить Сердечно,
ведь только в Жизни Сердца
Истинная Суть!
Послушай,
а ещё прошу я:
Дива Любви Живой
ничуть не унижай!
+
"В нём тихий пламень не угас:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную."
"Мир сердцу твоему"
И пламень Чувства
сохрани,
и блеск
Лазурных Глаз,
и Звонкий детский Смех,
и Веру в Жизнь Иную,
а также:
в Сердце – МИР!
+
"веру ... ю в ... жизнь иную"
"в настоящем всё не так,
как бы хотелось"
В Настоящем
всё не так,
как бы хотелось
вот, и приходится
Верить нам
в Жизнь Иную.
+
"Касаются холодных рук моих"
"Трепетные руки"
Касаются
холодных рук моих
другие Трепетные руки,
чья Жизнь Тепла,
но Ограничена
по Сути:
Грядущее – увы,
не каждому доступно
(уже Сейчас).
+
"Тоска по жизни"
"мне всё мало"
Тоска по Жизни,
но, отнюдь, не Личной,
напротив – Жизни Всех,
переживаймой Сердцем,
(которая, единственно,
действительно Счастливит),
Тоска по Жизни Всех
моя юдоль, Отрада!
Моя Душа полна
Таинственной Отрады,
что Мы друг друга
абсолютно Понимаем.
Другие же, Страдая – Увядают
не только Телом,
но и Сердцем даже
(Любить переставая саму Жизнь).
+
«плохая любовь начинается с касания»
(мысль Лермонтова)
Касание – хуже смерти,
если касаются Нелюди
(их больше и больше в мире,
ведь Мы – не умеем Жить)!
Любовь – чтобы Жизнь Продолжилась
того, кто самый Достойный.
Сначала – кто Превосходней,
затем – Его (уже Ваше) Дитя.
Всё остальное – ложно.
Счастье – Жить на Пределе.
Нужна для этого Помощь
Лучшего из Людей.
Счастливы – НеоЛюди:
Счастье Прекрасной Жизни
доступно – только Таким.
Люби того, кто Улучшит!!!
Люби того, кто Улучшит!
Счастливы – НеоЛюди.
Стоит только Улучшиться
и Счастье твоё – тут как тут!
Касание – хуже Смерти,
а я – подойти не решился,
чтоб Полонённую Страстью
Спасти для Прекрасной Любви!!
И также та не решится,
что видит, как я, от безЛюбия,
не в силах Собою быть Лучшим
(что можно – лишь при Любви).
Как безпорядок исправить,
возник что в Сердечном Мире?!
Зачем свои Силы Жизни
мы тратим на Внешний Мир?!
*
"Уж не любит меж цветов
Пахарь отдыхать порою"
Уж, не Любят меж Цветов!
Ведь в Домах все обитают:
по Полянам, по Дубравам
не гуляют просто так.
Даже Внутренние Чувства
тоже стали "Городскими",
и Природными ДАРами
не наполнены Сердца.
Вместо Чудо-Вдохновенья
лишь Эмоции простые
и разнузданные Страсти
(что буянят – до поры).
Блекнет Милая Природа
в Мире внешнем, в Нас самих.
Первороднейшие Силы
для Любви не Сберегли!
Хватит, Люди, Наслаждаться:
все Стремления – к Спасенью!
Полность Жизни, Полность Качеств,
вот лишь – СЧАСТЬЯ МИР.
+
"тебя молю ...
Дай ещё раз любить! дай жаром вдохновений
Согреться"
Судьба моя,
тебя молю:
"Дай Полюбить
ещё раз мне
Чудесно!
Так хочет Сердце
Вдохновением
Согреться
(среди Пустых "забот"
и Тупиковых "дел")!"
+
"ты чашу ... мне несла ... с веселием в глазах
... и поцелуй любви горел в устах
... мы ближе друг от друга"
Ты чашу мне Веселия несла и
Поцелуй в твоих устах горел Любовный!
Так что же вдруг Ты мимо пронесла
и Чашу, и Уста, и всю Себя тем боле?!
Я знаю Смех, я знаю Сладость Ласк.
Не от того, что пробовал в Реали.
Нет, я – Поэт: все Чудеса и Тайны
я знаю прежде, чем они произойдут.
И как бы Нас судьба ни развела
Мы будем Близко находиться Друг от Друга!
Что Нам судьба, когда Мы постоянно
Мечты Рождаем – прямо из Себя?!
Я знаю, что Стихи – Волшебная Стихия:
Ты их прочтёшь и, Возрождая Время, –
Полюбишь так меня, как я и сам не думал,
что можно в Мире Так Любить Людей!
+
"пыл сердечный ... храни...
... жили вдохновенья"
Хранит Сердечный Пыл,
точнее, Жизнь Людскую
одна Любовь волшебная на свете!
Какая Жизнь – без Сердца Вдохновенья:
какая может быть
без Вдохновенья – Жизнь?!
+
"я ... голову на грудь твою склонял
И был ответом взгляд и страстный и стыдливый!
... свидетель ... радостей моих ... моих восторгов"
Я голову на грудь
Тебе склонял и
был ответом Взгляд
(и Страстный, и Стыдливый)
свидетель Радостей моих,
Счастливейших Восторгов ...
В каком то Мире было?
Как вновь – Туда пройти?!
+
"Невинный нежною душою ... счастлив!"
Невинный
Нежною Душой своею
Счастлив!
Осталось ему только
Пожить на самом деле,
чтоб, уж, не – Счастие
простое испытать,
а – ПОЛНОТУ всей Жизни,
что предназначена искони
лишь тем, кто Может Жить!
+
"Сохраню тебя страданьем:
Ты для сердца будешь жить.
... жар ... дар"
Ты для Сердца будешь Жить:
Сохраню Твой образ Милый
(ну, а то, что в Этом Мире
Ты не будешь – потерплю).
ДАРу нужен Жар Сердечный,
чтобы Жить – как Подобает!
И неважно – в Горе, в Счастье,
ведь главнее – Жизнью Жить!
+
"Он любит бури роковые
... чистую любовь"
– Любовь неможет не быть Роковою!
А я отвлекался: Ею – не Жил.
И то, что могло бы явиться Любовью,
лишь Чувствами было в Жизни моей.
– Да, полно: так-уж ли – в "Жизни"?!
Ведь Жить ещё – надо Уметь!
+
"Они платили песнопеньем
За пламенный восторга час",
"Взлелеянный на лоне вдохновенья
... я ищу земного упоенья"
Я ищу – Земного Упоенья,
что имеет и название: "Любовь".
Песнопеньем, дерзким Вдохновеньем
вознесу Её – повыше всех Богов.
Гой, ты Воля, Волюшка родная!
Стоит ли ещё хоть чем-то Жить?!
Что Любви значительней, прекрасней?!
Только лишь – Взаимная Любовь!
+
"Мы снова встретились с тобой ...
Ищу в глазах твоих огня,
Ищу в душе своей волненья"
Мы снова встретились с Тобой!
Ищу в душе своей Волненье.
А впрочем: Новые тревожат
лишь успевай Их называть.
Как объяснить Рожденье Чуда?
Проверил: это – не Любовь.
Но что ж, тогда, неистощимо
Рождается от Встреч с Тобой
и наполняет Сердце Жизнью?!
Выходит, что-то есть ещё,
что также: Сердце – Осчастливит
и Юные Мечты – вернёт!
+
"сердцу тяжко ... томится юность"
В глубинах Сердца
томится Юность
как Дева в Замке
с одним Оконцем
с Решёткой крепкой,
в которой Птицы
так любят с Солнцем
сидеть и Петь.
Томится Юность
(как Дева в Замке)!
Когда б не Песни
Она угасла.
Лишь только Песня
Надежду дарит,
а Вера в Счастье
сильней Тоски!
+
"Беден, кто ... находит счастье,
Чувство счастья потеряв."
Сочувствую я тем,
кто "Счастья достигает",
ведь Счастье – целый Мир,
а в Мире больше Тайны!
И в Счастье, и в Любви
важней Предмета – Чувство!
Телесность – не Основа:
всего важней – Мечты!
+
о Чуткости к ПредРодному
"ужель ... чувствовал напрасно"
Ужель я Чувствовал напрасно,
напрасно тратил столько Сил?!
Сравнение: вокруг – Барханы,
в краю другом совсем – Родник!
Зачем я шёл Пустыней мёртвой,
где нет Живого уголка?!
Зачем я Чувства у Любови,
что Быть должна – отнял?!
И к Той Любимой обращаясь –
встречался с Милой, но Чужой.
Лишь Чувство РодДины подскажет
из Всех кто – самый Твой. (кто Истинно Родной)
+
Невидимая Звезда
Мечтательной Любви
"Она была моей мечтою."
"Из всех блаженств ...
Осталось мне одно: видать тебя ...
Забьётся сердце медленней"
Из всех Блаженств
осталось мне одно:
Тебя – лишь Видеть.
Забьётся Сердце трепетней
и воссияет в Мире
Невидимая Новая Звезда:
Звезда моей
Мечтательной Любви
(что не имеет отношенья к Жизни).
+
Солнце Счастья
"Так ... ждал я счастливого дня"
Так я Ждал Счастливого Дня!
Всю жизнь – лишь Мечтал, Ожидая.
Но: что-то случилось
и в Мире Людском,
и в Волшебном Мире:
Солнце – поныне взойти не смогло.
Только Звёзды во мраке сияют,
как – Надежды далёкие
на Счастье Моё
в лице Нерождённых Потомков.
+
СверхНежность
"Души взволнованной мечты
... Тобой, единственно тобой"
"Да охранюся я ...
От дев, не знающих любви
... слишком нежной"
Да, Охранюся я от всех
не знающих Любви, но Нежных:
с Тобой, единственной Тобой,
молю о Встрече Жизнь!
Души взволнованной Мечты
есть Зов: "Найди Меня!"
И то, что в образе лишь Слов,
СверхНежность для Тебя!
*
Счастье от Любви
"я любил, когда ... был счастлив"
Когда Счастлив – тогда и Любишь!
Хочешь быть Счастливым – Полюби!
Что ещё может Людей тревожить?!
Только Счастье от Любви и всё.
Дни идут, глядишь – прошли, уж, Годы.
Силы, Чувства и Мечты – уже не те.
Почему Сердца свои Неволим?!
Без Любви они не могут Жить!
+
"Умён, кто отдал дни свои любви
... любил и телом и душой!"
Умён – кто отдал дни свои Любви:
Душой и Телом кто сумел Любить
и чья Мечта и Страсть соединились
и обратились на Любви
"живой предмет".
+
Состоянье Жизни
"всё, что в сердце возродила ты"
Моё Сердце Возродила – Ты!
Мир Прекрасней стал,
чем был доныне.
Я почувствовал, что лишь сейчас – Живу!
Как Сберечь мне это
Состоянье Жизни?!
+
"чувства лучшие мои"
Чувства Лучшие Мои
рождаются от Встречи.
Без этих Чудных редких Встреч
я б просто – Так не Жил!
+
Язык Любви
"Из миллиона ... тел
Мне будет дорого одно."
"Никто не прикоснётся к ней"
"Лобзая ... я б был счастлив"
Мне было Дорого одно
из миллионов Тел!
Никто б не прикоснулся к Ней,
когда бы я – Посмел.
Язык Любви – лишь Поцелуй!
Про это – я не знал.
Так сложно всё, когда ослаб
(к тому же – почти Стар).
+
"Любви к ней в сердце не найдёт"
Я нахожу Любовь лишь в Сердце,
а в Мире нет пока Любви.
И мне приходится лишь Верить,
что Встречу я Судьбу Свою:
с кем образуется
Взаимность!
+
Истина ВзаимоЧувств
"в сердце шепчет чудный глас:
я не могу любить другой."
В Сердце шепчет чудный глас:
"Я не могу Любить Другой!"
Но это – Сердце:
только Чувства.
А нужно Истины искать:
Взаимо-Чувств
+
"Два человека ...
Хранили чувство"
"Без страха обнималися они!"
Без страха Обнималися Они!
Они разгорячали этим Кровь.
Ведь Мир Прекрасней
и Счастливей Жизнь
у тех, в ком Сердце
Звёздочкой горит:
сильней Огня
Пылает!
+
"Воспоминанье о былом
... то, что было мило мне"
Я вспоминаю о Былом,
что было Мило мне.
И хотя это не Счастливит,
но Радостно душе:
Мир и без Счастья – Мил,
а Жизнь всегда – Добра (ведь
даже если нет Любви прямой,
есть косвенная, под названием Мечта).
+
Звуки Лучшей Жизни
"бытия земного звуки
... лучшей жизни"
Ту Лучшую Жизнь, которая
со мной (во Мне) происходит,
я стараюсь выразить
самыми подходящими словами,
чтоб показать
себе и другим
только ту Часть Моей Жизнь,
которая ничуть нехуже Мечты!
+
"Послушай! вспомни обо мне"
(23-го марта 1831 г.)
Послушай, Вспомни обо Мне:
по-Человечески, по-Дружески хоть Вспомни!
Нежнее Рук, нежнее Губ и Взглядов
простое Чувство, что таится в глубине
себя что не посмеет
Обнаружить ... (9 марта 2001 г.)
*
"Моя душа ...
Чудесного искала"
Моя душа
Чудесного искала
и вот – опять, Нашла!
И то, что я
"Любовью" называю
есть Празднество Души.
Но не Моей,
а Общей:
Мировой, наверно, ведь
Мир Живёт постольку,
поскольку Счастливы
Сердца!
+
"Холодной буквой трудно объяснить
... Желание блаженства. Пыл страстей
Возвышенных я чувствую, но слов
Не нахожу и в этот миг готов
Пожертвовать собой, чтоб как-нибудь
Хоть тень их перелить в другую грудь"
Холодной буквой
трудно передать
пыл Чувств,
тем более Стремленье
Предельно Жить
(на уровне Мечты),
чтоб достигать блаженства
Любви-вдвойне.
Однако же:
Взаимные Любови
редки настолько же,
насколько редки
Двойные Звёзды
в безконечной Вышине.
+
"я каждый день
Безсмертным сделать бы желал
... боюсь, что не успею я
&nbs
На Седьмом Небе
я встретился с Лермонтовым
и спросил его:"Как там
у них Жизнь: у классиков?"
Он ответил, что лучше б
он сюда не торопился, а
задержался б подольше Там
(так что: нам классики – завидуют!).
Я Живу на Седьмом Небе,
и мечтаю только об одном:
как бы с него спуститься на Землю!
Там ведь нет Людей – одни Классики,
с которыми можно делать Бумажную Историю,
но с которыми нельзя Жить по-Людски.
Что же это за Загадка –
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЧАСТЬЕ?
Никто из нас, если по правде, его не достигает.
Хотя и испытывает порой
Эйфорические Порывы
каких-то Скрытых, Глубинных Сил,
спрятавшихся почему-то Внутри Человека.
Наверно – до Лучших Времён
(если они ещё не прошли, не протопали).
"Услышьте меня!" –
я шепчу с Неба. "Мне надоели
бездельники-Бога и трудяги-Классики:
я хочу снова превратиться
в Человека, у которого Сердце
хочет только молча Любить
и не может Петь (ведь
стоит только раз Запеть – и
уже не остановишься до самой смерти).
Эй, кто лечит от Поэзии –
откликнитесь поскорее! Кто постиг
Тайну ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ:
балансировать между Двух Миров
(оставаясь, всё же, Свободным
от их обоих): Обычным и Особенным.
Мил-Человек, где Ты?!"
2
Я попробовал было
слезть с Седьмого Неба,
на которое меня занёс
Орёл Поэзии (некультурно
схватив за шиворот),
да не тут-то было.
Казалось бы: вот, Земля,
видны даже (если прищуриться) Люди,
а почему-то никак не получается:
прыгать – разобьёшься, а Орёл этот –
может только Поднимать
(будь он неладен).
Вот, и сижу на
Седьмом Небе (как на Радуге)
и Чего-то Ожидаю ...
Люди-то Живут,
если признаться, – не важно,
но, всё же, – как-то Вместе.
Здесь, конечно же,
всё Особенное,
но очень, уж, Грустно:
они классики
(и откуда их столько?!),
которые (также, как и я) –
Тоскуют по ЖИЗНИ
СРЕДИ ЛЮДЕЙ.
Наверно, потому, что
они толком не знают
что это такое –
Жить на Особый Лад, –
воспринимая их Жизнь
всего лишь по-своему, ведь
Так Жить – Люди не могут
(но, пожалуйста, не говорите им
об этом: иначе у них
не будет даже Надежды).
На седьмом Небе я встретился
с Лермонтовым и спросил его:
«Как там у них Жизнь, у классиков?»
Он ответил, что лучше бы
он сюда не торопился, а
задержался б подольше там
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь - и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя!- твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
Новые
Меню
