Истории у костра

Однажды я гулял на берегу.
Тогда пенился он, и ветры нагоняли
За сонмом волн Великую Волну;
Ей птицы в голос песни посвящали.

Я не пугался голоса из недр.
То Гельгамеш сквозь волны напевает;
И воздух в тот момент был чист и свеж,
Ликующе разгромы предвещая.

Трезвящий ветер ясность гнал ко мне.
Отбросив прочь кошмара наважденья,
Спокойно шагом отмерял я брег,
Пока солёных вод не оборвались сени.

На сотни лиг, и в этом я клянусь,
Не видел я ни капли вод солёных.
Песок до горизонта – сотни кущ
Столь нищих, сколько и бездонных.

Но выжженный до желтизны пейзаж
Дополнила печальная фигура.
То дивный лик, и горестная стать,
Которые вовек я не забуду.

Её тоскливый взгляд касался звёзд,
И те сверкали в такт её молитвам.
Утоплиницы путь жесток и прост,
А грех его – вовек неоплатимый.

Я помню гомон тысячи бойцов,
Когда на землю кинулось цунами.
Печальный с неё скинуло покров;
И будто вздох прошёл над небесами.

Я помню крест, воздвигнутый не мной,
Я помню холод не моей могилы.
И крик мой заглушённый морем: «Стой!»,
Когда она молитвы говорила.

Я много странствую. С тех пор прошли века.
Но не забыть мне той печальной девы.
Холодный взгляд, холодная рука…
По всем ветрам размётанная пена.

Когда явился он ко мне,
он показался мне несчастным.
Так страннен листик в вышине,
Внезапно с дерева опавший.

Он улыбался. Каждый миг,
Глаза прикрыв сухой ладонью.
Он попросил меня попить,
А после - выглядел довольным.

Спросил меня: "Который час?"
И я ответил: "Я не знаю.
Меж сказанных когда-то фраз
Времён и лет я не считаю."

Тогда вздохнул, затем - присел
Передо мной, согнувши спину.
"Я, брат, заблудший в серой мгле,
Безумец, пляшущий на льдине.

Но я не знаю почему.
Мне оттого смешно и больно.
Я, получается, тону,
Но сам же этому довольный.

Устал я, братец. Я - устал.
Не знаю счастья в жизни этой.
Его я б с радостью застал,
Когда б так сильно я не бредил.

Мне видится одно и то ж
В угрюмых линиях заката:
Что я здесь ни на что не гож,
Что я здесь временно, по блату.

И в лунном небе вижу я
Лишь безмятежность чистой силы;
Как звёзды искренне горят,
И как костры бывают лживы.

Я не пытаюсь оправдать.
В своих несчастьях я - виновник,
И мне положено страдать,
А не плести себе терновник.

Я был с тобой на чистоту.
Спасибо. Стало мне полегче.
Я тяжкий крест в себе несу,
И он от времени всё крепче."

Тогла цвела вовсю весна
В своём ключе всё принимая.
Ковёр лесной цветком зажгла,
И реки разлила без края.

Я встал. Поднялся так же гость.
И в тишине звучало пенье:
То наконец вернулся дрозд,
Дополнив краски возрожденья.

Всё как обычно. Жизнь идёт.
Не сочинили ей каникул,
И для неё что миг, что год.
И это - самый мощный стимул.

Я отвернулся. Гость - исчез.
Река в себе его укрыла.
Я был в тумане, ныне трезв,
Тот берег навсегда покинул.

Я тогда бродил под светом звёзд.
Те мерцали тихо, приглушённо;
В сырости солёной я замёрз
И под взглядом диска в небе дрогнул.

Много лет не видел я тебя.
Странно мне признать, но стало легче.
И хоть звёзды больше не горят,
Но зато и боль в груди не мечет.

Знала б ты, душа моих чудес,
Как гляжу на лунную дорогу!
В ту минуту - словно бы воскрес -
Я тяну к заветной глади ногу.

Я хочу вступить на ту тропу!
Я хочу вернуться к тем молитвам.
Оседлать заветную волну,
Плюнуть и на правду, и на кривду.

Я хочу светится, как звезда,
Притянуть тебя к себе поближе.
- Прочь! - я крикну, - быта маята!
- Прочь! - ответишь, - мученник бестыжий!

Да, я знаю, нам не по пути.
У тебя судьба своя на небе.
Сколь не тужься, мне не догрести,
К гавани твоей родимой неги.

Только, я прошу, не забывай,
Ты сама пленила это тело!
Как героя ты меня встречай,
Коль случится так, что я доеду.

Я тогда ушёл от грязных дрязг,
Ото лжи и дикого разврата.
Лунный диск, сверкнув в ночи, погас,
Дождь залил все горечи утраты.