Фрагменты военной биографии

Удивительное поколение!
    Вполне закономерно, что в  роковых сороковых, в 41-м оно стало поколением добровольцев.
Из воспоминаний Ю.Друниной: «Когда началась война, я ни на минуту не сомневаясь, что враг будет молниеносно разгромлен, больше всего боялась, что это пройдет без моего участия, что я не успею попасть на фронт. Страх «опоздать» погнал меня в военкомат уже 22 июня».
А ведь это была девочка, выросшая в городе, в интеллигентной семье, девочка, которой до совершеннолетия не хватало целых двух лет. Поэтому, сначала она работала в госпитале, а потом пошла, рыть окопы.
    Из воспоминаний Ю.Друниной: «Уже через пол часа на моих руках образовались кровавые мозоли.…Спали в холодных сараях…» Десятиклассница, она начала свой путь по дорогам Великой Отечественной войны. Первый шаг к фронту был сделан в госпитале, она работала по совету отца, затем в Хабаровской школе младших авиаспециалистов, где получила первую премию за литературную композицию. И, наконец, в звании третьего санинспектора в 1943 году ее направили на Белорусский фронт. По пути на вокзал крутились строки: «Нет, это не заслуга, а удача – стать девушке солдатом на войне…», которые через некоторое время вылились в стихотворение:

Нет, это не заслуга, а удача –
Стать девушке солдатом на войне,
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне!...
****
Мне близки армейские законы,
Я не даром принесла с войны
Полевые, мятые погоны
С буквой «Т» - отличьем старшины.
Я была по-фронтовому резкой,
Как солдат, шагала на пролом.
Там, где надо б тоненькой стамеской,
Действовала грубым топором.
Мною дров наломано немало,
Но одной вины не признаю:
Никогда друзей не предавала-
Научилась верности в бою.
*****

Только что пришла с передовой,
Мокрая, замерзшая и злая.
А в землянке нету никого.
И дымится печка, затухая.
Так устала – руки не поднять.
Не до дров, согреюсь под шинелью.
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу мне рванулось пламя,
Мне навстречу – те, кому помочь
Я должна спокойными руками.
И за то, что снова до утра
Смерть ползти со мною будет рядом,
Мимоходом: «Молодец, сестра!»
Крикнут мне товарищи в награду.
Руки мне протянет после боя:
«Старшина, родная, как я рад,
Что опять осталась ты живою».

   Дивизия оказалась в кольце.… Двадцать три человека, и Юлия в том числе, вырвались из окружения. Тринадцать суток, тринадцать дней и ночей выходили к своим. «Мы шли, ползли, бежали, натыкаясь на немцев. Теряя товарищей. Опухшие, измученные, ведомые одной страстью – пробиться!»
Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву, и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Это не просто слова. Цена им – жизнь. Под обстрел, в холод, в грязь. Ни на секунду не возникло у нее сомненья: «А нужно ли снова возвращаться в пекло, под пули?» Она знала – ее место там, на передовой.

   Она переносила все тяготы фронтовой жизни и как будто не замечала их. Перевязывала окровавленных, искалеченных людей, видела трупы, мерзла, голодала, по неделе не раздевалась и не умывалась, но оставалась романтиком».

До сих пор, едва глаза закрою,
Снова в плен берет меня война.
Почему-то нынче медсестрою  
Обернулась в памяти она:
Мимо догорающего танка,
Под обстрелом, в санитарный взвод,
Русая, курносая славянка
Славянина русского ведет.
Из воспоминаний Ю.Друниной: «На передовой никто не вытягивался, не козырял, не печатал строевым перед старшим по званию – это было бы просто смешно. Да, как это ни парадоксально, на передовой мы дышали воздухом свободы».
Эту мысль в своих стихах подхватывает и Ольга Бергольц:

В грязи, во мраке, в холоде, в печали,
Где смерть, как тень, влачилась по пятам,
Такой свободой бурною дышали,
Что внуки позавидовали б нам.
Юлией владело тогда счастливое сознание, что она «делает основное дело своей жизни».
Очень горько прозвучат потом строчки, написанные поэтессой уже после войны:

Могла ли я, простая санитарка,
Я, для которой бытом стала смерть,
Понять в бою, что никогда так ярко
Уже не будет жизнь моя гореть?
Могла ли знать в бреду окопных буден,
Что с той поры, как отгремит война,
Я никогда уже не буду людям
Необходима так и так нужна?

Но «странная, непонятная для других болезнь» - «фронтовая ностальгия» уже преследовала ее.

Я порою себя ощущаю связной
Между теми, кто жив, и кто отнят войной.
И хотя пятилетки бегут торопясь,
Все тесней эта связь, все прочней эта связь.
Я – связная, пусть грохот сражения стих:
Донесеньем из боя остался мой стих –
Из котлов окружений, пропастей поражений
И с великих плацдармов победных сражений.
Я – связная, бреду в партизанском лесу,
От живых донесенье погибшим несу:
«Нет, ничто не забыто, нет, никто не забыт
Даже тот, кто в безвестной могиле лежит».

Когда проходят с песней батальоны,
Ревнивым взглядом провожаю строй –
И я, шагала так во имя оной
Военной медицинскою сестрой.
Эх, юность, юность! Сколько отмахала
Ты с санитарной сумкой на боку!
Ей – богу, повидала я немало
Не на таком уж маленьком веку.
Но ничего прекраснее нет, поверьте,
А было всяко в жизни у меня!
Чем защитить товарища от смерти
И вынести его из - под огня!

Мы вернулись. Зато другие…
Самых лучших взяла война.
Я окопною ностальгией
Безнадежно с тех пор больна.
Потому – то, с отрадой странной,
Я порою, когда она,
Трону шрам стародавней раны,
Что под кофточкой не видна.
Я до сердца рукой дотронусь,
Я прикрою глаза, и тут  
Абажура привычный конус
Вдруг качнется, как парашют.
Вновь засвищут осколки тонко,
Вновь на черном замру снегу…
Вновь прокручивается пленка –
Кадры боя бегут в мозгу.

  С войны Юлия Друнина принесла не только ностальгию, но и презрение к роскошеству, верность к дружбе и любви, преданность армии.

Сколько силы
В обыденном слове «милый»!
Как звучало оно на войне!
Не красавцев война нас любить научила –
Угловатых суровых парней.
Тех, которые, мало заботясь о славе,
Были первыми в каждом бою.
Знали мы – тот, кто друга в беде не оставит,
Тот любовь не растопчет свою…

Я принесла домой с фронтов России
Веселое презрение к тряпью –
Как норковую шубу я носила
Шинельку обгоревшую свою.
Пусть на локтях топорщились заплаты,
Пусть сапоги потерлись – не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда…

Война не уничтожила в ней способность любить и ненавидеть, тонко чувствовать добро и переживать за все, что происходит вокруг.

Мы не очень способны на «ахи», да «охи»
Нас «на прочность» не зря шептала война,
Мы суровые дети суровой эпохи:
Обожгла наши души она.
Только правнуки наши далекие судьи,
Ошибутся, коль будут считать,
Что их прадеды были железные люди,
Самолетам и танкам подстать
Нет, неправда, что души у нас очерствели
(Такова, мол, дорога бойца).
Под сукном грубошерстным солдатских шинелей
Так же трепетно бьются сердца.
Так же чутки и к ласке они и к обиде,
Так же вдруг в несчастье верны.
Тот умеет любить, кто умел ненавидеть
На седых пепелищах войны.

Я, признаться, сберечь не сумела шинели –
На пальто перешили служивую мне.
Было трудное время…. К тому же хотели
Мы скорее забыть о войне…
Я пальто из шинели давно износила,
Подарила я дочке с пилотки звезду.
Но коль сердце мое тебе нужно Россия,
Ты возьми его, как в 41 – м году.

   Их воспоминаний Ю.Друниной: «Судьбу поэтов моего поколения можно назвать одновременно и трагической, и счастливой. Трагической потому, что в наше отрочество, в наши дома и в наши такие еще не защищенные, такие ранимые души ворвалась война, неся смерть, страдание, разрушение. Счастливой потому, что, бросив нас в самую гущу народной трагедии, война сделала гражданскими даже самые интимные наши стихи. Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые».

Не знаю, где я нежности училась,
Об этом не расстраивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идет в шинели молодость моя
В моих глазах – обугленного трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.
Нет! Мы с тобой узнали не по сводкам
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.
А вечером над братской могилой
С опущенной стояли головой.
Не знаю, где я нежности училась, -
Быть может, на дороге фронтовой.


Эта война протянулась для Ю. Друниной на всю жизнь, стала мерилом всех человеческих ценностей.

Я родом не из детства –
Из войны.
И потому, наверное,
Дороже, чем ты
Ценю и счастье тишины,
И каждый новый день,
Что мною прожит.
Я родом не из детства –
Из войны.
Раз, пробиваясь партизанской тропкой,
Я поняла навек,
Что мы должны
Быть добрыми
К любой тропинке робкой.
Я родом не из детства –
Из войны.
И, может, потому – незащищенней
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя шершавые ладони.
Я родом не из детства –
Из войны.
Прости меня –
В том нет моей вины…