Маленькое чудо

           Для своего возраста четырёхлетний Рома был вполне приличный мальчик: резвый, проказливый и шумный. Правда, при этом ласковый и добрый.
          У мальчишки такого возраста, шило, как говорится, в одном месте. Все его передвижения – бегом. То катает он по полу целый парк машин, больших и малых, то носится с деревянным автоматом, целясь и стреляя в кого-то, видимого одному ему, то чего-то ищет, кряхтя, за диваном, вымазываясь весь в паутине и пыли. Бывают и трагедии: прищемит малыш пальчик и бежит с рёвом к бабе – на, подуй! И вот баба Маша подует, а то и поцелует несчастный, крохотный мизинчик – и чудо произошло: боли действительно, как не бывало!
          Но иногда  бабушке Маше приходится держать ответ на неудобные вопросы: «Почему висит и не падает Луна?» «Отчего, я – мальчик, а ты – бабушка?» «Неужели ты была девушка, а я буду дедушка?»
          Бывает и так: время за полдень, пора спать: но у Ромы срочно заболел живот, а то и сердце – Рома снова показывает на живот. Но через десять минут мальчик буквально засыпает на ходу, примостившись у ног бабули. Словом, день малыша, насыщен до предела. Столько дел, столько забот – и всё на одного!
          Мальчик очень красив – так считает его бабушка Маша. Хочется смотреть и смотреть на это маленькое чудо. Нежная кожа, румянец щёк, невинность, дышащая с лица. Малыш ещё почти ничего не знает и мало что умеет: составляя фразы, путает, и с трудом подбирает к ним слова. Его ни разу не коснулось зло, и он не умеет ответить на него. Для него остаётся тайной, что когда-то не было ни его, ни папы с мамой, ни даже любимых бабушек его, он уверен, что мир этот вечен и существует для него.
           Весь день малыш кружится вокруг бабы Маши. Папа с  мамой затеяли большой ремонт в доме  и привезли малыша сюда, на хутор. И уже в первый день баба Маша стала для Ромы другом истинным. Малыш был постоянно с ней, ни разу она не оттолкнула его, только ласки и поцелуи он видел от неё. Так два одиноких существа нашли друг друга в большом мире.
          Была ещё баба Тося – внучка бабы Маши, и Рома её тоже любил. Правда, она весь день проводила в хлопотах: то пропалывала кукурузу, то окучивала картошку, то готовила обед.  Но именно ей была предоставлена мальчику невиданная вольность: играть на широком дворе и за сараями в саду, лишь бы не выходить за изгородь. Были ещё дядя Жора с тётей Люсей, но их он  видел  пару раз, они жили на  другом конце хутора и все дни пропадали на работе. Однако и их мальчик  полюбил: дядя Жора подарил ему самодельный автомат, а тётя Люся накормила до отвала шоколадом.
           А на хуторе – тишина и безлюдье. Машины редко проезжают по улице – дом стоит на отшибе. Всё вокруг заросло, и не только деревья и кукуруза, но и бурьян гораздо выше Роминого роста. Таинственно и неведомо в этом хуторском мире, заросли-джунгли предполагают немыслимые приключения – жаль, только Роме неведомы ещё подобные слова.
          Однако товарищей по играм здесь тоже нет. Хуторок опустел, молодёжь вся давно уехала в город. В городе они  обзавелись семьями и теперь приезжали лишь в гости,  да в отпуск к своим старикам и старухам.
           Бабушке Маше недавно исполнился 101 год. Удивительно, но она была при ясном, даже живом уме, хотя передвигалась с трудом, полусогнувшись. Подводила спина, а ещё больше ноги:  они были в страшных узлах вен. Всё это последствия многочисленных родов и тяжёлой работы. И зубов у бабы Маши не было ни одного. Каким-то образом она научилась обходиться без них, употребляя вполне обычную пищу. Правда, ела при этом совсем мало.
           Для Ромы бабушка Маша тоже была красивой. Его не смущало её морщинистое лицо и ещё более морщинистые руки. Её беззубый рот казался естественным, таким, по его мнению, он был всегда. Но она никогда не кричала на него, не бранила даже за шалости, читала ему сказки, отвечала на все его вопросы – вот в чём заключалась её красота.
          В этот год река не разливалась, и комарья на хуторе было мало. Бабушка Тося выносила утром стул под навес, и баба Маша сама выползала из хаты, опираясь на палочку, и не спеша садилась на свой стул. Тут она могла просидеть весь день, иногда, слегка засыпая, и снова бодрствуя. Её задача была одна: следить за внуком.

           Павел, отец Ромы, и муж её правнучки Лены, подружился с бабушкой Машей ещё в первый год после женитьбы. Его поразила начитанность старушки. И это на хуторе, где она прожила почти всю жизнь! С детства чтение было не просто любимое занятие, а её истинная страсть.
           Книги были страстью и Павла. Буквально два-три случайных слова – и они почувствовали, что родственные души. Мария Фёдоровна знала прекрасно  русскую литературу (много стихов читала наизусть). Так неожиданно была найдена их первая общая тема.
           Сблизившись, Павел сделал ещё одно открытие: не через литературу и искусство, как это было у него, эта старушка воспринимала мир. У неё первоосновой были её степи, её хутор, её жизнь – их красота, их радости и драмы. И уже через них ей открывались и Пушкин, и Тютчев и Толстой.
          Как-то Павел рассказал бабе Маше о своей, чеченской войне, а она в ответ поведала о своей, отечественной, он ей рассказал о своих смертях, она о своих, Так открыта была их вторая общая тема. И однажды, монологом длинною в ночь, баба Маша поведала  Павлу о своём вековом исходе.
         Она считала, что жила просто, без подвигов, и каких-то смысловых затей. Что ей везло и не везло не более и не менее других. Первый муж не пришёл с войны, второй умер от ран через шесть лет после той же войны – а с ним она успела нажить троих детей, к тем четырём, что были от первого мужа. Нищая, тяжёлая, и рутинная  – вот какую оценку давала  Мария Фёдоровна своей вековой дороги. Она прошла по ней не злобивой, как женщина, и долготерпимой, как вся её  страна. И то ли эта страна оберегла её, то ли Господь, насчёт которого она, однако, так и не решила, верить в Него, или нет. Но так жила вся Россия – и она прошла через век наравне со своей страной.
            Дети её все умерли – последняя дочка пять лет назад – и жила баба Маша с внучкой Тосей, матерью Лены, тоже старушкой за 60. Рома был для неё праправнук.
            Она рассказывала, как её выдали замуж в 33-м, в голодовку. Семья у них была работящая, большая: мать и отец, да три брата, и три сестры, она самая старшая из всех. Их раскулачили, комбеты выгребли всё съестное в их погребах и сараях и оставили всю семью умирать.
            Она рассказывала, как ещё до этого на неё положил глаз сын председателя, и как отец с матерью умоляли её выйти замуж – хоть ей спастись от смерти. И она вышла – а семья её умирала всё равно. И она по ночам, тайком, носила умиравшим хлеб.
            Она рассказывала, как муж, узнав об этом,  жестоко избил её первый раз.
            Она рассказывала, как везла на бричке умиравшего брата, последнего из всей семьи, к каким-то дальним родственникам. Она надеялась, хоть они его спасут. И брат её умер прямо в поле.
            Она рассказывала, как бил её смертным боем  муж, за то, что не любила его и не скрывала это.
            Она рассказывала, как пришли немцы и стали выгонять её из дома, а когда она заплакала, показывая на детей, рассвирепевший немец зажал её, беременную, в дверях и она выкинула тут же, на пороге.
            Она рассказывала, как в голодовку 47-го украли и съели её дочь. «Это был ангелочек, всего полтора годика… Да, милиция их нашла, они многих детей покрали… А я выла, выла неделю… Целый год словно выпал из жизни, мне не хотелось жить».
            Она рассказывала, как тяжело умирал от ран её второй муж. И как они любили друг друга, и как она плакала за ним.
            Она рассказывала, как спивались и умирали совсем молодыми её сыновья.
            Она рассказывала, как по старосте ей дали пенсию-мизер. И хамка-инспекторша ей сказала: «Вы нарожали кучу детей, пусть они вас и кормят».
            Тысячу раз убивали её страну – и она вместе с ней умирала много раз.
            
             Когда Павел привёз своего Ромку бабушкам, он уже знал: они обязательно откроются друг другу. Бабушки ждали малыша с нетерпением, они заранее обожали это маленькое чудо. 
             Мальчик был в возрасте скворца – рот его не закрывался ни на минуту, и Павел сидел и любовался сценой незабываемой встречи. Рому подвели познакомиться, а он своей бабушке, выложил, как старому другу:
             – У меня есть машина, хочешь покажу? – И вынул из кармана маленький игрушечный самосвал.
              – А что мы будем делать с ней, играть? – подыграла ему старушка.
              – Не-ет, ты не сможешь, ты старенькая, – говорил ей искренний мальчик. И  тут же, из угла в угол начал гонять по полу свою машину.
              Павел смотрел, улыбаясь. Очень живописной была эта сцена: благообразная старушка, в белом платке и в серой кофточке и юбке, сидящая на стуле, с ногами на маленькой скамеечке, и резвый мальчик возле её ног.
              Наигравшись машиной, Рома поднялся и спросил:
              – А что ты можешь? Хочешь, я сделаю из бумаги самолёт, и мы будем пускать его друг другу?
              Бабушка Маша рассмеялась и сказала:
              – Я почитаю тебе сказки. Сходи к бабе Тосе и скажи: «Бабушка Тося, дайте мне сказку про золотого петушка».
             Ромик рванулся и побежал, однако вскоре раздался его рёв: не заметив порога, он растянулся на полу. Отец поспешил к нему, поднял.
             – Чудо ты моё, – он гладил его колени. – Когда ты научишься смотреть под ноги?
            Он подвёл его, передовая бабушке.
             – Чадушко, – она обняла малыша, поцеловала в темя. Что-то ещё беззвучно прошептала старушка – и ребёнок вдруг улыбнулся во весь рот. Как забавно было видеть при этом его ещё не высохшие слёзы.
             «Господи! – вдруг пронзило Павла. – Она передаёт ему всю свою мудрость, свою жизнь»
             – Смотри, чадо, – он сделал немного строже голос. – Бабулю не обижай  и слушай. Она ведь не сможет бегать за тобой.
             Так, улыбаясь, отец и отбыл в город. Весь день он вспоминал с улыбкой  милую  парочку свою.

             Через две недели, поздно вечером, им позвонила Люся: «Баба Маша умерла. Похороны завтра…» Связь тут же прервалась. В этом полузабытом хуторе всегда была отвратительная связь.
             Они с Леной смогли приехать только на третий день. Бабу Машу уже похоронили, Ромку надо было забирать. Мальчик был тих и задумчив, отец исподволь приглядывался к нему. За эти дни он повзрослел на несколько лет вперёд. Первая смерть открылась для него.
            Когда ребёнок, не спрашивая ничего, приластился к отцу между колен, тот понял всё без слов. Мальчик принял очень важную ношу, и теперь ему её нести.  Бабушка всё искала, кому передать ей эстафету – и вот нашла.
             Баба Тося позвала Рому из кухни и он побежал, как всегда. А Павел встал и вышел из дома под навес. Он сразу увидел её стул. Поразительно, никто не тронул его, он  стоял на прежнем месте. «Она так и умерла на нём, – вспоминал рассказ тёщи Павел. – Тихо уснула, и малыш уснул возле её ног».  «Она всё  сделала на этой Земле, и оставила чистый свет, – думал он. – И ангелы понесли её с собой».
             Вдруг он заметил в пыли, под стулом, игрушечную машинку. «Кажется, эта та самая, что он ей показывал в первый день. Забытая, никому не нужная машина!
            Господи, да никогда уже не вернуть, не переиграть – её любовь, её поцелуи, её кротость. Какая безумная тоска! Брошены вещи позади, и закончена навсегда игра.         
            Но будет ли помнить он? Она была последней из последнего века  – и ему  за неё теперь прожить».

Другие произведения автора:

Без вины

Игра в слова

Волшебное кино